Наконец старичок унял собачку и указал улицу. Виталий зашагал в нужном направлении. Он шел под мокрыми хлопьями свежего снега по улице, которая вовсе не казалось праздничной, хотя и называлась так, и на которой находились старые дома с трещинами и облупившимися фасадами. Некоторые дома были брошены жителями и сиротливо стояли, никому не нужные, без стекол и дверей.
Среди битого кирпича лежал мусор, и гулял ветер.
- Не подскажите дом номер двадцать три? – спросил Виталий у проходившей семенящей походкой женщины в очках.
- А это он и есть, – ответила она.
- А где же жители? – изумленно спросил Виталий, но женщина непонимающе дернула плечами и побежала дальше.
Виталий недоумевая побродил среди развалин - россыпей остатков человеческой жизни, а потом сел на груду кирпичей.
Сверху свешивались жалкие ржавые трубы. На обломках стен кое-где сохранились старые выцветшие обои. Валялось старое женское пальто, сломанная коляска, обломки детской деревянной кроватки.
Он понял, что приехал напрасно. Асия Францевна Рутгер куда-то переехала, а Шевченко дала ее старый адрес. Может случайно дала, не заметив, что открытка старая. Но, куда переехала та, которую он ищет?
В глубину подвала, засыпанного мусором и снегом, шмыгнули двое рыжих котов.
Снег ковром покрывал развалины. Становилось сыро и зябко. Виталий поднялся, собравшись уходить, но заметил у входа в полуразрушенную арку призрачную высокую фигуру в черном.
Развалины, звенящая тишина, ровно падающие беззвучные белые мухи снега, человек в черном – все казалось призрачным, зыбким и нереальным.
Виталий пошел прямо к этому человеку. Это был высокий, уже немолодой мужчина в длинном черном пальто и в шляпе. Над головой он держал зонтик, на котором уже собралась шапка снега. Мужчина просто стоял и смотрел с каким-то неземным спокойствием. Из-под шляпы виднелись седые волосы с длинными бакенбардами. Большие светлые, немного выцветшие глаза посмотрели на Виталия.
- Да, ничего не осталось, - пробормотал человек в пальто, как бы ни к кому не обращаясь.
Он нагнулся, подобрал обгоревший обрывок фотографии.
На нем сохранилась часть лица какого-то человека.
- Вы здесь жили? – спросил Виталий неожиданно для себя, проходя мимо высокой черной фигуры.
Тот повернул лицо, глянул ястребиным взором и сказал тихим голосом:
- В этом доме прошло мое детство. Время разрушило дом. А сейчас время остановилось…
- Время не может остановиться, - вздохнув, сказал Виталий.
- Да, вы правы, колесо времени еще вращается, но сейчас очень сильно замедлило ход. Я уже давно прихожу сюда – здесь все так же.
- Но здесь были жители, - сказал Виталий. – Куда они делись?
- Вам нужно кого-то найти? – повернувшись к нему всем корпусом, спросил высокий человек.
И предложил: - Пойдемте. Мне нелегко смотреть на все это.
И они шли по улице вместе – незнакомец под зонтиком, длинный и прямой, словно тополь, и Виталий.
Они подошли к скверу. Снег прекратился, человек свернул зонтик, стряхивая снег, а потом начал счищать зонтиком снег с лавки.
- Давайте присядем, - предложил он и представился: – Меня зовут Станислав Гракх. Профессор искусствоведения, сейчас на пенсии.
Виталий назвал себя и присел рядом.
- Сыро, - сказал он.
- Мы не долго, - сказал Гракх. – Я гуляю каждый день в этих местах после обеда. Чтобы не уснуть. А то, что же я ночью буду делать? Сидеть и вновь листать Роттердамского, Гете, Леонардо…
- Как, и вы читаете Роттердамского?
- А что здесь удивительного? И еще я читаю Гуттена, Мора, Шекспира, Свифта, Вольтера...
- Да, я тоже кое-кем из них занимаюсь. В университете...
И он немного рассказал о себе.
Станислав Гракх внимательно выслушал его и протянул руку в перчатке. А потом вдруг снял перчатку.
- Приятно встретить коллегу…
Виталий пожал его дряблую бледную руку.
Гракх с любопытством смотрел на него.
