— По распоряжению уполномоченного офицер досмотра лейтенант Ято, — на довольно сносном русском языке представился японец.
— Капитан Рябов. Мой помощник Соколов.
— Капитан имеет право говорить только при свидетелях? — ухмыльнулся Ято.
— Но вы тоже вошли в каюту не один, а в сопровождении вооруженного матроса. В дверях вижу второго. А там маячит к третий.
— Это для голосовой связи с сигнальщиком.
— Принимаю объяснение.
Ято потребовал судовые документы и без пререканий получил их. Внимательно изучал каждую страницу. Время от времени он отрывался от бумаг, что-то резко выкрикивал часовому, стоявшему в дверях, а тот передавал фразу дальше, сигнальщику.
— Я бы просил дублировать ваши переговоры на русский или английский язык.
— Это удлинит мою работу, — отказался Ято.
— Мы располагаем временем, не так ли, Олег Константинович?
Соколов неопределенно пожал плечами.
— Капитан не спешит домой? — ехидно спросил офицер.
— С тех пор, как приказано лечь в дрейф,
— А вы не теряете выдержки, капитан.
— Как и мое государство, соблюдающее строгий нейтралитет по отношению к Японии. Итак, что же дальше? Идет четвертый час нашего совместного дрейфа.
— Думаю, что это только начало. — Ято отвалился на спинку дивана, жестом этим давая понять, что он, и только он, в данной ситуации хозяин положения. — Я уполномочен зачитать вам письменное заявление, — и вынул из кармана сложенный вчетверо листок. Торжественно начал чтение:
— «Японская империя имеет строго справедливую позицию по отношению к СССР, который является нейтральным государством…»
Оторвал взгляд от текста. Но эти двое русских не отреагировали на столь торжественную преамбулу.
— «…В настоящее время Япония ведет войну против Великобритании и США, поэтому Япония не может не обращать внимания на любые действия, которые могут помешать нашим операциям на море. Ваш пароход вступил в запретный район наших оперативных действий…»
— Протестую, — резко прервал его капитан. — Район, в котором мы находимся, согласован с вашим правительством для плавания советских судов. Если бы он был закрыт, мы немедленно получили бы уведомление из Владивостока.
— Этот вопрос будет исследоваться, — недовольно буркнул лейтенант и продолжил чтение:
— «…отправил по радио шифрованную телеграмму, когда увидел эскадру».
— Я категорически отвергаю обвинение в передаче данных об эскадре!
— Вопрос будет исследоваться…
«Поэтому вы обязаны следовать в порт Японской империи для подробного выяснения обстоятельств».
Ято положил текст заявления на столик. Выкрикнул:
— В случае отказа будет открыт огонь!
На Рябова, казалось, это предупреждение не подействовало. Он не спеша раскурил сигарету. Сам внимательно перечитал текст. Задал вопрос:
— Вы камикадзе, господин Ято?
— Я не пил чашу сакэ. — Лейтенант не понимал, куда клонит этот русский.
— Ну, чашу сакэ мы можем заменить рюмкой водки. Тонуть придется вместе.
Ято осклабился:
— Шлюпка у борта. Мы успеем отойти.
— В этом случае не успеете.
Ято прокричал что-то связному. В каюту ворвались пятеро матросов, направили карабины на Рябова и Соколова. Щелкнули затворы. Дуло карабина покачивалось на расстоянии нескольких сантиметров от лица Олега Константиновича. Он не смог бы даже шевельнуться, если бы матросы напали на капитана. Он отвернулся от вороненого дула, встретился взглядом с Николаем Федоровичем. На его лице, по-прежнему непроницаемо спокойном, он искал ответа на вопрос: «Что вы делаете? До какой грани решили дойти? Ведь в шифровке Владивостока ясно сказано: „Сопротивление не оказывать“. Значит, все еще не так плохо. Если бы война, тогда было бы сказано — не отдавать судно любой ценой. А значит, даже ценой жизни… Но ведь такого приказа нет. Так что вы делаете, капитан?» Но ему почудилось, что Рябов даже усмехнулся. Открыл ящик письменного стола. Соколов знал, там лежит пистолет. Однако Николай Федорович вытащил пачку сигарет, распечатал ее, щелкнул зажигалкой. Затем поднял трубку телефона:
— Вахтенного штурмана ко мне.
Тот вошел, оторопело замер.
— Запомните все, что, здесь видите. Точно занесите в вахтенный журнал. Поднимите сигнал «подчиняюсь силе оружия». Выполняйте. Все.
А стволы карабинов продолжали раскачиваться перед лицами капитана и первого помощника. Лишь Ято резким движением загнал свою саблю в ножны. И капитан тут же заявил:
— Прикажите нижним чинам покинуть каюту.
— Здесь зона действий нашего флота! — Голос лейтенанта был полон ярости. — Здесь приказываю я!
— Лейтенант императорского флота незнаком с морским правом?
— Здесь право войны!
— Но не с нами.
— Скоро и с вами!
— Не забывайтесь. Вспомните начало заявления своего уполномоченного. Так вот, согласно морскому праву вы сейчас находитесь на территории нейтрального государства и под защитой его флага. Под защитой… Прошу убрать нижних чинов. Ну вот, так бы сразу. Как видите, не я, а вы тянете дорогое время. Олег Константинович, присядьте поближе, обсудим детали. Вы тоже можете сесть, господин лейтенант…
Соколов заметил: вдруг слетела спесь с лейтенанта. Он послушно плюхнулся на диванчик. Вытер носовым платочком вспотевший лоб. А капитан продолжал:
— Итак, подчиняясь силе оружия, которую вы так ярко продемонстрировали, и возвращаясь к нейтралитету, хочу задать ряд вопросов. Первый: полагаю, нас будет конвоировать эсминец?
— Так точно.
— На борту останутся все, кто прибыл с вами в шлюпке?
— Никак нет. Я и четыре матроса. Полная вахта.
— Гарантирую, мы из-под ваших пушек не сбежим. Можете вернуться.
— Никак нет, Не имею права, Приказ.
Но тут Ято спохватился, снова выпятил грудь, выставил саблю, обеими руками оперся об эфес:
— Я буду давать курс. Я буду контролировать исполнение команд уполномоченного. Я лоцман…
Капитан тем временем снова снял телефонную трубку, приказал дать малый вперед, как только шлюпка отчалит от борта. Велел «пошевелиться на полную катушку» на камбузе. Приказал «уплотнить палубную команду», Ято прервал свою тираду, потому что не понял, что такое «катушка» и что значит «уплотнить». Решил, что разговор ведется на внутреннем коде, и насторожился. Но Рябов пояснил, что речь идет о каюте для матросов, не торчать же им между вахтами на палубе. Выразил сожаление, что не может выделить отдельное помещение для лейтенанта согласно его рангу и полномочиям. Но если ему оскорбительно отдыхать в обществе нижних чинов и если долг велит непрерывно находиться на мостике или в штурманской, там есть диванчик. ~~
