Прищурившись, я с клокочущей внутри яростью разглядывала Томаса, отмечая про себя все его изменения: взгляд, даже с этого расстояния, был колючим и одновременно пустым; черты искажены гневом и ядовитой агрессией; а весь язык тела говорил о том, что он будто готов к прыжку, как хищник.
Чёртова форма Бесстрашия сидела на нём чересчур идеально, до рези в глазах, а небольшая нашивка лидера вульгарно маячила, как красная тряпка для быка.
Я боялась, что мой мужчина сорвётся, поддастся эмоциям, ведь он наверняка испытывал не менее лютую злость, но нет…
Эрик был непробиваем, показывая лучшую версию имеющегося в его арсенале ледяного безразличия.
За спиной Тома появились недоумевающие главные представители других фракций — здесь были абсолютно все. Они поглядывали то на него, то на нас, пока не решаясь первыми начать в диалог.
— Эрик… — с издёвкой растянул он буквы, опираясь руками на перила перед собой. Если он и был поражен, то не подал и виду. — Надо же, какая встреча… Это поистине чудо — то, что ты до сих пор жив.
Я увидела, как мой лидер с мелькнувшей в движениях ненавистью, которая была почти осязаема, всё-таки дернулся вперед, но тут же благоразумно остановился.
Уиллсон сплюнул на землю, крепко выругавшись, а Ким, прерывисто дыша, облизала губы и тихо зарычала, как дикая кошка.
— О, я смотрю, ты не один, — продолжая провокацию, выдал Том, озирая каждого из нас по очереди, особенно долго задерживаясь на моей фигуре, но тут Эрик резко развернулся, подходя к нашему джипу, громко и четко, копируя его ироничную манеру, произнёс, чтобы услышали все:
— Ты просто капитан очевидность, Томми. Да, не один, и это поистине чудо, что я смог вернуть заблудшего старшего лидера Бесстрашия, чьё место ты занял не по праву, домой. У него есть довольно занимательная история…
С силой распахнув дверцу, он схватил Макса за шкирку и выволок вперёд.
На площадке раздались возмущенные и удивлённые вздохи, а главы Эрудиции и Отречения подошли к краю, чтобы разглядеть происходящее получше.
Один из них повернулся к остолбеневшему Тому, и я увидела, как поколебалась его решимость:
— Кто-нибудь объяснит нам всё это?
И тут Эрик, дернув заскулившего и обессилевшего пленника за волосы, чтобы заставить его поднять голову, вновь заговорил, обращаясь уже к фракциям и отвечая на прозвучавший вопрос:
— Мы здесь именно за этим. Как вы видите — я живее всех живых, несмотря на неприкрытое враньё о моей смерти. Старший лидер Бесстрашия, якобы, блять, уехавший на некую миссию, пойман и возвращен в Чикаго, чтобы дать вам показания, изобличающие все его преступные деяния по отношению к городу, системе фракций и репутации — моей и других Бесстрашных, вынужденно скрывающихся всё это время.
Он замолчал на мгновение, и на площадке заговорила женщина — я узнала в ней одну из судей на моём слушании:
— Это же те беглецы…
Она указала в первую очередь на меня, и Эрик отчеканил — властно, с арктическим холодом в низком голосе:
— О да. Невиновные беглецы, которых вы чуть было не казнили. И поэтому сейчас мы требуем проведения нормального, справедливого допроса над старшим лидером Максом под сывороткой правды, которую вы так легко отмели раньше. Всего этого не случилось бы, если бы правосудие в Чикаго работало по-настоящему.
Его последняя фраза рассекла накалившийся воздух, хлесткой пощёчиной ударив по всем постулатам моей старой фракции, — женщина пристыженно отодвинулась назад под укоризненные взгляды других, а Том, явно взволнованный услышанным не меньше, яростно вскричал, брызгая слюной:
— Да как ты смеешь! Ты — предатель, сливший оружие афракционерам! Это известно всем!
Я с колотящимся от страха сердцем посмотрела на Эрика, чей взгляд исподлобья, направленный на эту тварь, мог сейчас разрезать металл. Но он не успел ничего сказать или сделать, как глава Эрудитов вновь вмешался в диалог, прерывая затягивающуюся паузу:
— Очевидно, не всем.