- А у нас, что делаете? – спросил он.
- А я приехал в ваш город, чтобы найти одного человека. И вижу, что мои старания напрасны.
И он рассказал, кого он хочет найти.
- Профессор, если вы проживали когда-то в том доме, может вы знали эту женщину?
Гракх задумался и медленно покачал головой.
Потом вынул платок, и вытер бережными движениями свое лицо и глухо заговорил, глядя на потемневший снег.
- Нет. Лично я не знал этой дамы. Я ведь из того дома давно уехал. Переехал в другой, так получилось… Но я слышал о ней. Она была красивая женщина. В школе работала – душевный человек. Так вот получилось – не знал лично, но слышал и видел пару раз. Когда она шла по улице, на неё нельзя было не обратить внимания! А вы…Вы все правильно делали. Вы хотели помочь своему отцу, я вас понимаю. Но вы напрасно приехали в Кожакар. Здесь сейчас вы ее не найдете.
- Но, почему? – спросил Виталий.
- Город вас не пускает…
- То есть как?
- А у нас необычный город. Здесь времени нет.
Он усмехнулся, поправил шляпу.
Виталий изумленно уставился на него.
- То есть, как нет?
В другой раз он бы подумал, что говорит с сумасшедшим. Но после чудес последних дней, после Хариты, он был уже готов поверить во все, что угодно.
Гракх улыбнулся широким ртом.
- Поправлюсь… Нет, конечно время есть… Но последние несколько десятков лет оно очень замедлилось. Да, и нас уже немного коснулась цивилизация своим крылом: у нас завод, у нас транспорт, но вы можете увидеть и извозчиков, и старые книги, и пластинки. Вот так и я уже третий десяток брожу здесь, по этим щербатым улицам, среди древних брошенных домов, в старых дворах, и не меняюсь. Может меняюсь. Но очень медленно. Город застыл во времени.
- Но, если в это поверить... Если это принять как данность, то как же вы живете?
Гракх вздохнул.
- Живем долго, потом умираем, как и все, но спустя очень долгий срок. У нас жизнь похожа на сон… Да и время у нас тоже уснуло…
Он махнул рукой:
- Знаю, о чем вы спросите… Да, бывали в нашем городе и ученые из самой Академии наук, и специалисты по аномальным явлениям были. Выслушивали жалобы людей, но... бесполезно. По общим меркам у нас все в порядке… Но на деле - время спит…
Виталий взволнованно спросил:
- Хм…Как же вы живете?
- А так и живем…
- Почему не уедете отсюда?
- Кое-кто уезжает, конечно. Но многим сон времени нравится. Привыкли…
- А вы?
- А я… Это моя родина. Здесь мне хорошо. Я родился здесь… О, да… очень давно! Здесь прошли мои детство и юность… Я многое пережил… Три войны, всяческие преобразования, смену властей… А вот - до сих пор живу!
Виталий молчал, не в силах ничего сказать.
- Пойдемте, прошу вас, а то сидеть действительно сыровато, как бы мы не застудились. - сказал Станислав Гракх. – Я вас приглашаю к себе… Не побрезгуете «хоромами» пожилого человека, его скромным гостеприимством? Не беспокойтесь, здесь недалеко…
Он шел, прямой как палка, опираясь на зонтик, как на трость.
Дом был тоже старинный, трехэтажный, с фигурками ангелов на стене, с большим подъездом. В широком холле мирно дремала консьержка.
- Когда-то это был парадный подъезд барского дома, - заметил по пути Гракх.
Он вставил огромный старинный ключ в замок квартиры на третьем этаже. Замок застонал, заскрипел.
С таким же скрипом отворилась старая дверь.
Подъезд и квартира были огромными, с высокими потолками. В квартире были все блага цивилизации – холодильник, телевизор, но отчетливо ощущалась старина. Ею и пахло…
Было много книг, но еще очень много портретов и репродукций.
- Вы увлекаетесь голландцами?
- Да, я люблю и Ван Эйка, и Брейгеля, и Босха. И Рембрандт мне не чужд. Всю жизнь собираю буклеты, репродукции. Искусство – это ведь чудо! Именно искусство призвано остановить время, которое бывает жестоким, быстрым, мимолетным. А также – запечатлеть окружающую красоту, передать мысли автора.
