раз напротив, – рассказывал Сергей. – А она перевела взгляд на картину, стоящую у стены.
– Ты поможешь ее повесить, Серёжа?
Оказывается, она имела ввиду картину.
Уважая начальство, почтительно оттопыривай зад
Был актер такой, Аракелов. Он каким-то невероятным образом зарабатывал больше всех. И над ним мы, сильно развращенные советские люди, посмеивались даже. Где-то фотография была, на которой он снят с какой-то кислой мордой. А кто-то написал: «Хочу денег!» и положили под стол, под стекло бухгалтеру. Все смеялись. Ну это обидно было, конечно. Но он заслужил это, ну что делать? Это не зависть была, нет. Просто посмеяться хотели. Он обыкновенный человек, ему наплевать, какой он там художественный образ создаст. А он просто зарабатывал деньги. По 300% вырабатывал всегда, вообще-то, это потрясающе!
Как-то Сергей Николаевич ему сказал:
– Что, Бориска, уважаешь начальство, почтительно оттопыривая зад? Потому и имеешь 300%.
Я не поеду за границу – она мне жмет в плечах. – А как же ваш сын? – Он глупый – слишком долго и хорошо учился
Мы знали, что сын Сергея Николаевича уехал заграницу. Только он сам никогда об этом не говорил, а мы не спрашивали. Но как-то в разговоре затронули тему отцы-дети. Я рискнул его спросить:
– Сергей Николаевич, говорят, что Ваш сын живет и работает за границей. Это правда?
– Он слишком долго и хорошо учился, а по жизни глупый.
– А вы не собираетесь к нему перебраться? В Голливуд.
– Саша, в какой Голливуд?
– Вы же очень понравились Кьюкору ? (Кью́кор Джорж, американский кинорежиссёр, вместе с советскими кинематографистами снял фильм-сказку «Синяя птица»). Говорят, он приглашал вас в Штаты.
– Приглашал. Только я не поеду за границу – она жмёт в плечах.
Ты своим кругозором не швыряйся зря
Сижу я в коридоре Ленфильма, читаю «Науку и технику». Был такой журнал. Проходит Сергей Николаевич, подсел ко мне. Разговорились. И вдруг он спрашивает:
– Что читаешь, Саша?
– Да вот, кругозор свой расширяю.
– Ты своим кругозором, Саша, не швыряйся зря.
Это единственный артист во всем Советском Союзе – Сергей Николаевич, который получал деньги прежде, чем артисты начинали съемки. «Сумма прописью! Сумма прописью!» Всё! Получал деньги раньше съемок. Единственный, единственный в Союзе. Безропотно выплачивали. Ставили прописью сумму.
Сколько людей, столько и самомнений
Отношения у нас были теплые. Я часто бывал у Сергея Николаевича в доме. Он у нас часто был. Мы тогда жили на 7-й Советской. После вечеров в Доме кино или еще где-нибудь мы нередко с компанией заходили к нам, потому что было удобно. Он приезжал почти на все мои дни рождения. Всех соседей это так поражало. Когда Сергей Николаевич приходил к нам, со всех этажей выходили люди – все высыпали наружу посмотреть Филиппова. Я даже не поражался такой популярности. Как-то спросил вашего папу:
– Сергей Николаевич, вот смотрите, как народ вас любит, а чиновники от кино говорят, что ваши роли – только жулики и антисоциальные элементы, то есть отрицательные типы. Но для людей вы – положительный герой. Странная ситуация.
– Саша, запомни: сколько людей, столько и самомнений. Для всех хорош не будешь.
Не всё сказал я, кое-что сказали и другие
Сергей Николаевич всё жаловался:
– Ой, Саша, Я так устал! Тонька говорить хочет, говорить хочет. Послушай ее только!
А говорила она не очень приятно. Очень-очень быстро и совершенно без выражения, всё на одной ноте. Неприятно было ее слышать, особенно актерам. Ведь в нашей профессии выражение очень много значит. Он очень уставал от этого:
– Да, не все сказал я, кое-что сказали и другие, – закончил свой крик души Сергей Николаевич.
Не хочу мужа лежачего, хочу мужа стоячего
Это уже Сергей Николаевич рассказывал.
У нас в Доме кино кто-то из наших к Голубевой (гражданская жена Филиппова) подходит и говорит:
– Там Сергей Николаевич пьяный.
А Антонина Георгиевна спрашивает:
– А что, он вам что-нибудь должен? У вас деньги брал?
– Нет, не брал.
– А что, он валяется?
– Нет, не валяется.
– Понимаешь, Саша, она не хочет мужа лежачего, хочет мужа стоячего.
Сергей Николаевич был очень своеобразным человеком, неординарным, с мало кому понятной манерой общения. Он был довольно нелюдим, порой даже грубоват. Людям, которые его близко не знали, он часто казался жестоким и язвительным. Он мог обидеть совершенно постороннего человека, нахамить, послать матом. Но и поклонники тоже его доставали, всё хотели его потрогать, пощупать рубашку, даже нос, не давали ему прохода. Конечно, это его безумно раздражало. Он уже ненавидел свою популярность. Но в душе он был трогательным, нежным и очень ранимым человеком. И эта грубость с незнакомыми людьми была его защитой.
Отъезд жены и сына заграницу Сергей Николаевич расценил как предательство. Он мне рассказывал, что ему и до того всегда мерещились следящие за ним люди, словно органы КГБ постоянно за ним приглядывают. А после их отъезда эти слежки усилились. Может, ему это только казалось, а может, какая-то правда здесь есть.
Он мне показывал письма сына.
– Вот, видишь, Любаня, пишет сын. Любит все-таки, скучает.
Однажды он разговорился и сказал, что сын там работаете дизайнером.
– Да, Любаня, не в таксисты пошел, как многие. По специальности работает. А какие смешные рассказы он пишет!
– Так ваш сын еще и писатель! Видите, Сергей Николаевич, какой молодец ваш сын. Вот давайте супчик за его здоровье.
– Писатель, писатель, – он так смешно втянул суп с ложки. – Только знаешь, Любаня, у писателей есть профессиональная болезнь называется «мозолистый зад писателя».
– Вы по Антонине Георгиевне (гражданская жена Филиппова), что ли, судите?
– Да какой она была писатель? Так, пописывала иногда. «Мальчика-то из Уржума» фактически Маршак написал. А Юра – сам. Он мне читал по телефону несколько рассказов. Я даже хотел их со сцены читать. Да, видно, уже не суждено…
Зачем хотеть нового, когда мы
