На такие слова ничего нельзя было ответить. Поэтому доктор ничего не отвечал и ожидал, что угодно будет белой фигуре приказать ему сделать.
Прошло еще четверть часа и – как прежде – в молчании.
Белая фигура, не перестававшая снимать и надевать себе на руки белые перчатки, сделала наконец новое движение: она дернула за белый шнурок. Раздался звук колокольчика, и два лакея, одетые в белое, тотчас вошли в комнату.
– Подать бинты, – сказала белая фигура вошедшим лакеям.
– Вы хотите пустить себе кровь? – спросил доктор.
– Да. Вы мне выпустите пять фунтов крови. Подобного рода приказание еще более удивило Изеца.
– Кто же вам посоветовал сделать такое кровопускание? – спросил он у белой фигуры.
– Я!.. Исполняйте то, что вам приказывают. Оба лакея находились тут же в комнате: сопротивляться было бесполезно. Изец вынул из кармана футляр с хирургическими инструментами и достал из него ланцет. Так как рука у него очень тряслась, то он нашел лучшим пустить кровь не из руки, а из ноги, ибо отворять кровь из ноги всегда легче.
Лакеи, выйдя из комнаты, почти тотчас же возвратились и принесли все нужные для этой операции препараты. Белая фигура сняла со своей ноги чулок, вязанный из удивительно тонкой белой материи, потом другой, потом третий, и так – до шестого. Когда был снят последний чулок, глазам доктора представилась весьма хорошенькая, маленькая ножка, и он стал догадываться, что имеет дело с женщиной. Он хотел что-то сказать, но белая фигура, грубо протянув ему свою ногу, сказала:
– Начинайте!
Изец сделал кровопускание; однако когда один таз наполнился уже кровью и был подставлен другой, с больным (или с больной – неизвестно) сделался обморок.
Изец хотел было этим воспользоваться, чтобы снять со своего пациента маску и тем самым дать ему возможность свободнее дышать, но находившиеся тут лакеи не позволили этого.
Больного положили на пол, и доктор перевязал ему во время обморока ногу. Через несколько минут белая фигура очнулась и приказала нагреть свою постель, что и было тотчас исполнено. Когда постель была готова и белье в ней нагрето, она подошла к ней и легла. Слуги удалились. Изец остался один со своим пациентом. Он подошел к камину, стал вытирать свой ланцет и, посмотрев нечаянно в зеркало, увидел, что белая фигура встает с постели: она сделала два или три прыжка и стояла уже возле него. На этот раз доктор действительно подумал, что имеет дело с дьяволом, и хотел бежать, но привидение подошло к нему не для того, чтобы его преследовать, а чтобы взять на столе пять экю, отдать их ему и спросить, доволен ли он такой платой.
Изец, думавший только о том, как бы скорее удалиться, отвечал, что он очень доволен.
– Ну так тогда можете убираться! – сказала белая фигура.
Доктор этого только и желал. Он опрометью бросился бежать из дома, где натерпелся столько страха.
В комнате, смежной со спальней, он нашел лакеев, которые вышли проводить его со свечами в руках и которые, обращаясь друг к другу, беспрерывно смеялись.
Изец вышел из терпения, а так как к белой фигуре он чувствовал гораздо больше страха, чем к лакеям, то спросил их, о чем они смеются.
– Разве вы остались недовольны, сударь? – отвечали ему лакеи.
– Но… – возразил доктор.
– Вам хорошо заплатили?
– Да.
– Худого вам ничего не сделали?
– Нет.
– Ну так идите за нами и не говорите ничего… Не о чем толковать.
И лакеи проводили доктора до самой кареты, дабы никто после не мог сказать, что в этом доме ему оказан был невежливый прием.
Изец возвратился к себе домой, решив никому ничего не говорить об этом происшествии. Но на другой день к нему пришли спросить, как он чувствует себя после кровопускания, сделанного им накануне в одном из домов на улице По де Фер. Тогда он рассказал о своем происшествии, которое сделалось вскоре повсюду известным и возбудило много о себе толков и предположений.
Другой случай имел конец более трагический и замечателен тем, что даже сам король принужден был играть в нем некоторую роль.
Дворянин П., отправившись верхом на лошади на прогулку в Вильер-Котеретский лес вместе со своим человеком, был внезапно остановлен в нескольких шагах от проезжей дороги одним молодым человеком, который, имея в руках два пистолета, грозил размозжить ему череп, если он добровольно не отдаст всех денег и других ценностей, которые при себе имеет. Дворянин отдал ему свой кошелек, золотые часы с такой же цепочкой и золотую печатку и думал, что от него освободился, но нет: грабитель отнял еще две лошади (одну – его, другую – его слуги) и объявил, что теперь они могут делать, что хотят, – продолжать свой путь или возвратиться в город, из которого он сам выехал не более как за полтора часа.
