Грег, ну это же так глупо, скры…
ГРЕГ
…вещи, которые, как ты прекрасно знаешь, глубоко лич…
АГИРРЕ
Если я хочу, чтобы птицы падали с деревьев, птицы будут падать с деревьев.
МАМА
… ы так много работаете над этими фильмами с Эрлом, и при этом…
РЕЙЧЕЛ
Все в порядке: я не прошу мне их показывать.
ГРЕГ
Видишь? Слышишь?
МАМА
… держите их при себе, словно не хо…
ГРЕГ
Ты… Мам! Ты слышала, что сказала Рейчел?
МАМА
Она сказала так просто из вежливости. Грег, у тебя соус на подбородке.
ГРЕГ
Ты не могла бы просто выйти из комнаты? Пожалуйста.
МАМА выходит, ухмыляясь, словно только что сделала нечто ужасно умное, а вовсе даже не вела себя как ЖУТКАЯ МАМАША. Тем временем Грег снова бросился судорожно жевать мясо – он всегда много ест, когда волнуется.
РЕЙЧЕЛ
Слушай, давай отмотаем назад. Мне кажется, мы пропустили важный кусок.
ГРЕГ
Да, это один из лучших эпизодов.
РЕЙЧЕЛ
после долгого молчания
Если твои фильмы – это секрет, я никому не скажу, честно.
ГРЕГ
раздраженно
Да не в том дело, что это секрет. Просто наши фильмы не настолько хороши, чтобы показывать их людям. Вот сделаем по-настоящему классный фильм – тогда и покажем.
РЕЙЧЕЛ
Разумно.
ГРЕГ
Что?
РЕЙЧЕЛ
Я поняла тебя.
ГРЕГ
А.
Они смотрят друг другу в глаза.
В трогательном романтическом фильме в этот миг Грега охватило бы НЕЗНАКОМОЕ ЧУВСТВО – чувство, что его поняли, чуть ли не впервые в жизни. А потом Грег и Рейчел прилипли бы друг к другу, словно налитые гормонами барсуки.
Но у нас не трогательный романтический фильм. Никакое НОВОЕ ЧУВСТВО Грега не охватывает. И БАРСУЧЬЕГО ПРИЛИПАНИЯ тоже не случается.
Грег просто смущенно ерзает и отводит глаза.
РЕЙЧЕЛ
Дать тебе салфетку?
ГРЕГ
Не, спасибо, я дотянусь.
Первый фильм, который мы сняли с Эрлом, был, разумеется, римейком «Агирре, гнева Божьего». Ничего другого и быть не могло. Нам было одиннадцать, и мы просмотрели его раз тридцать, пока не вызубрили все субтитры и даже не заучили часть диалогов на немецком. Порой мы повторяли их на уроках, когда нас спрашивал учитель. Эрл особенно часто пользовался этим приемом, если не знал, что ответить.
ИНТ. КАБИНЕТ МИССИС ВОЗНЕВСКИ, ПЯТЫЙ КЛАСС – ДЕНЬ
МИССИС ВОЗНЕВСКИ
Эрл, какие оболочки Земли ты можешь назвать?
ЭРЛ выпучивает глаза и тяжело сопит носом.
МИССИС ВОЗНЕВСКИ
Давай начнем изнутри. Как мы называем…
ЭРЛ
Ich bin der große Verräter.
(субтитры: Я – великий предатель.)
МИССИС ВОЗНЕВСКИ
Хм-м-м.
ЭРЛ
Die Erde über die ich gehe sieht mich und bebt.
(субтитры: Земля, по которой я иду, дрожит при виде меня.)
МИССИС ВОЗНЕВСКИ
Эрл, ты не собираешься сказать нам, что это значит?
ЭРЛ
окидывая класс безумным взглядом
Гр-р-р-р-р-р
МИССИС ВОЗНЕВСКИ
Эрл!
ЭРЛ
вставая и показывая на МИССИС ВОЗНЕВСКИ, обращаясь к классу
Der Mann ist einen Kopf größer als ich. DAS KANN SICH ÄNDERN.
(субтитры: Сей человек выше меня на голову. ЭТО МОЖНО ИЗМЕНИТЬ.)
МИССИС ВОЗНЕВСКИ
Эрл, пожалуйста, выйди в коридор.
И вот в один прекрасный день папа купил видеокамеру и установил монтажную программу на компьютер – для записи своих лекций или чего-то такого. Мы не знали подробностей, кроме той, что подробности – скука и нудятина. А еще нам было понятно, что вся эта техника пришла в нашу жизнь не просто так: мы должны воссоздать каждый кадр «Агирре, гнева Божьего».
