Для Леонида это не было открытием. Еще с вечера полковой жрец сообщил ему, что они все тут погибнут. И добавил, что или погибнет Спарта, или она будет оплакивать своего царя (как обычно: «или он не придет, или одно из двух»). Выбирать Леониду было, по большому счету, не из чего.
Тут надо четко понимать, что в те времена жрецы в плане влияния на публику были чем-то вроде средств массовой информации. Один толковый прорицатель, при условии что он прорицал то, что надо, заменял собой несколько тысяч телевизоров. Когда было надо – жрец гнал дезу, когда было не надо – вещал правду. Чистое НТВ, короче. Правда, именно в тот момент жрец, в отличие от НТВ, заботился о судьбе отечества и с мечом в руке стоял плечом к плечу в общем строю. А потому ответственность за слова была несколько иной.
Еще до того, как разбежались ленивые караульные, передовые дозоры сообщили о том, что персы обошли позиции и окружили проход. То, что вчера еще было надежной позицией, стараниями нерадивых сволочей и гнусных предателей превратилось в западню. Поняв, что все пропало, Леонид приказал всем, кто был с ним, срочно отступать. А сам – остался. И при себе оставил только 300 спартанцев – тех, кого с ним послали. Как нормальный военный, он не счел возможным уйти оттуда, куда был назначен приказом, не выполнив боевой задачи. Ну, а поскольку жрец говорил о том, что погибнет или отечество, или он сам, то и выбора не было. Кроме спартанцев с ним остались порядочные люди – феспийцы, которые готовы были биться до последнего.
Ну и еще он насильно тормознул морально неустойчивых фиванцев – чтобы служба медом не казалась. Стоило этих паразитов отпустить – и они немедленно перебежали бы к врагам. А так, заставив их сражаться, Леонид лишал персов союзников в Греции, что было очень грамотно. Итого в Фермопилах осталось 1.200 человек.
С утреца Ксеркс помолился и собрался дать приказ наступать на греков с обеих сторон. Однако спартанцы набросились на персов первыми – как настоящие львы! Персы было дрогнули и побежали, но Ксеркс благоразумно поставил за спиной войск заградительные отряды, которые вводили отступающим смелость копьями через зад. Как мы видим, пользу заградотрядов понимали давно и все, кому это было надо. У нас их, кстати, первым применил Петр – в Полтавской битве. А вовсе не Виссарионыч, как все привыкли думать.
Озверевшие спартанцы бились с яростью обреченных. Фермопильский проход был классической «местностью смерти», о которой с такой похвалой отзывался Сунь-Цзы и в которую он так настоятельно советовал заводить войска для поднятия боевого духа. Один спартанец, у которого по причине болезни глаз пропало зрение, приказал своему илоту немедленно снарядить себя в доспехи и срочно отвести на поле битвы – к товарищам, которые готовились принять смерть. Илот сбежал не доходя до места, а ослепший спартанец побежал на звук сечи, ворвался в толпу и, многих изрубив в капусту (осталось неизвестным – не изрубил ли кого своего), геройски погиб на поле боя, как и положено джигиту.
Греки кололи персов копьями, рубили мечами. Когда оружие ломалось, резали ножами, кусали зубами и били кулаками и ногами. В этой схватке погиб Леонид, но его люди успели завалить двух родных братьев Ксеркса. Погиб даже жрец, который предсказал всеобщую гибель. Не кричал «Не трогайте меня, я независимый жрец!», а мужественно сложил голову за отечество. Персы хотели захватить труп погибшего царя, но спартанцы четырежды отгоняли их как паршивых собак.
Подобрав своего убитого царя, они перегруппировались, построились и пошли на прорыв. Оружие к тому времени все переломалось и началась свирепая рукопашная. Сколько раз азиаты на них не напрыгивали – столько же раз и откатывались, оставляя горы трупов. В конце концов они загнали оставшихся в живых греков на холм и, боясь подходить близко, перестреляли всех из луков.
Козлы-фиванцы, бросившие храбрых спартанцев в самом начале, побежали сдаваться персам, но были немедленно обращены в рабство. Поделом козлам!
Ксеркс приказал найти тело Леонида. А когда его нашли, велел отрубить ему голову и распять тело на кресте. Чем, паскудник дешевый, только опозорил себя в веках, ибо негоже нормальному солдату глумиться над телами павших.
Вырезав в Фермопилах спартанцев, персы валом повалили в Грецию, сжигая, грабя и громя все на своем пути.
На том холме, где погибли последние спартанцы, греки поставили кенотаф – такой специальный пустой саркофаг. А на нем установили каменного льва, потому что Леонид – это по-русски лев и есть. На кенотафе высекли стих, сочиненный лучшим греческим поэтом Симонидом Кеосским:
Из зверей я – самый сильнейший, из людей сильнее всех тот,
Кого я стерегу здесь в каменном гробе.
На том месте, где погибли и были похоронены остальные, написали:
Странник, если ты будешь в Спарте, то возвести лакедемонянам,
Что мы пали здесь, верные своему долгу.
За подлую башку Эфиальта спартанцами был назначен приз. И эту скотину вскоре поймали. Правда, не за предательство, а просто эта тварь в силу своей скотской сущности снова где-то напакостила. Но башку ему все равно отрезали. А спартанцы, даже узнав о том, что башку отрезали совсем за другое, призовые деньги хорошему человеку все равно заплатили.
Башку отрезали – это, конечно, есть правильно. Каждый предатель и изменник должен быть пойман. А после поимки было бы очень неплохо по старой доброй традиции отрезать ему, предателю и изменнику, его подлую башку. Ибо какая с нее польза, если в ней живут предательство и измена?
Самоотверженность и геройская смерть Леонида и его солдат служила людям примером. Примером того, как надо выполнять свой долг и как следует защищать свой дом, свою свободу и свою родину от любого, даже самого страшного врага. И помнившие о своих героях греки бились с персами изо всех сил. Например, афинский авторитет Фемистокл вдул огромному персидскому флоту возле острова Саламин по самые помидоры.
А Леонид и его джигиты, 300 спартанцев, навсегда вошли в историю как образец мужества и стойкости.
И память о тех, кто лег в Феромопилах, жива и сейчас – даже через две с половиной тысячи лет.