Дворянин П, и его слуга посоветовались между собой о том, куда им теперь идти, и тогда барин вспомнил, что недалеко от того места, где они находились, живет в своем небольшом замке один из его старых приятелей. Этот приятель был храбрый офицер, служивший вместе с дворянином П, в последние годы царствования Людовика XIV. Барин отправился вместе со слугой по тому направлению, где должен был находиться замок его приятеля, и действительно, пройдя четверть лье или даже менее того, увидел то строение, которое искал. Владелец замка оказал ему весьма ласковый и дружеский прием. Дворянин П, рассказал тогда о своем происшествии в Вильер-Котеретском лесу. Его прежний сослуживец, сострадая его несчастью, предложил ему деньги и лошадей, но прежде попросил отужинать с ним.
В то время как два старых приятеля садились за стол, вошел молодой человек. Гость вскрикнул от удивления, ибо в вошедшем он узнал своего грабителя. Но удивление его еще более увеличилось, когда его приятель отрекомендовал ему этого молодого человека как своего сына.
Молодой человек, казалось, не узнал того, кого ограбил. Он вежливо поклонился и ужинал совершенно спокойно.
После ужина гость попросил позволить ему удалиться в свою комнату. Приятель тотчас приказал отвести гостю комнату, в которую явился слуга дворянина П, под предлогом раздеть барина.
Оставшись со своим господином наедине, слуга сказал:
– Ах, барин, куда мы с вами попали?! Ведь здесь вертеп разбойников… Сын-то хозяина дома и есть тот самый, который нас ограбил в лесу!.. Наши лошади стоят в конюшне… Я их узнал.
После того ласкового и дружеского приема, который был ему сделан, дворянин П, ни в чем худом не мог подозревать своего прежнего старого сослуживца, зная его всегдашнюю доброту и честность. Поэтому он сразу догадался, в чем дело: не медля ни одной минуты, он отправился прямо в комнату своего приятеля, которого нашел уже в постели и уснувшим, разбудил его и сказал, что человек, ограбивший его в лесу, был не кто иной, как его сын, что он его узнал по лицу и по приведенным им в свою конюшню лошадям, что он сначала не решался сообщить ему эту страшную новость, но что, наконец, по долгу дружбы и совести счел своей обязанностью высказать ему тайну, которая рано или поздно должна была быть открыта правительством. Отчаяние отца, как можно понять, было так сильно, что он лишился чувств, но вскоре, очнувшись и придя в ожесточение, он соскочил с кровати и бросился в комнату сына, который уже спал или притворялся спящим.
На столе, поставленном возле кровати молодого человека, лежали кошелек, золотые часы и золотая печатка приятеля его отца, а возле них – два пистолета.
Молодой человек, видя, что отец его дотрагивается до тех предметов, которые лежали у него на столе, и догадавшись, что его преступление открыто, хотел бежать. Но в то время как он соскочил с постели, отец схватил пистолет и, когда сын его бросился было бежать к дверям, выстрелил из него. Сын упал, вскрикнул и.., испустил последний дух.
На другой день владелец замка отправился в Версаль и донес обо всем королю.
Король принял во внимание его донос и не назначил за это наказания.
Но событием, которое более двух предыдущих заняло в то время умы парижан, была кончина дьякона Париса и чудеса, будто бы происходившие над его могилой.
Франциск Парис был бедным дьяконом, сыном советника Парижского парламента. Он родился в Париже 30 июня 1690 года и умер 1 мая 1727 года. Парис был известен своим благочестием.
В описываемую нами эпоху важным событием при дворе было то, что королева была беременна, и Франция с беспокойством ожидала ее разрешения от родов.
Однако на этот раз Франция обманулась в своих надеждах – королева разрешилась двумя дочками.
Подобная плодовитость не могла не давать надежд на будущее. Людовик XV, желая иметь сына, служил часто молебны, причащался 8 декабря 1728 года публично со своей августейшей суп ругой, и наконец желание его исполнилось: спустя девять месяцев королева произвела на свет первого дофина.
Такое событие было всеобщей радостью не только для Франции, но и для всей Европы, ибо рождение во Франции наследника престола упрочивало всеобщий мир. Король, принося свою благодарность Богу, присутствовал на молебне в соборе Парижской Богоматери и назначил на другой день после рождения дофина в городской Думе обед, на который были приглашены все принцы крови и знатнейшие особы двора. Кроме того, была вычеканена медаль, изображавшая на лицевой стороне короля и королеву, а на обороте – Землю, сидящую на глобусе и держащую в руках дофина, с надписью внизу: «Vota orbis».
