– Ты в порядке, папа? – подбежала к нему Пола.
– Не волнуйся, детка. Я только себе ноги помочу. Скоро увидимся.
Все игроки рванули за пивом и колой. Боб остановился, снял туфли и пошел на пляж. Там, где заканчивалась трава и начинался песок, он увидел гостя из Франции, приткнувшегося на дюне. Жан-Клод выглядел озабоченным.
– Вам больно, Боб?
– Нет, ничего.
– Разве разрешается делать то, что сделал он?
– Да. Я слишком медлил. Я должен был его остановить и убрать с дороги. – Боб погладил мальчика по голове. – Хочешь помочить ноги в океане?
– Да.
Они вместе подошли к воде, Боб подождал, пока Жан-Клод снимет туфли, и они вошли в воду. Когда вода достигла его голеней, мужчина сделал гримасу.
– Я бы хотел избить этого мальчишку, – сказал Жан-Клод.
Боб засмеялся. И я тоже, подумал он.
– Как прошел твой день?
– Не плохо, – отвечала Шила лишенным всякого выражения голосом.
– И не хорошо? – сказал Боб, прикладывая к голеням завернутый в полотенце лед. Он посмотрел на жену. Даже в выцветшем купальном халате и с ночным кремом на лице она была прекрасна. Он так желал ее.
– Да, Роберт. Определенно не хорошо. – Шила называла его Роберт в особо эмоциональные моменты. Когда они занимались любовью и когда она всерьез сердилась.
– Ты думаешь, у кого-нибудь возникли подозрения?
– Какие?
– Кто-нибудь заинтересовался – кто он такой?
– Не думаю. В любом случае, мне наплевать.
Да, она была очень сердита.
– Шила, я…
– Что важно, Боб, это то, что я это знаю.
– Я понимаю.
– Ничего ты не понимаешь. Ты понятия не имеешь, как мне это тяжело. – Женщина села на постели, глядя прямо на него. – Я не могу выносить это, Роберт.
Боб хотел было напомнить, что она сама это предложила, но промолчал. В конечном счете, виноват во всем был он.
– Тогда, быть может, нам нужно отослать его домой? – безнадежно взглянул он на нее.
Шила рассматривала кончики своих длинных волос. Она занялась этим, чтобы не обрушиться на него с упреками. Не дать своему гневу вылиться в слова.
– Я сказала, что пойду на это, так я и сделаю, – отвечала она, все еще не поднимая глаз, – но…
– Но что?
– Мне нужна передышка. Невозможно все время притворяться, что все это в порядке вещей. И я намерена отвлекаться время от времени.
– Конечно. – Что она имеет в виду? Слова жены его встревожили.
– Я хочу поехать на один день в Бостон. Завтра.
– Хорошо. Отличная идея, – сказал Боб с чувством облегчения, потому что она не потребовала большего срока.
Шила положила головную щетку на ночной столик, выключила свет и легла под одеяло, спиной к нему. Она была все еще в купальном халате.
Боб положил руку ей на правое плечо. Просто дружеский жест, сказал он себе. На самом деле жест был вопросительный.
– Я приняла снотворное, Боб, – тихо сказала она, не оборачиваясь.
Я хочу только… собирался он сказать. Но это была неправда, и она это знала. От этого было бы только хуже.
Через минуту женщина уже спала. Она его покинула. Боб повернулся к своему ночному столику и нащупал на нем журнал. Это был прошлогодний номер «Бостона». Он погрузился в чтение.
Но чтение еще больше лишило его сна. Возможно, этому способствовало изучение рекламы кофеен в журнале. Действие чужого потребления кофеина. В любом случае, он слишком возбудился, чтобы оставаться в постели, а потому потихоньку встал, взглянул на жену, спавшую глубоким, хотя и тревожным сном, надел тапки и вышел из спальни.
В доме было холодно, и на верхней площадке он снял с крючка свою куртку для утренних пробежек, застегнул молнию доверху и стал спускаться по лестнице.
В гостиной Боб увидел мальчика.
Тот сидел в пижаме на софе и смотрел в окно на океан.
– Жан-Клод? – окликнул его тихо Боб.
Мальчик быстро повернулся, слегка испуганный.
– Oui – да?
– С тобой все в порядке?
– Да. Я не мог заснуть.
– Значит, нас двое таких. Тебе не холодно?
– Немного.
Боб снял куртку и закутал в нее плечи мальчика.
– Спасибо, – сказал Жан-Клод.
– Хочешь стакан молока?
– Да, пожалуйста.
– Пошли.
Мальчик сел на кухне за стол. Боб налил в кастрюлю молока и поставил подогреть. Пока молоко подогревалось, он открыл банку пива. Потом налил мальчику молока и сел рядом с ним. В доме было тихо. Можно было слышать шум океана.
– Тебе понравилось сегодня, Жан-Клод?
Мальчик выглядел потерянным и печальным.
