Ягуар нервно щелкнул замком саквояжа, открыл его. Пора укладываться в дорогу.
Толстую стопку облигаций он разделил на части и рассовал их по карманам пиджака. Деньги, их было довольно много, он разложил в боковые и задний карманы брюк. Резо развернул тонкую ночную рубашку, в которую Хорек, торопясь, завернул награбленные бандой драгоценности: золотые кольца с камнями и без них, кулоны, цепочки, серьги… Разложить все по карманам? Но там уже деньги и облигации. Он переложил драгоценности в фуражку. Может, выбросить облигации? Бросать ничего не хотелось. Но он нашел выход: снова высыпал драгоценности на расстеленную рубашку, разложил их цепочкой и свернул рубашку. У него получился своеобразный пояс. Ягуар подпоясался им, опустил рубашку, а потом заправил брюки. Вот и все. Правда, немного неудобно поначалу, но привыкнется. Он открыл барабан нагана. Вид аккуратно уложенных в нем патронов добавил уверенности в себе. В кармане лежит еще одна обойма, так что хватит на всех. Последнее он добавил больше для порядка, чем как возможный исход. Конкретное дело, где каждое действие приводило к конкретному результату, успокаивало. Он окинул логово сожалеющим взглядом. Сколько оставалось здесь добра, выпивки, а самое главное — здесь была какая-то защита с тыла и боков. Сейчас он выйдет отсюда и станет открытым со всех сторон. Ну и черт с ним! Сейчас больше шансов уйти, чем вечером или ночью.
Ягуар выглянул из логова, прислушался. До него донеслись только обычные звуки загородного утреннего предлесья. Ягуар уже составил маршрут своего бегства, эти места он знал хорошо. Самый опасный момент — выход из балки. Дальше будет легче. Можно сыграть там роль человека, разыскивающего свою скотину.
Он больше ползком крался по самому краю дна балки, стараясь не высовываться из высокой густой травы и держаться как можно ближе к склону балки. На одежде, конечно, будет зелень, но уйти можно только ползком. Все внимание Ягуара было сосредоточено на верхнем крае противоположного склона балки. Если там появится кто-то, нужно успеть затихнуть, вжаться в землю, стать невидимым. Но наверху все было спокойно. Смелея от минуты к минуте, Ягуар уже встал на четвереньки и, перебирая руками, по-собачьи побежал. Наконец и выход из балки…
…Ягуар спустился по улице Маркова и пошел в сторону вокзала.
Проходя мимо пивной будки, он приостановился. Почему бы ему не выпить пива? Эта мысль развеселила Ягуара. Надо же — совсем недавно он умирал от страха в своем логове, а сейчас может позволить себе получить удовольствие. Что ж, каждый, как говорится, пьет свое пиво. Посмотрели бы на него сейчас Хорек, Жорж, Рыба, Гоша… Бедные ребята. Больше всех не повезло Хорьку. А может, наоборот? Он кончился сразу, а эти будут умирать долго: до суда, после суда, в ожидании помилования, которого не будет, в ожидании, когда придут за ними в последний раз… Пожалуй, Хорьку повезло больше, чем всем остальным, ну а самым счастливым оказался он, Ягуар.
Пиво было свежим, холодным, вкусным. Прежде чем приложиться к кружке, Ягуар чуть приподнял ее, сказав про себя тост: «За удачу».
Какой-то краснолицый, уже изрядно пьяный мужчина чокнулся с Ягуаром.
— За твое здоровье, паря, — прохрипел он и поднес ко рту кружку.
— Будем, — улыбнулся Резо.
Он с удовольствием, без передышки опустошил свою кружку. Сейчас он любил всех, даже милицию за то, что она так легко выпустила его из западни. «Натуральные вороны пошли сейчас менты, — подумал он. — Жаль, что тогда времени не было, а то добил бы того офицера в машине и шофера. А может, и не надо было добивать?» Стрелял он почти в упор и метил офицеру в самое сердце.
Не то, что Хорек — он, кажется, попал шоферу в плечо. Правда, суматохи было в ту минуту много. Все равно хватит им, чтобы долго помнили Кикнадзе-Долидзе-Ягуара. Резо выпил еще кружку, предложил повторить и краснощекому. Пусть пьет бедняга-пропойца на денежки, случайного прохожего. Знала бы эта публика у пивной, кто стоит рядом и что у него в карманах. Целый банк, набитый «бабками», «железками», «камушками»…
Ягуар оглянулся на пивную будку, когда был уже на другой стороне улицы. Хорошо быть на свободе и при деньгах. Радужное настроение не помешало Ягуару проявить осторожность, он не пошел прямо через вокзал, свернул налево к базару, а потом уже по Ростовской обошел вокзал стороной и вышел на Чкалова. Отсюда до Курской слободки рукой подать. «Вот если будет голый васер, — подумал он, — тогда все осложнится. Придется искать другую хазу. Был бы вид у меня поприличнее, прикололся бы к какой-нибудь бабе». На лицо Ягуара легла тень глубокой озабоченности. В самом деле, он очень рассчитывал на передышку на Курской слободке. Но все-таки прошло столько лет и целая война в придачу. Ну, да ладно, везло до сих пор, может, повезет еще.
Курская слободка была застроена кирпичными частными домами, большей частью не новыми. Ягуар нашел нужную улочку, дом, довольно невзрачный под черепичной крышей. «Не надо спешить. — Ягуар сказал себе это и постепенно начал сбавлять шаг. — Вот так — спокойно, без суеты».
Улица была совершенно безлюдной. Солнце уже поднялось довольно высоко, становилось жарко, поэтому даже собаки предпочли ретироваться во дворы, где можно было найти прохладу.
Ягуар вдруг оробел. Пришла мысль, что если его здесь примут, то он попадет в мир, совершенно ему незнакомый. Там совсем другие законы, другие отношения, другая жизнь, и все — более высокого порядка, не то, что простая уголовщина. Как врезался в память этот адрес, названный Паулем в пещере! Назовешь, мол, пароль, и все будет в порядке. Посмотрим и постараемся не ударить лицом в грязь, хотя, кроме лагерных «университетов», за душой ничего больше нет.
После первого же стука в калитку во дворе послышался голос, а потом звук шаркающих шагов. Калитка неожиданно распахнулась, и Ягуар оказался лицом к лицу с высоким стариком в пижаме и комнатных туфлях. Аккуратная бородка и тонкое пенсне делали старика похожим то ли на ученого, то ли на врача. Ягуар больше склонился ко второму. Умные серые глаза старика смотрели с выражением вежливого вопроса.
— Небо и земля, — едва вытолкнул из себя вконец оробевший Ягуар.
Он увидел, как брови старика подпрыгнули, пенсне свалилось с носа, а сам он отпрянул от калитки, будто обжегшись об эту короткую фразу.
— Пожалуйста, — тут же спохватился старик и отступил назад, пропуская в калитку гостя.
Двор был очень запущенным, дом выходил во двор открытой галереей, она полностью была в тени.
Старик шел впереди, показывая гостю дорогу протянутой рукой. В этом жесте были и уважение, и гостеприимство, и готовность к подчинению.
