5 декабря
Скончалась Софья Васильевна Каллистратова.
8 декабря
А. Д. Сахаров выступает на гражданской панихиде:
«У нас большое горе сейчас, мы осиротели, потому что мы чувствовали, что отношения наши с Софьей Васильевной — это не формальные отношения, а отношения старшего человека, умудренного жизнью и опытом и юридическими знаниями и человеческими, с более молодыми.
Я впервые услышал имя Софьи Васильевны Каллистратовой почти 20 лет тому назад в связи с ее защитой Петра Григорьевича Григоренко. Несколько дней назад я, как, наверное, и другие, имел возможность в «Московских новостях» вновь прочитать ее слова об этом замечательном человеке. Между этими датами — большой кусок жизни и Софьи Васильевны, и моей, и всех наших людей. За это время я знал ее как человека умного, волевого, доброго. У нас возникли личные, сердечные отношения. Я почувствовал ее теплоту по отношению к моим близким, причем теплоту, не индуцированную тем, что они — мои близкие, а исходящую прямо и непосредственно от взаимной симпатии, взаимных чувств.
Софья Васильевна на протяжении нескольких лет отвечала на письма, которые целыми горами приходили ко мне. Это были письма трагические, письма — просьбы о помощи, и Софья Васильевна отвечала, составляла советы. И житейский опыт, и юридические знания давали ей возможность это делать. Вообще Софья Васильевна умела находить правильные безошибочные ходы в том «законном беззаконии», в котором мы и вы должны были действовать и в котором она действовала.
Это были безошибочные ходы, правильные, но, конечно, они далеко не всегда приводили к результатам. Это уже зависело не от Софьи Васильевны. Все, что можно было сделать, она делала, и ее теплота, ее человеческий контакт — это, может быть, было самым главным.
Если попытаться в двух словах определить главное, доминантное в ее натуре, то, по-моему, это должны быть два слова: справедливость, стремление к справедливости, и доброта, стремление по-человечески помочь человеку, помочь ему, может быть, в самый трудный момент его жизни.
Конечно, это не все, что было в Софье Васильевне. Она была многосторонним человеком. У нее была своя личная судьба, свои проблемы. Все это в ней соединялось и делало ее полным, настоящим человеком. Но вот эти стремления, я думаю, что именно они: доброта и справедливость, чувство, стремление к справедливости, — сделали ее адвокатом, настоящим, как это уже сказано было, адвокатом по призванию.
И это уже потом свело ее с инакомыслящими, и Петром Григорьевичем и со многими другими, и сделало ее главным адвокатом этого мира. Причем на этом пути от Софьи Васильевны требовалось еще одно качество: удивительная смелость и качество борца. Качество — умение бороться за праведное дело и интеллектуально, и не жалея физических сил, которых у нее становилось с годами все меньше и меньше. Но она продолжала делать гораздо больше, чем на самом деле можно было, чем могла она делать по своим физическим силам, но она через «не могу» делала так, как велело ее сердце.
Мы сейчас прощаемся с ней.
Я хочу выразить свое соболезнование дочери, всем ее близким.
Спи спокойно, дорогая, любимая Софья Васильевна!»
[Магнитофонная запись]
11 декабря 10.00
Выступление в ФИАНе во время проведения двухчасовой предусмотрительной забастовки (см. Приложение 5 в сб.: А. Д. Сахаров в воспоминаниях коллег. М.: ФИАН, 1991).
11 декабря, 18.00
Выступление на заседании «Мемориала».
12 декабря
Выступление на втором Съезде народных депутатов СССР:
А. Д. Сахаров: «…Я предлагаю обсудить вопрос об исключении из Конституции СССР тех статей, которые препятствуют принятию в Верховном Совете законов о собственности и земле.