– Мне жаль, что я не умею играть в бейсбол.
– Это неважно, – отвечал Боб и добавил: – Как ты мог видеть, я тоже мало в нем разбираюсь.
Наступило молчание. Жан-Клод отхлебывал свое молоко.
– На что ты смотрел, когда я пришел? На море?
– Да. Я думал, как далеко отсюда до…
– …до Франции?
– Да.
– Если вплавь добираться, далековато, – улыбнулся Боб. – Ты скучаешь по дому?
– Да, немного. Глядя на море, я представляю себе свою деревню.
Бобу стало его жаль.
– Пойдем, посмотрим на Францию.
Мальчик пошлепал за Бобом обратно в гостиную. Он снова сел на софу, а Боб в качалку справа от него.
– Сетэ – чудесная деревня.
– Вы ее знаете? – спросил Жан-Клод.
Боб почувствовал, что это был один из многих вопросов, на которые ему предстояло дать ответ.
– Я был там однажды много лет назад.
– Вы познакомились с моей мамой там или в Бостоне?
Боб колебался. Что-то такое в глаголе «познакомиться» всколыхнуло его эмоции. Как следует преподнести ребенку эту историю – как платоническую дружбу в Штатах или как случайное знакомство во время поездки во Францию?
– Мм-м… как раз в Бостоне. У кого-то в гостях.
Глаза мальчика блеснули.
– Она вам понравилась?
Что ему следовало отвечать?
– Она была очень милая.
– Она была очень хороший доктор, – прибавил мальчик. – Мы могли бы жить в Париже, но она предпочитала юг.
– Я знаю, – сказал Боб. И вдруг ему пришло в голову, что эти два слова могли слишком многое обнаружить.
Но мальчик промолчал и только спустя некоторое время сказал:
– Мы иногда путешествовали, maman и я. На Пасху мы были в Швейцарии, и она обещала, что в следующем году я мог бы начать учиться кататься на лыжах.
Что бы такое ему сказать, подумал Боб.
– Ты бы и теперь мог брать уроки.
– Теперь я не хочу.
Жизнь продолжается, чуть было не сказал Боб. Как глупо было бы сказать такое одинокому ребенку.
Они сидели молча. Боб допил пиво и хотел взять еще банку, но не мог оставить ребенка одного.
– Вы знали моего отца?
Хотя Боб и знал, что этого вопроса следовало ожидать, по спине у него пробежал холодок. Что было ребенку на самом деле известно? Николь или Луи..?
– Вы его знали, Боб?
Боб все еще не был уверен, что ему отвечать.
– А… что мать говорила тебе о нем?
Он собирался с духом, чтобы услышать ответ.
– Что он был женат на какой-то другой женщине.
– И? – Сердце у Боба отчаянно колотилось.
– Что она любила его. Что они любили друг друга и решили завести меня. Но он, конечно, не мог остаться во Франции.
– Говорила тебе она когда-нибудь, кто он был.
– Нет. Но у меня есть своя собственная идея.
– Что?
– Я думаю, он, вероятно, был англичанин.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что если бы он был итальянец, она заставила бы меня учить итальянский, чтобы я мог когда-нибудь с ним разговаривать.
Следующая мысль смутила Боба. В эти ранние утренние часы осмотрительность ему изменила, и он сказал себе: как логично он рассуждает, прямо как я.
Мальчик грустно продолжал:
– Я всегда надеялся, что когда вырасту, мама, может быть…
– Расскажет тебе о нем?
– Да. Но теперь она умерла.
В первый раз со времени своего приезда он упомянул о смерти матери. И от собственных слов мальчик расплакался.
Беззвучные рыдания сотрясали его маленькое тело.
Бобу стало до боли в сердце жаль его. Ему захотелось обнять ребенка и взять на руки.
Наконец, он так и сделал.
Мальчик реагировал мгновенно. Он обнял Боба за шею и прижался к нему.
– Maman, – шептал он, плача.
– Я понимаю, – сказал Боб, покачивая его, – я понимаю.
Они крепко держались друг за друга, никак не желая оторваться. Но их объятье было прервано.
– Боб?
Сонная Шила стояла на первой ступеньке. Бобу показалось, что в глазах жены отразилось его предательство. Он медленно поставил мальчика на ноги.
– Шила, с тобой все в порядке?
Она была слегка одурманена снотворным.
– Я проснулась, а тебя нет, – сказала она тупо.
– Я не мог заснуть. Когда я спустился, Жан-Клод сидел здесь.
– О, – сказала она хрипло.
– Теперь мы все ляжем спать, – быстро сказал Боб.
– Хорошо, – сказала она. – Я просто немного забеспокоилась.
Шила повернулась и пошла наверх. Боб следил за ней глазами, пока жена не скрылась. На мгновение он забыл о ребенке. Все его эмоции сосредоточились на том, что могла думать и чувствовать жена.