Нам казалось, это займет полдня после обеда. Мы потратили на это три месяца, причем под словом «это» я имею в виду «сняли первые десять минут и плюнули». Как Вернер Херцог в южноамериканских джунглях, мы столкнулись с почти непредставимыми препятствиями. То и дело нам случалось записывать новые кадры поверх отснятых, или забыть нажать кнопку записи, или «на самом интересном месте» садилась батарейка. Мы понятия не имели, как работать со светом и звуком. Некоторые члены съемочной группы – особенно Гретхен – оказались неспособны заучить роль или оставаться в образе, или по крайней мере не задирать все время нос. Кроме того, нас было всего трое, или даже двое, если кому-то приходилось держать камеру. Мы пытались снимать во Фрик-Парке, и гуляющие постоянно лезли в кадр или хуже того: пытались завязать разговор.
В. Ой, ребята, вы тут кино снимаете?
О. Нет, мы открываем итальянский ресторан.
В. А?
О. Ну, разумеется, мы снимаем фильм.
В. А о чем он?
О. Документальный фильм о человеческой глупости.
В. А можно я тоже снимусь?
О. Было бы глупо с нашей стороны не включить вас.
Кроме того, у нас не было реквизита и костюмов. Эрл надевал на голову горшок – выглядело это по-дурацки. Ничто из подвернувшегося под руку и близко не походило на пушки или мечи. Мама запретила нам выносить мебель из дома в парк, а когда мы не послушались, нам на неделю «приостановили» разрешение пользоваться камерой.
Да и, честно говоря, сами мы тупили как последние ослы. Шли в лес, начисто забыв, какую сцену собирались снимать, а если помнили сцену, то забывали текст или как пользоваться камерой и чем сцена начинается и чем заканчивается. Тогда мы пробовали снять хоть что-то, что, как нам казалось, более или менее помнили, и, естественно, только зря теряли время. Наконец мы шли домой, твердо решив записать, где остановились и что должны делать дальше, но в итоге оказывались за обеденным столом или перед теликом или еще чем-то. В конце дня мы пытались переписать отснятые кадры в компьютер, но часть вечно терялась, а выжившие сцены оказывались полным остоем: плохой свет, неразборчивая речь, трясущаяся камера.
Короче, мы промучались пару месяцев, осознали, как медленно движется дело, и опустили лапки, отсняв едва ли десять минут экранного времени.
Мама с папой настояли на просмотре.
Это был кошмар. Десять минут Эрл и я в ужасе глядели на экран, где мы шатались из угла в угол кадра, размахивая картонными трубками и водяными пистолетами, бормоча что-то на квазинемецком и изо всех сил стараясь не обращать внимания на радостных бегунов, пикникующих и пожилых собачников. Мы и так понимали, что все плохо, но в присутствии мамы с папой это стало казаться вдесятеро хуже. Мы увидели массу вещей, которых не замечали ранее: нет толкового сюжета, забыли наложить музыку, половину времени вообще ничего не видно, Гретхен в основном просто глядит в камеру, словно домашняя зверушка, Эрл явно не выучил свои реплики, а у меня все время, все время, все время-а-а-а-а такое глупое выражение лица, словно мне только что сделали лоботомию.
Родители наперебой говорили нам, как это потрясающе, как хорошо мы сыграли и как они поверить не могут, что это мы сами сделали. Они охали и ахали, а на экране шло это тупое барахло.
Короче, с нами обращались словно с малыми детьми. Нам хотелось убить себя, но мы просто сидели и молча слушали.
А потом заперлись у меня в комнате в полном расстройстве.
ИНТ. МОЯ КОМНАТА – ДЕНЬ
ЭРЛ
Черт. Это отстой.
ГРЕГ
Это мы отстой.
ЭРЛ
Да я, гребаный хрен, я гораздо отстойнее тебя!
ГРЕГ
пытаясь копировать непринужденность, с какой одиннадцатилетний Эрл произносит слова типа «гребаный»
Да, дерьмо.
ЭРЛ
Гребаное дерьмо!
ПАПА
за кадром, из-за двери
Ребята, ужин через десять минут.
после того как мы не отвечаем
Ребята? Это действительно потрясающе. Мы с мамой под большим впечатлением. Вы оба можете по-настоящему собою гордиться.
короткая пауза
Эй, вы в порядке? Можно мне войти?
ЭРЛ
немедленно
Нет, черт возьми.
ГРЕГ
