Господин Луговой в отличие от американского приятеля через пайковые "прелести" "военного коммунизма" (32) не проходил. Изобилие в еде воспринимал, как должное, и не глазами бывшего голодного студента Рабоче-Крестьянского института Восточных языков. Поэтому заказывал предстоящий обед долго и со вкусом. Обсуждал выбор блюд с метрдотелем, как заказчик с подрядчиком планируют строительство будущего дома. Пока добрались до десерта расторопные официанты, следуя знакам своего шефа, уставили закусками скатерть и разлили водку из запотевшего графина по рюмкам.
Константин Павлович наконец отпустил метра и, сутулясь над столом, окинул внимательным взглядом принесенную снедь. Оставшись доволен осмотром, взял в руку, на кисти которой поблескивал старинный золотой браслет, рюмку. Саша последовал его примеру. Выпили за встречу и закусили горячими пирожками со сложным фаршем.
— Вкусно, — то ли спросил, то ли подтвердил Константин Павлович. — Так куда же вы пропали, мой друг? Только собрался познакомить вас с друзьями — нашими соплеменниками, а вы исчезли.
Серые глаза добродушно уставились на молодого человека сквозь прозрачные, как водка, стекла.
— Бизнес… — начал было Александр, но не удержался и по-старой, русской привычке выложил приятному, но малознакомому, в общем-то, чужому человеку о сердечном недуге, сразившем его на прошлой неделе.
Сотрапезник слушал внимательно, даже перестал есть. Узнав о профессии рыжеволосой пассии молодого приятеля, чуть слышно вздохнул.
— Такие вот пироги, — Саша со смешком откусил от пирожка с яйцом и луком. — Сам себе вызвал на голову… Не знаю, как и быть теперь.
— Давайте выпьем, — Константин Павлович кивнул официанту. — Любовь это прекрасно, Саша. Выпьем за вас и ваши чувства.
— Благодарю, — Александр проглотил водку. — Но в моем случае… Любовь к профессиональной проститутке это глупо, бессмысленно и ненормально. Наверное, со стороны выглядит и вовсе смешно.
— Не занимайтесь самоедством, — Константин Павлович погрозил указательным пальцем. — Конечно, есть в любви к… падшей женщине нечто юнкерское, из романов. Купринское что ли… Но… А вы уверены, что это любовь? Не просто страсть, увлечение?
Александр пожал плечами:
— Когда Наталья рядом — мне хорошо. Стоит ей уехать, как меня всего разрывает на части.
— Мне кажется, вы несколько преувеличиваете, — заметил антиквар. — Вы симпатичный и обеспеченный человек. Немало повидали. Женщин у вас, я думаю, тоже хватало. Ведь так?
— Я не Дон Гуан, — потупился Александр. — Все понимаю, Константин Павлович, но вот… Не могу и все. Сто раз себе говорил, что ничего хорошего из этого выйти не может.
— Не стоит делать поспешных выводов, — глаза Лугового блеснули. — Что из чего выйдет, никто заранее не знает. Не ошибается только тот кто ничего не делает и не чувствует. Мне тяжело объективно судить о вашей страсти, так как я — человек домашний: женат четверть века. Счастливо женат. Моя Ольга — замечательная женщина. Можете мне поверить рядом с ней, другие femines меня не интересуют. Впрочем, многолетнее супружество, дети, дом — это другое. Хотя, — Константин Павлович смущенно улыбнулся, — признаюсь вам — в молодости, до женитьбы я был весьма влюбчив…
"Рядом с Натальей меня тоже не интересуют другие женщины", — подумал молодой человек. Ему уже стало стыдно за свою несдержанность и начало покусывать раскаяние за откровенность перед случайным знакомым.
— Все проходит, — говорил Константин Павлович, берясь за рюмку. — Если ваши чувства случайны, то вскоре жизнь все расставит по своим местам. Если нет, то… Все будет зависеть от вас.
Выпили за будущее.
— Э-э, — замялся Луговой, — но, как вам кажется, Саша, ваша пассия не собирается… эксплуатировать чувство к ней? Не заметили такого?
— Вроде бы нет, — нахмурился молодой человек. — У меня временами впечатление, что я для нее просто не существую. Пустое место. Обычный клиент.
— А вы пробовали быть для вашей Натальи кем-нибудь еще? — в голосе антиквара послышалась укоризненная нотка. — Я думаю, что бедная девушка была бы рада, если бы вы… когда окончательно убедитесь в своих чувствах… Если бы вы изменили ее жизнь к лучшему. Не думаю, что ей нравится нынешняя работа. Впрочем, здесь в Азии успешная куртизанка вполне респектабельна и пользуется уважением. Азиаты проще, чем мы — европейцы и христиане, смотрят на такие вещи.
— Я не думал о браке, — рассеянно сказал Александр. — Вы считаете, она согласится?
Константин Павлович испытующе посмотрел на молодого человека. Вздохнул. Поправил длинным пальцем с ямочкой от перьевой ручки дужку очков.
— Думаю, что согласится, — сказал он. — Каждая женщина, каких бы свободных нравов она не была, в глубине своей души мечтает о семье, детях, доме. Это природное… Но не торопитесь и не забегайте вперед. Любовь с первого взгляда, как у вас коварное чувство.
Официанты принесли горячее и за столом началась перестановка. Константин Павлович замолчал, наблюдая за суетой. Наконец все успокоилось. Выпили водки и принялись за жареного, откормленного по особому рецепту гуся.
— Я вот о чем подумал, — сказал Луговой и промокнул салфеткой губы заблестевшие от жира. — Дома терпимости во всем мире, а особенно здесь в Шанхае связаны с криминалом.
— Я никого не боюсь, — помрачнел Александр.
— Не сомневаюсь. Но я не о том, что вам кто-то угрожает. Ваша пассия, если сама решит уйти от своих нанимателей, может оказаться в затруднительном положении. Вы захотите ей помочь и наломаете дров. Поэтому, — Константин Павлович покачал указательным пальцем, — если вам понадобится помощь, не таите в себе, звоните мне в любое время дня и ночи. Когда-то я оказал немалое содействие в создании Русского полка муниципальной полиции Шанхая. А один из полицейских инспекторов французского сеттльмента Иван Всеволодович Боярышников мой старинный друг. Если хотите, он наведет справки о вашей рыжей подруге. Ведь может статься, что у нее были нелады с законом?
— Это меня не волнует, — отмахнулся Саша. — Спасибо за предложение, Константин Павлович. Но я не буду форсировать событий. Вдруг все пройдет само-собой
— Может и пройдет, — сказал антиквар с сомнением. — Но рассчитывайте на мою помощь. — Мы — русские, изгнанные из нашей многострадальной Родины, — в голосе Лугового слышался искренний пафос, — должны во всем поддерживать друг друга. Разобщенность белого движения уже один раз погубила Россию. Губит и здесь в эмигрантской среде, где каждый вынужден в одиночку бороться за жизнь. Нужда, чужой мир… многое толкает наших соплеменников на преступления. Эх, Саша, насмотрелся я на чужие изломанные судьбы. Сколько хороших людей опустилось, пало ради куска хлеба на самое дно.