А что касается статьи 6, передаю телеграммы, которые я получил (прерывают)… А у меня их 60 тысяч…»
[Второй съезд народных депутатов СССР. Бюллетень № 1. М., 1989. С. 28]
В связи с принятием на II сессии Верховного Совета СССР закона о продлении срока предварительного следствия до 18 месяцев А. Д. Сахаров готовит выступление, которое не успевает произнести на съезде:
«28 ноября Верховный Совет СССР рассмотрел представленный Генеральным прокурором Союза ССР проект Закона «О внесении изменений и дополнений в статью 34 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик». При первом голосовании закон был принят в Совете Союза, но не прошел в Совете Национальностей. В таком случае должна быть создана согласительная комиссия (так и разъяснил Анатолий Иванович (Лукьянов. — Сост.) членам Верховного Совета), а переголосование проводится в обеих палатах. Однако председательствующий объявил, что Совет Союза больше голосовать не будет. После перерыва Совет Национальностей голосовал вторично. И Анатолий Иванович объявил, что закон принят. Это серьезное формальное нарушение. Мы должны быть внимательны в Верховном Совете и на Съезде, чтобы подобные инциденты не повторялись. Это первое. Второе: на том же заседании товарищ Оборин, отвечая на вопросы членов Верховного Совета о том, как этот вопрос решается в западных странах, ввел в заблуждение членов Верховного Совета (возможно, он сам был неверно информирован работниками аппарата, готовившими вопрос, но это не меняет сути дела). Я запросил Институт советского государственного строительства и законодательства и 6 декабря получил справку, которую передаю в Президиум. Кратко ее общие положения. Во-первых, во всех странах вопрос о порядке и сроках содержания под стражей находится под контролем судебных органов. Во-вторых, везде адвокат допускается с момента задержания, в связи с чем имеется институт дежурных адвокатов. В-третьих, нигде следствие не объединено с прокуратурой, призванной наблюдать за законностью ведения следствия. <...>
Хотя первая — формальная — причина вполне достаточна, чтобы отменить незаконно принятый закон, я считаю важным для его отмены и то, что члены Верховного Совета были неправильно информированы, хотя бы для того, чтобы лица, дающие им информацию, были достаточно ответственными. Должен обратить также ваше внимание на то, что проект закона был внесен на рассмотрение Верховного Совета Генеральным прокурором. То есть вместо того, чтобы следить за соблюдением законов, прокуратура в лице своего высшего руководителя стремится полностью развязать себе руки и вновь ввергнуть страну в пучину беззаконий времен культа личности, застоя и других достаточно мрачных времен.
Теперь по существу изменений статьи 34. <...> Реально в нашей жизни подозреваемый или обвиняемый находится в чрезвычайно тяжелых условиях давления следствия. У всех на памяти многочисленные случаи самооговоров, взятия вины на себя из-за пресс-камер, избиений, шантажа и угроз. У всех на памяти смертные приговоры невиновным, приведенные в исполнение не только в республиках, но и в Москве. Продление следствия, в котором нет никакой необходимости (девять месяцев, разрешенные сейчас, — достаточно большой срок), — это ужесточение и без того антигуманного нашего законодательства, в котором нет никакой необходимости. <...> Ведь мы столько говорили о гуманизации законодательства, а единственно, что родили, так этот беззаконный закон. <...>
Народный депутат
Сахаров А. Д., 14 декабря 1989»
[Лит. газета. 1989. № 52 (27 дек.)]
14 декабря. 15.00
Последнее выступление Андрея Дмитриевича Сахарова в Кремле на собрании Межрегиональной депутатской группы (напечатано: Московские новости. 1989. 17 дек.; 3. С. 277):
«Я хочу дать формулу оппозиции. Что такое оппозиция? Мы не можем принимать на себя всю ответственность за то, что делает сейчас руководство. Оно ведет страну к катастрофе, затягивая процесс перестройки на много лет. Оно оставляет страну на эти годы в таком состоянии, когда все будет разрушаться, интенсивно разрушаться. Все планы перевода на интенсивную, рыночную экономику окажутся несбыточными, и разочарование в стране уже нарастает. И это разочарование делает невозможным эволюционный путь развития в нашей стране. Единственный путь, единственная возможность эволюционного пути — это радикализация перестройки.
