Изрешеченные грузовики застыли вдоль дороги, около них в нелепых позах лежали убитые.
— Пойду, проверю, — командир отряда вытащил наган и зашагал вниз по склону.
Почти сразу за ним потянулись остальные красноармейцы. Саидов опустил винтовку и надел защитные колпачки, потом спрятал оружие в кожаный чехол. Юсуф дождался, когда он закончит возиться с ружьем и, пропустив "бухарца" вперед, пошел следом. С дороги доносились возбужденные голоса: из-под грузовика извлекли живыми двух водителей, а из канавы тащили за руки контуженного в голову патана.
Пока начальство решало, что делать с пленными, трупы убитых и раненых обыскали. Собрав документы, принесли Саидову. Несколько человек, обученные подрывному делу, занялись минированием машин. Молодой заместитель командира десанта подошел доложить, что потерь в отряде нет, противник же потерял — девятнадцать человек убитыми и восемь тяжелоранеными. Три человека взяты в плен.
— Ну, что прикажешь с ними делать? — спросил командир, рассматривая трясущихся от страха водителей в запыленных куртках и патана с оцарапанным пулей лбом. — Может они нужны тебе?
Он покосился на Абдаллу, изучавшего собранные бумаги.
— Шофера — индийцы, — сказал "бухарец". — Их заберем с собой. Пусть с ними в штабе поработают, может расскажут что-нибудь интересное. Остальных… Раненых и контуженного в расход.
— Слышал? — спросил командир отряда у помощника. — Исполнять.
— Есть.
Вытащив наган из рыжей кобуры, молодой командир не спеша проверил все ли гнезда барабана заполнены патронами. Приняв позу стрелка целящегося в мишень, направил револьвер на патана, которого двое солдат держали за связанные руки. Молодой пуштун обвел растерянным взглядом собравшихся перед ним людей. Державшие парня красноармейцы подались в стороны.
— Забрызгает, — нахмурился один из них.
— Не боись, я аккуратно, — пообещал помощник командира и нажал на спуск…
Шанхай, 1934 год
Автомобильный выхлоп на дороге под окнами гостиницы отразился во сне грохотом выстрела. Проснувшись, первые несколько мгновений Саша не мог сообразить, где находится. В глаза бил яркий дневной свет, рубашка, которую не снял, промокла от пота. В затылке болезненно постукивали злые молоточки похмелья. Хотелось пить.
— Напиваться не хорошо, — пробормотал Саша укоризненно.
Плохой сон, приснившийся под утро, вызвал из памяти события шестилетней давности. Тогда на каменистой горной дороге прогремел револьверный выстрел. Пуля из нагана вошла молодому пуштуну точно между черных бровей и увязла в мозгу. Почти одновременно, выпустив пленного, красноармейцы шагнули в стороны. Ноги мертвеца подломились и он безвольно повалился вперед.
— К черту все это, — произнес Александр.
Стаскивая рубашку, трусы, носки, он прошел в ванную комнату. Холодный душ освежил и прогнал расслабленное состояние, и головная боль ослабла. Но ощущение беспокойства, неясной тревоги, вызванное нехорошим сном-воспоминанием, осталось.
Выйдя из душа и набросив халат, Саша отыскал в чемодане порошок аспирина. Гримасничая, проглотил, запив теплой водой из графина. Полегчало и захотелось есть. Он посмотрел на часы: четверть двенадцатого. Где-то в это время обычно приезжала Рыжая-бесстыжая.
Переодевшись во все свежее, Александр спустился в reception и попросил прислать горничную убраться в номере. Пока он разговаривал со служащим в вестибюль гостиницы вошла Наталья. Сегодня на ней было облегающее фигуру и доходящее до колен платье из красного в лиловых цветах шелка.
— Привет, — девушка подошла.
Саша легонько поцеловал ее в накрашенные губы и поинтересовался, как она спала. Пожимая плечиками, Наталья ответила, что хорошо. Спросила, почему он внизу.
— Да вот, позавтракать собрался, — пояснил Саша. — Составишь компанию? Все равно сейчас в номере уборка.
Наталья согласилась на чашечку зеленого чая и мед. В ресторане гостиницы сели за столик в углу зала, подальше от окон. Александр сделал заказ официанту. Оглянулся по сторонам: практически пусто, официанты в черных костюмах и белоснежных манишках стайкой пингвинов скучают у стены, да за одним из столиков сидят двое пожилых мужчин с газетами в руках. Перевел взгляд на свежее, загорелое, чуть присыпанное веснушками лицо Натальи. С трудом удержался от нового поцелуя.
Девушка достала папироску. Подошел официант, щелкнул зажигалкой. Наталья прикурила и выпустила в сторону струйку ставшего уже привычным, с горьковатым вишневым привкусом, дыма.
— Я сегодня не надолго, — сказала она. — Часа на два, не больше.
— Не понял, — Александр внутренне напрягся. — Что случилось?
Делая паузы и рассеянно глядя мимо собеседника, Наталья пояснила: утром к ней заезжал человек от мадам Лихуа. Сообщил, что сегодня фирма обслуживает вечеринку в доме одного "очень важного человека, миллионера". Все девушки должны выйти на работу.
— Но ты же предупредила их, что заболела, — возмутился Саша. — И мы договорились, пока я в Шанхае…
— Он меня видел, — перебила Наталья. — Мне надо было лежать в постели… Например, в гипсе, — она скорчила гримаску, — чтобы мадам оставила в покое. Это очень важный заказ для фирмы.
— Так может мне стоит сломать тебе руку? — серьезно и зло спросил Александр. — Мы же договорились.
На лице проститутки появилось выражение тревоги.
— Пойми, дорогой, если я не пойду сегодня, — медленно и ласково, словно мать, успокаивающая закапризничавшего ребенка, заговорила Наталья, — то мадам прогонит меня. Даст знать во все городские фирмы. Меня потом не возьмут ни в одно приличное заведение. Еще и неустойку придется платить.
— Я заплачу тебе за сегодняшний день вдвойне, — упрямо сказал Саша. — Придумай что-нибудь. Откажись, не езди…
— Ты меня не слышишь, — Наталья нервно загасила окурок в бронзовой пепельнице и вставила в мундштук новую папироску.
Принесший чай официант предупредительно щелкнул зажигалкой. Дождавшись, когда он уйдет, девушка сказала:
— Я не могу не поехать. Тут дело не в том, сколько ты заплатишь. Для тебя… Ну не побудешь со мной весь день, так завтра я опять приеду. Что изменится? И потом… Вечеринка у мистера Лю… Это очень серьезно. Я не могу отказаться, — Наталья решительно тряхнула рыжими волосами. — Нет. Не могу.
Она зачерпнула ложечкой мед и запила чаем. Лицо утратило свое обычно равнодушное выражение, ожило, но зеленые глаза по-прежнему смотрели мимо Александра.
— Хорошо, — подумав, сдался Саша. — Два часа, так два часа. Только завтра останешься на ночь.
