Адем, возвратясь с переговоров в свой дом-крепость, тотчас же поднялся на чердак и тут обнаружил: часть крыши, обращенной в сторону центральной площади, разобрана, орудие перемещено к образовавшейся дыре и нацелено для стрельбы по командному пункту Лаха. Адем поглазел через дыру на видимую часть города — ему стало нехорошо, оттого что город показался ему тонущим в бурлящем море дыма и огня: утренний ветер раздувал пожары, кудрявил дым… В отверстие залетело несколько искр, покружив светлячками, они опустились на пол и вскоре погасли.
— Господин капитал, все готово для обстрела, — доложил ему сержант орудийной прислуги.
— По своим? — вкрадчиво переспросил Адем.
— По изменникам, господин капитан.
— А тебя как зовут, сержант?
— Отто Людендорф…
— Людендорф?
— Да, Людендорф.
— Знаменитая фамилия. Людендорф разбил русскую армию. Историю изучал? — подсел к Людендорфу Адем.
— Так это мой дед, господин капитан.
— Дед?! Садись, господин Людендорф, — показал Адем на диван. — Так знаменитый Людендорф твой дед?
— Так точно, господин капитан.
— Тогда я не понимаю твои действия…
— Какие действия, господин капитан?
— Людендорф громил русских, а ты куда нацелил свое орудие?!
— Так приказал майор Нагель…
— О да! — буркнул Адем. — Позовите ко мне капитана Неймана.
— Да где же я его возьму?.. Тут такое дело, господин капитан, — зашептал сержант. — Приходил профессор Теодор, ну… и увел Неймана с собой вроде бы по срочному делу…
— Ну-ну!
— Это какое-то недоразумение, господин капитан.
— Ну-ну!
Людендорф поднялся и крикнул солдатам, чтобы они шли на первый этаж.
— Так ты Людендорф-младший?
— Младший, господин капитан… И мне тоже не верится, чтобы генерал Лах… Я так думаю, господин капитан, что тут полиция что-то напутала…
— Ну-ну!
— Я не верю, господин капитан, чтобы наша армия сдалась. Мой дед Людендорф…
— Верно, верно, сержант, вся надежда на армию. Полиция хороша в мирные дни, а теперь она что-то путает. Я доподлинно знаю: генерал Лах ревностный почитатель военного таланта вашего деда, генерала Людендорфа. А полиция что-то путает.
— И я так думаю, господин капитан, путает…
— Так и перенацель орудие на русских, — настаивал Адем, все глядя на Людендорфа-младшего и думая об оттяжке сдачи города. — Русские не способны одержать победу, слабая нация, Иваны да Марьи! Сидоры да Феклуши. Что ты спишь, мужичок, уж весна на дворе… Понял? Они еще спят, спят. Сам бог и сама история вручила нам меч, чтобы завоевать!.. Чтобы покорить.
Людендорф-младший слушал, слушал Адема и осторожно заметил:
— Так вот же они, господин капитан, вот же пришли в наш город… Проснулись, значит…
— На это есть своя причина, господин Людендорф.
— Причина?
— Да! Политики вмешались в дела нашей армии. И вообще нехорошо, когда политики вмешиваются в дела немецкой армии. Нам сейчас нужны людендорфы, гинденбурги, шлиффены! А уж мы их оденем, обуем и вооружим! Кто платит — тот и заказывает музыку! Ты согласен?.. Тогда перенацель орудие в сторону красных. Наш выстрел может стать историческим, может повернуть дело к лучшему. И может статься, что мы с тобой войдем в историю как герои-спасители.
— А полиция, господин капитан? А приказ господина майора Нагеля?
— Так они же путают! Я не верю, чтобы генерал Лах продался русским. Он истинный патриот. Без генералов наша империя ничего не стоит. О если бы сейчас встали из гробов Вильгельм, Людендорф, Бисмарк да возглавили бы правительство!
Людендорф-младший почесал волосатую грудь, потом закурил сигарету и, выпустив дым тугой струей, спросил:
— Значит, приказываете не стрелять по изменнику Лаху? Значит, ты обвиняешь фюрера?!
— Господин Людендорф! — встревожился Адем и поднялся. — Я не понимаю…
— Фюрер приговорил Лаха к смертной казни.
— Это ошибка. Фюрер голый король, — уже потише сказал Адем.
Сержант опять пустил тугую струю дыма, да не вверх на этот раз, а в лицо Адему.
— А приказ обер-фюрера Роме? Значит, вы заодно с изменником Лахом! — Людендорф поднялся. — Отпустите! Я хочу домой, господин Адем, отпустите. Никого уж не осталось. И Нагель смотался. Тоже вроде бы но вызову профессора Теодора…
Адем устало опустился на диван, смежил веки: перед его мысленным взором появился профессор Теодор. «Фу! — замотал Адем головой. — Не поймешь, на какую лошадь ставить! Кого запрягать».
К ночи Адем остался в своем доме один со своей экономкой фрау Энке. Он спустился в кабинет, посмотрел в окно. Город горел, рушился, разваливался под ударами артиллерии и бомбежек. Сестра Гизела уж дважды входила в кабинет, уговаривала выйти из подвала подземным ходом, ведущим в еще не занятый русскими квартал, бросить все и пробираться на виллу, расположенную в лесу, на берегу залива.
— Господин Апель уже сошелся там с американцами. Они, как утверждает Апель, вывезут нас на подлодке, — уговаривала Гизела.
— Это не твой вопрос, Гизела! — кричал на сестру Адем. — Американцы хуже русских, только положи им в рот палец, оттяпают руку! Еще не все потеряно. Фюрер применит новое оружие. Я сам вкладывал капитал в это оружие. И я, в известной степени, могу требовать от фюрера…
На рассвете Гизела отчаялась пробраться в свой особняк к оставленной там малютке Эльзочке: хоть дом подвергался обстрелу, но она не знала, что он уже занят русскими. Адем же не говорил ей об этом, чтобы не поднимать в своей семье паники. Он все выглядывал из окна, старался понять, пойдут ли в контратаку на русских накопившиеся на противоположной стороне широкой улицы, за домами, немецкие солдаты… Если пойдут, то русские будут остановлены, не прорвутся к его пакгаузам, портальным кранам. А там и новое оружие заговорит. «Нет, Гизела, ты в мой вопрос не лезь. Я же не зря кормил, одевал армию!» Начиналась зорька, гул канонады немного ослаб. В кабинет вошел капитан Нейман в забрызганной кровью одежде. Молча достал из бара бутылку вина, приложился к горлышку.
— Вам чины дают за что?! — прицепился к нему Адем. — Я не вижу порядка!
— Это я их выследил, — непонятно о ком сказал Нейман и воззрился мутным, отсутствующим взглядом на Адема. Потом опустился в кресло, сомкнул веки.
— Я был дураком! Дураком! — начал плакаться Нейман неизвестно на что.
— Молчать! — опять взревел Адем. — Твоя дурость — тьфу! Я имел возможность стать фюрером всей германской промышленности… Да поскупился на три миллиона. А сам Адольф Гитлер в один день превратился в миллиардера. Однако капитал достался дураку!.. Полез на Россию. Тьфу! А надо бы втихую, за горлышко… Капиталом надо уметь командовать. И это дается с молоком матери.
