— Присаживайтесь! — он указал на табуретки, также покрытые закапанными голубями газетами.
— Ну что, мы теперь — освободители Львова! — сказал Рябцев торжественно, разливая водку по рюмкам. — Только Львов об этом не догадывается!
— Главное, чтобы моряк не вернулся! — закивал Юрко.
— Уже не вернется, — уверенно заявил Рябцев. — Ровно неделя прошла! В Одессе штормит, вчера в новостях показывали!
— Так им и надо! — выдохнул Юрко Винничук. Выпили за Львов и его освобождение. Закусили.
— Я вас не так просто позвал, — прожевав кусочек селедки, важно проговорил бывший капитан КГБ.
В глазах Винничука мелькнул ехидный огонек. Губы уже подготовились выразить саркастическую улыбку. Но Рябцев посмотрел на него так доброжелательно и одновременно виновато, что улыбка не осмелилась появиться на лице писателя.
— Сегодня я вас удивлю, — продолжил Рябцев. — Только не сейчас, позже! А пока… — он отклонился к деревянной внутренней стенке и, сбросив газету с магнитолы, нажал на «PLAY».
Винничук и Алик замерли.
Спокойную атмосферу разорвала гитара Джими Хендрикса. И тут улыбки, совершенно добрые, без единой нотки ехидства или недоброжелательности, расцвели на лицах гостей Рябцева. Сверху захлопали крыльями испуганные роком голуби. Рябцев бросил вверх строгий глаз, и птичий шум затих.
— Да, очень кстати, — закивал довольный Алик Олисевич.
«Hey Joe, where you goin’ with that gun in your hand
Hey Joe, I said where you goin’ with that gun in your hand
I’m going down to shoot my old lady
You know, I’ve caught her messin’ around with another man
I’m going down to shoot my old lady
You know, I’ve caught her messin’ around with another man
And that ain’t too cool
Hey Joe, I’ve heard you shot your woman down,
shot her down, now
I said I’ve heard you shot your old lady down,
You shot her down to the ground…»
— Жалко, что он так до Львова и не доехал, — вздохнул Алик, когда песня дозвучала до конца и хозяин голубятни нажал на «стоп». — А мы так его ждали! И ребята со всего Союза жили в режиме «standbye», готовы были в любой момент выйти на дорогу и поднять большой палец правой руки вверх! Все бы ринулись сюда автостопом, поездами и автобусами. Если бы он только не умер так рано… в своем «Самарканде»!
— А разве он в Самарканде умер? — обернулся к Алику удивленный Юрко.
— Так называлась его последняя лондонская гостиница. Он там был со своей подружкой немкой… А если б не умер, то мы б побывали на его концерте тут, во Львове!.. Гастроли-то уже были объявлены… Ну, не официально, конечно. Но все знали…
Алик нырнул в воспоминания. А Рябцев отрицательно мотнул головой.
— Не приехал бы он, — с глубоким сожалением в голосе произнес бывший капитан.
— Но ведь слухи ходили! — Алик поднял взгляд на Рябцева. — Такие слухи на пустом месте не возникают!
— А они возникли не на пустом месте, — сказал Рябцев и вздохнул. — Эти слухи тогда контора запустила…
— А зачем? — удивился Алик.
— Две причины было. Сначала хотели проверить скорость распространения слухов в определенной среде, а потом у одного генерала возникла идея собрать всех хиппи во Львове и пропустить через «счетную комиссию». Проверить: всё ли у нас под микроскопом!
— Да, ваш «микроскоп» оставил по себе недобрую память, — произнес Юрко Винничук, но голос его прозвучал просто печально, без привычных претензий к Рябцеву.
— Бывший наш «микроскоп» сейчас просто в других руках, — усмехнулся Рябцев. — Он никуда не делся, и в музей его не сдали! Но я свои грехи искупил! Алик, ты ему говорил про кисть Джими?
Алик Олисевич пожал плечами.
— Не помню.
— Это вы про могилу на Лычаковском? — переспросил Винничук, и в голосе его снова зазвучали знакомые ехидные нотки.
— Да! Нам коллеги-прибалты помогли и, вы не поверите, коллеги из ЦРУ! — Рябцев посмотрел в глаза Винничуку открытым, честным взглядом. — А потом уже ваши прибалтийские друзья привезли ее сюда…
— Правую или левую кисть? — поинтересовался Юрко Винничук.
Рябцев задумался.
— Правую, — неуверенно произнес он.
— А Джими был левша, он левой играл, — сказал Винничук.
— Он и зубами играл, — добавил Алик Олисевич.
— Неважно, — Рябцев отмахнулся. — Правая у него сильнее обожглась, когда он на сцене гитару поджег! Да и если очень хотите, сейчас можно по ДНК всю правду установить!
— Зачем нам правда? — спросил Юрко Винничук. — Миф всегда важнее правды! Пускай всё остается так, как есть! Давайте за Джими!
Рябцев наполнил стопочки.
— Хендрикс жил, Хендрикс жив, Хендрикс будет жить! — произнес тост Алик.
Чокнулись, выпили. И Рябцев снова протянул руку к магнитоле. Голубятня приятно вздрогнула, услышав голос Джими:
«Well, I wait around the train station
Waitin’ for that train
Waitin’ for the train, yeah
Take me home, yeah…»
Около одиннадцати Юрко засобирался домой.
— Мне ж в Винники, — говорил он несколько рассеянно потому, что одновременно пытался понять, как он доедет домой в это время. Вызывать Ваню с его «Волгой» не хотелось.
— А самое главное? — спросил Рябцев.
— Что — самое главное? — Алик уставился на бывшего капитана.
Юрко тоже отвлекся от своего беспокойства.
— Пойдемте вниз! Как раз после этого можно и по домам! — Рябцев кивнул на дырку в полу, через которую они, поднявшись по лестнице пару часов назад, попали на второй этаж.
Уже внизу Рябцев сам сложил все три зонтика и отодвинул к левой стенке желтый «piaggio», освободив место вокруг квадратного деревянного люка в полу. Поднял люк и прислонил к стенке. Протянул шнур с вилкой к выносным розеткам, соединенным с аккумулятором.
В подвале загорелся свет.
Алик подошел и заглянул вниз.
— А что там у тебя? Винный погреб? — спросил.
— Будет, скоро будет! — кивнул Рябцев. — На днях начну! Но сначала надо его освободить! Вы мне сейчас поможете. Я вам буду подавать, а вы осторожно складывайте!
Юрко Винничук странно и непонимающе смотрел на Рябцева, осторожно спускавшегося в погреб по почти вертикальной лестнице. Потом и он подошел, заглянул вниз. Его взгляд «провалился» ниже, чем он ожидал. Глубина погреба была не меньше трех метров, да и стены его не совпадали со стенами голубятни, а были намного шире.
— Держите! — донесся снизу голос Рябцева, и в проеме люка показалось что-то упакованное в жесткую серую бумагу.
Юрко давно уже не видел подобной упаковочной бумаги. Он принял из рук хозяина голубятни негромоздкий, но тяжелый предмет и передал его Алику. Этот предмет был длиной около метра, но его вес располагался неравномерно.
Алик опустил упаковку на деревянный пол и тут же получил из рук Винничука еще одну. Потом еще одну. Минут через десять Рябцев выбрался из погреба, полтора десятка упаковок были сложены двумя стопками на полу. Алик и Юрко взглянули на бывшего капитана вопросительно. А он присел на корточки, потрогал руками и осмотрел все серые упаковки и наконец вытащил одну из ближнего к стенке ряда. Подержал в руках, рассматривая, и, подняв взгляд на Алика, передал упаковку ему.
