И снова Рябцев открыл свою сумку и, расстелив на столе уже влажную газету, занялся сервировкой. Юрко Винничук вытащил из карманов своей куртки два стеклянных стакана, а из внутреннего кармана — свеженькую поллитровку.
Алик осмотрелся. Воздух здесь был чище и свежее, и небо, казалось, отличалось более светлыми тонами и висело оно выше, чем обычно над Львовом, словно он из своей комнатки с низеньким потолком перешел в квартиру дома польской застройки с четырехметровой высоты потолком. Что-то неожиданно отвлекло его внимание от неба, на котором ни звезд, ни луны видно не было. Он остановил взгляд на горящем угловом окне дома, во дворе которого они обустроились для вынужденного продолжения ночного пикника. Свет в окне отличался непривычной, слегка оранжевой желтизной. Этот свет так подходил нынешней ночи! Словно застывший желтый сигнал светофора, говорящий «Внимание!». Алик еще раз оглянулся. И услышал, как журчит, выливаясь из бутылки в стакан, водка.
Посмотрел напротив, на Рябцева. Изумился, как хорошо было видно ему лицо бывшего капитана. И это при том, что сидели они почти в темноте, если не считать это окошко, бросавшее вниз, на палисадник, искаженный прямоугольник света.
— Твой душ для бомжей в котором часу открывается? — устало спросил Винничук, обернувшись к Алику.
— Часов в девять.
Винничук грустно закивал. Его рука потянулась за стаканом.
Сверху, над головой, раздалось хлопанье крыльев, и две или три чайки одновременно закричали пронзительно и с хрипотцой.
Прошедшая ночь огорчила Тараса глубокой бессонницей. Он, конечно, и не собирался этой ночью спать, а был настроен на работу. Но работы не случилось. Уже когда подошло время выходить из дому, чтобы ехать подбирать очередного польского клиента под гостиницей «Леополис», этот клиент позвонил и сообщил, что его поезд перед Львовом столкнулся на переезде с машиной и от аварии его камень сам вышел. Поляк вежливо извинился и предложил в виде компенсации угостить Тараса гостиничным завтраком. Но Тарас отказался. Новость об аварии на переезде его огорчила, словно из-за этого он потерял не разовый заработок, а всё свое будущее. Он лег на диван, закрыл глаза, но сон так и не пришел к нему до самого утра, до шести часов, до момента, когда из кухонной радиоточки не зазвучал гимн родного государства. Правда, когда он наконец заснул, ему вдруг начали сниться ужасы американской безработицы времен Великой депрессии. Как они пробрались в его сон, можно было только догадываться. Видимо, эта авария каким-то образом вызвала из памяти фильмы Чарли Чаплина.
В десять утра он открыл глаза и сразу прищурился из-за пробивавших через не занавешенное окно лучей солнца. Солнце пришлось Тарасу как нельзя кстати, и, как зеленый лист какого-нибудь дерева, он набрался солнечной энергии и почувствовал себя лучше и живее.
И тут же вспомнил о Дарке. И хвостиком за мыслью о Дарке пришли мысли о ее отце.
Тарас поднялся, подошел к окну, согреваемый неожиданно теплым в это время года солнцем. Подсыпал рыбкам корма, экономно полил кактусы и еще сильнее ощутил солнечное тепло на своих щеках и голых плечах. И, зажмурившись, представил себе Дарку, которая будто бы подошла сзади и обняла его, прижавшись грудью к его спине. Ее ладони тоже дарили ему тепло. Может быть, даже более сильное, чем солнечное.
И он решил, что сегодня же сделает Дарке предложение. Чтобы не оттягивать превращение его утренних фантазий в ежедневную и еженощную реальность.
Достал мобильник и набрал ее номер.
— Привет! — выдохнул радостно, услышав ее звонкое «алло!».
— Привет, Тарас!
— Давай пообедаем вместе! — предложил он.
— Давай! А где?
— В «Старом рояле». Там хорошая рыба!
— Во сколько?
— В час!
— Хорошо, до встречи! — сказала она.
Бессонная ночь была после этого разговора забыта навсегда. Тарас позавтракал, прогулялся по улице до ближайшего газетного киоска. Купил свежий номер «Высокого Замка». Зайдя в парадное и поднимаясь на свой второй этаж, он по привычке переступил пятую ступеньку. Уже у двери в квартиру остановился и задумался. Постояв минутку, он снова спустился вниз и снова поднялся, уже не переступая через нее. Наоборот, он наступил на пятую ступеньку со всей силы, чуть ли не ударив ее подошвой ботинка. Пятая ступенька смолчала, не подала ни звука.
«Жизнь меняется к лучшему», — подумал Тарас и зашел к себе.
Через минут десять в дверь позвонили.
На пороге стоял Ежи. Он был одет в черный спортивный костюм «Адидас», на ногах — кроссовки.
— Ты что, бегал? — удивился Тарас.
— Нет, — ответил Ежи. — В магазин «Все по 3 гривны» новую партию сэконд-хэнда привезли. Из Европы. Видишь, какие вещи! С виду новые! Кофе сделаешь?
— Проходи! — Тарас кивнул соседу на открытые двери в комнату, а сам отправился на кухню.
— Ну, как дела? — спросил Ежи хозяина квартиры, зашедшего в комнату с кофейником и сахарницей в руках.
— Нормально. — Тарас налил себе и Ежи кофе и уселся за стол напротив гостя. — Только у меня сейчас очень мало времени. Сегодня очень важный день.
— Важный? — заинтригованный Ежи Астровский вопросительно уставился в глаза Тарасу. — А чем он важный?
— Буду предложение делать…
— Предложение?! — недопонял сосед. — Что, квартиру продаешь? — спросил он неуверенно и осмотрелся.
— Нет, предложение своей будущей жене, — пояснил хозяин квартиры.
— А-а. — На лицо Ежи возвратилась улыбка. — Я ее знаю?
— Нет, ты из моих знакомых только Оксану знаешь! Кстати, она будет свидетельницей у меня на свадьбе!
Ежи раскрыл рот и опустил чашечку с кофе на блюдце, так и не донеся ее до рта.
— А что, свадьба так скоро?
Тарас кивнул.
— Чем скорее, тем лучше, — сказал он. — Я чувствую, что в моей ситуации промедление со свадьбой смерти подобно!
— Ого! — выдохнул Ежи. — Она что, ждет ребенка?
Тарас отмахнулся рукой от предположения соседа.
— Нет, но скоро будет ждать. Если всё будет в порядке!
— А кто будет свидетелем? — осторожно спросил Ежи.
Тарас замер. О свидетеле он еще не думал. Перебрал в голове галерею своих друзей и знакомых и ни на ком даже для начала не остановился.
— Не знаю, — после паузы сказал он.
— Тарас, — Ежи Астровский заговорил так сладко, словно только что положил себе в рот из сахарницы две полных ложки. — Возьми меня! Мы же знаем друг друга не первый год!
— Да ты что! — вырвалось у Тараса с искренним недоумением. — Да какой из тебя свидетель на свадьбу!