Он мрачно покосился на Тома, отшатнувшегося от него, и сухо продолжил:
— Наша фракция так и не получила внятных ответов касательно дела неправомерного вооружения изгоев. И сейчас мы видим перед собой людей, считавшихся погибшими и пропавшими без вести. Полагаю, их действительно следует выслушать, потому что, очевидно, мы, Отречение и Дружелюбие, многого не знаем, в отличие от вас и Искренности, к которой у нас лично теперь тоже появились вопросы, — он свысока посмотрел на судью, затем задумчиво на Эрика и кивнул ему. — Правда может быть на чьей угодно стороне, но истина — всегда одна.
***
Эрик
Я призвал на помощь всю свою выдержку, увидев, как Том спустился с площадки следом за лидером Эрудиции — Алексом Уоллесом.
Как не размазать этого ублюдка к херам собачьим… Костяшки на руках пульсировали из-за безумного желания забить его насмерть, но я, стиснув зубы, держался, пытаясь сосредоточиться на происходящем.
Пока они шли, параллельно о чём-то переговаривались, но меня это не беспокоило — умники никогда не были заодно с лихачами, имея лишь деловые отношения и контракты, как, например, та самая поставка оружия.
Тем более, слова и реакция Уоллеса, которого я, правда, не так хорошо знал, ясно дали понять, что он хочет во всём разобраться.
В сопровождении глав Дружелюбия и Отречения, Алекс подошёл ко мне ближе, пока Томми остался у ворот, пристально оглядывая нас.
— Каковы ваши условия? — спокойно и размеренно спросил он, глядя мне прямо в глаза. — Конкретнее, если можно.
Кивнув Уиллсону, чтобы тот стерёг Макса, я отошёл от пленника и встал перед Эрудитом.
Неосознанно расправил плечи, хрустнув суставами, и безапелляционно, с уместной требовательностью ответил:
— Как я уже сказал, в первую очередь, нам необходим честный и открытый допрос. Прямо сейчас. Чтобы не ехать в Искренность, организуйте нам процесс в ближайшем здании полигона с той стороны Стены. Вопросы бывшему старшему лидеру буду задавать я и вы, без привлечения Искренних. И никто не забирает нашего оружия — я хочу, чтобы вы обеспечили нашу неприкосновенность и безопасность до тех пор, пока вся информация не будет у вас на руках.
Алекс пожевал губу, размышляя над выдвинутыми пунктами, и деловито завел руки за спину, сцепив их.
— Что ж. Вы действительно так уверены в собственной правоте, Эрик, что не боитесь результатов допроса? — он задал этот вопрос без какого-либо подтекста, лишь желая ещё раз убедиться в том, что всё будет не зря.
— На миллион процентов. И если Макса вам будет недостаточно, вы можете опросить и нас, но только под сывороткой. Она ведь не даёт сбоя и не позволит солгать.
— Это верно, — твёрдо заявил Уоллес, беглым взглядом осмотрев пленника и всех остальных за моей спиной, затем снова остановился на мне.
Отречение и Дружелюбие молчали, но их любопытство неприкрыто отражалось на лицах.
Выдержав короткую паузу, Алекс с вежливой полуулыбкой вдруг тихо проговорил:
— Я знаю, что вы и сам — бывший Эрудит. Ваша фамилия, кажется, Колтер?
Я коротко кивнул, уставившись на него в ожидании дальнейших слов, которые он произнёс так же едва слышимо, чтобы уловил лишь я:
— Когда-то я был знаком с вашей матерью, Эрик…
Такого поворота я никак не ожидал и тут же поморщился при упоминании мамы, болезненно кольнувшего под рёбрами, но Алекс почти сразу продолжил:
— …И из уважения к её памяти, я и остальные фракции выполним то, что вы просите. Система и привычный уклад жизни в нашем городе встали под угрозу, и я хочу понять, кто на самом деле должен понести наказание.
Чувство облегчения, пускай и промежуточного, заполонило каждую клетку, и я уже собирался было протянуть руку Алексу для пожатия, как он добавил — уже на прежней громкости:
— Однако есть небольшое условие и с нашей стороны.
Я, сощурившись, вонзил взгляд в Томми поодаль, сложив про себя слагаемые, и молниеносно понял, что это его инициатива.
Скорее всего, об этом он толковал Уоллесу.
