– Тебе не повезло, – подлил масла в огонь стражник. – Ты явился в царство Валкарий через другие двери, черным ходом. Тебе бы следовало идти через мир живых, а ты пошел сквозь мир мертвых.
– Да ты же сам меня затащил сюда! – Я уже не мог сдерживать ни внезапной ярости, ни слез. – Я тебя пер на своем хребте, а ты отблагодарил, называется!
Он казался невозмутимым.
– Думал, собака успеет, меня встретит Валкария, а я попрошу ее…
– Мне плевать, что ты думал!
– Не обижайся. Это моя последняя попытка войти в мир вечности.
– А я тут при чем?
– Без твоей энергии я не нашел бы входа, – вдруг признался стражник. – Пожалуй, будет лучше, если вернешься назад и попробуешь отыскать иной путь… Ну что молчишь? Ты еще здесь?
Наверное, я бы ушел в тот же момент, но вдруг словно проснулся и обнаружил, что потерял ориентацию, забыл даже, в какой стороне двери из этого последнего зала. Еще несколько минут назад было ощущение, что все здесь знакомо и я без труда найду выход из копей. Я пошел прямо, как стоял и чуть не запнулся о лежащего стражника, хотя казалось, иду в противоположную сторону.
Включил фонарь и осветил его.
– Впрочем, как знать? – сказал он, как ни в чем не бывало. – Может и это – путь, правда, не такой прямой… Ведь ты шел к Манараге искать золото? Обоз с драгоценностями?
– Я не обязан докладывать, – огрызнулся я.
– Конечно же не обязан… И так скажу, что ищешь. Материальные свидетельства Северной цивилизации, верно? Ты же нашел блоки на дне Аркана?.. Видишь, начал с материального, а пришел к духовному. Это уже путь. Но у тебя все равно ничего не получится…
– Спасибо на добром слове! Утешил.
Он будто ничего не слышал, заговорил горьким полушепотом:
– Любой путь, даже самый честный и праведный, всякий самоотверженный подвиг – будет напрасным и бессмысленным. Мы для них так и останемся чужими и пришлыми, то есть, изгоями. Сколько раз я спасал, выручал их из психдиспансера, из комитетовских камер… Думаешь это оценили?.. Да, Стратиг определил мне урок стражника, приблизил, позволил прикоснуться к своему миру. Дары провели по царству Валкарий.
И все!… Они добились своего, сделали меня очарованным, одержимым и по сути, больным человеком. Я готов был отдать жизнь, чтоб стать избранным, и отдал ее. Но где моя Валкария? Почему мне отказано?! А я мечтал о ней всю жизнь! Ходил по горам, искал, и если находил, она всегда оставляла надежду. Манила, дразнила меня! В последний раз встретил нынче осенью, на реке. Было холодно, она сильно зябла, но не позволила даже притронуться… Попросила принести ей беличью шубку. Я бы настрелял белок, сшил шубу и принес, но меня самого подстрелили. И мне отказано! – Стражник перевел дух и наконец-то впервые глянул в глаза.
– Когда-нибудь и ты пройдешь путь, и тебя подпустят, возможно, чуть ближе, поскольку ты угадал существование рукописи старца Дивея. И тебе кое-что покажут, убеждая при этом, будто это и есть сокровища Северной цивилизации. Ты увидишь подземные дворцы, настоящие райские сады из растущих и цветущих изумрудов. Да, камни тоже цветут… Там будут огромные залы, набитые несметным количеством золота, драгоценных камней и прочего мусора, который люди считают сокровищами. Но запомни – никогда их хранители не покажут тебе истинных сокровищ. Даже к рукописи Дивея не подпустят! А уж о священной Весте и говорить не приходится… Чтобы завоевать их доверие, войти в мир вечности, нужно сотворить чудо – стать избранным одной из Валкарий. А они сами чудо!
Вся их жизнь, существование… И потому непредсказуемы, как и весь их мир…
Taken: , 1
Не все золото, что блестит…
Спустя десять лет, когда вышли в свет две первых книги «Сокровища Валькирии», меня пригласили на Лубянку. КГБ тогда уже не существовал, вместо него образовали ФСК с урезанными и все-таки теми же функциями.
А чтобы я не подумал чего-нибудь дурного, приглашение организовали через моего редактора, который выступал в качестве своеобразного гаранта благородства новой организации. Цели этой встречи я не знал до последнего момента, хотя редактор объяснил, что Федеральная служба контрразведки весьма заинтересовалась моим романом и состоится просто встреча писателя с читателями.
Читатель оказался один – высокий, могучий генерал в гражданском костюме, довольно обходительный и одновременно озабоченный, без всяких формальностей, человек. В знаменитом здании я до этого никогда не был и тут под внешней сталинской представительностью и мощью обнаружил обшарпанные стены, разболтанный, гремящий под ногами черный паркет в пустых коридорах (была суббота), но больше всего поразила экскурсия в туалет, когда генерал повел мыть руки. На окне, будто в какой-нибудь шарашкиной артели после получки, стояло с полсотни пустых бутылок…
На обратном пути, дабы развеять общепринятые представления о лубянских подвалах, он показал сквозь окно этаж, где размещалась внутренняя тюрьма.
– Вдруг пригодится, – добавил он.
– Для чего пригодится?
– Для творчества, – многозначительно объяснил генерал. – А то пишешь про нас и не знаешь, где тюрьма.
– А знаешь, почему пьют? – спросил он, когда мы пили кофе у него в кабинете. – С горя, как все русские люди.
Мне подумалось, бывшие комитетчики горюют по прошлым, андроповским временам: как ни говори, а сменилась-то лишь вывеска у конторы, люди остались те же самые.
Но генерал тут же опроверг мои мысли.
– Слышал, два десятка сотрудников английского посольства объявлены персонами нон-грата? Грубо говоря, шпионы чистой воды. Ну и, соответственно, должны покинуть пределы страны в течении двадцати четырех часов.
– Слышал.
– Прошло два месяца, как ты думаешь, где они?
– Где?
– Продолжают работать. Не страна – бардак, притон. А ты что пишешь? Третья цивилизация! Какая цивилизация? Вся Россия – проходной двор!
Я по старой привычке огляделся, не слышит ли кто, и вспомнил, что сижу на Лубянке, а передо мной – чекист – генерал, которому вряд ли что докажешь. Но я отважился и стал доказывать состоятельность своих выводов.
Россия к середине девяностых и в самом деле напоминала один огромный проходной двор, где с Запада на Восток и обратно сновали мошенники, авантюристы и террористы, и называть все это словом «цивилизация» было по меньшей мере стыдно. После долгой самоизоляции, после «железного занавеса» и психологической блокады распахнутые настежь двери, причем сразу на две противоположные стороны, создали сильнейший сквозняк, который втягивал прежде всего легковесный сор, пыль и летучие болезни в виде гриппа, против которого не было ни вакцин, ни сопротивляемости привыкшего к стерильной атмосфере организма.
