– Ну конечно, ничего. Опять историю?
– Да, я хочу закончить Юлия Цезаря. – Он встал и направился к лестнице.
– Конец тебе понравится, Жан-Клод. Брут и Кассий отомстят за Версангеторикса.
– Я знаю, – отвечал мальчик с улыбкой. – Там есть картинка.
Когда он вышел, Шила сказала нечто, совершенно изумившее Боба:
– Он очень славный.
Они задержались в столовой за кофе.
– Как там в Кембридже? – спросил Боб.
– Жарко и утомительно, – отвечала она. – В центре толпы подростков из летних школ. – Диалог их казался каким-то неестественным и неловким.
– Видела кого-нибудь? – спросил Боб.
– Да, – отвечала она и, стараясь избежать проявления враждебности, добавила: – Марго.
– Как она? – спросил Боб, думая, не поделилась ли Шила со своей подругой, как он со своим другом.
– Все та же.
– Никакой новой любви?
– Только к галерее. Мне кажется, она и Хэл как будто счастливы.
– «Как будто» есть едва ли основание радоваться. «Как будто счастливы» – это не определение идеального брачного союза.
– Дай ей время. Она еще учится.
– Надо сказать, у нее было достаточно практики.
– Не язви.
– Извини.
Супруги закончили пить кофе в молчании. Боб теперь был уверен, что жена все рассказала Марго. Потом они снова заговорили. Не то, чтобы они общались, просто перекидывались словами.
– Что-нибудь происходило сегодня? – спросила Шила.
– Ничего особенного. Я бегал с Берни. О, да – звонил Луи Венарге.
– О, он чего-то добился?
– Пока нет. Он просто хотел узнать, как мальчик. Они говорили, по меньшей мере, десять минут.
– Я думаю, он здесь неплохо освоился. Тебе так не кажется?
– Да, похоже на то. Хороший мальчик, – сказал он осторожно. – Как ты думаешь?
– Да, – сказала Шила, принимая во внимание обстоятельства.
Мы говорим, как несчастные в супружестве люди, подумал вдруг Боб.
Даже в каникулы дети ложились спать в десять часов.
Джесси и Пола, утомленные своими трудами, были более чем склонны улечься. Уложив детей, Шила вернулась в спальню к Бобу.
– Ну, как дети? – спросил он.
– В объятиях Морфея. Однако он еще читает.
– В постели?
– Да, у него открыта дверь.
– Я скучал по тебе сегодня, – прошептал Боб. Стоя к нему спиной, жена завязывала себе волосы. – Ты слышала меня, дорогая?
– Да, – сказала она, не оборачиваясь.
– Я… я не хочу, чтобы мы отдалялись друг от друга, Шила.
– Да, – отозвалась женщина монотонно.
– Это может случиться? – спросил он с мольбой в голосе.
Шила обернулась.
– Надеюсь, что нет. – Она направилась к двери.
– Хочешь выпить? – спросил Боб, стараясь предугадать ее намерения. – Я схожу вниз и принесу.
– Нет, спасибо, – отвечала она. – Я хочу взглянуть, как там мальчик.
И жена оставила Боба наедине с его сомнениями.
В комнате Жан-Клода был все еще виден свет. На цыпочках пройдя по коридору, Шила подошла к его двери.
Мальчик заснул за чтением. История Франции лежала открытой у него на груди. Женщина посмотрела на него. Ничто так не вызывает теплые чувства, как вид спящего ребенка.
За часы внутреннего диалога с собой по дороге обратно в Кейп Шила решительно убедилась в одном: ребенок ни в чем не виноват. Какова бы ни была степень ее гнева (и видит Бог, она имела на это право), он должен распространяться только на мужа. Никакой вины Жан-Клода в этом не было. Никакой.
Шила наблюдала за спящим ребенком. Его каштановые волосы упали на лоб. Убрать их? Нет, это может его разбудить. И он может испугаться, оказавшись в незнакомой обстановке, далеко от дома. Сейчас во сне он был просто девятилетний ребенок, мирно дышавший под одеялом и своей книжкой.
А что, если ему приснится кошмар? Если он проснется и станет плакать о своей невосполнимой потере? К кому ему обратиться?
Ты бы мог придти ко мне, мысленно говорила Шила. Я утешу тебя, Жан-Клод. Я надеюсь, что ты не счел меня холодной. Ты мне нравишься. Ты мне действительно нравишься.
До сих пор взгляд ее был сосредоточен на маленьком тельце на кровати. Теперь женщина решила подойти и выключить свет над кроватью. Почти случайно ее взгляд упал на ночной столик. И она застыла. Вся ее нежность словно окаменела.
У подушки Жан-Клода стояла фотография в серебряной рамке. Снимок был сделан самое большее несколько месяцев назад. Жан-Клод сидел в открытом кафе на улице, улыбаясь какой-то женщине, очаровательной женщине с волосами цвета воронова крыла в блузке с глубоким вырезом. Она улыбалась ему.
Это была она. И она была красива. Очень красива.
Жан-Клод явно доставал эту фотографию только по ночам.
Шила отвернулась и потушила свет.
– Он спал? – спросил Боб.
– Да, – отвечала она. Голос жены звучал глухо.
– Шила, – сказал Боб нежно, – мы уладим все между собой.
Женщина не ответила.
– Я люблю тебя, Шила. Во всем мире для меня ничего более важного.
Она не ответила.
Шиле хотелось ему верить. Но она не могла.
На следующее утро Боб проснулся раньше Шилы. Комната была полна солнца. День был чудесный.
Он взглянул на спящую жену и подумал, чем бы он мог вызвать ее улыбку, спустился в кухню, сварил кофе и принес ей чашку.
– О, спасибо, – сказала она (почти улыбаясь?)
Боб сел на край постели.
– Послушай, Шила, погода замечательная. Не съездить ли нам в Провинстаун?
– Нам двоим?
– Всем вместе.
Черт, едва он произнес эти слова, как понял, что упустил уникальную возможность.
И все же, когда они приехали в маленькую рыбачью деревушку, колонию художников и излюбленный туристический приют, настроение у него снова улучшилось. Всем там понравилось. Узенькая Торговая улица (очень удачное название, по мнению Боба) кишела туристами в ярких летних рубашках с еще более яркими солнечными ожогами. В первом же магазинчике Джессика захотела приобрести пару на редкость броских розовых солнцезащитных очков.
– Ого! – сказала Пола. – А можно мне такие же?
– Ни под каким видом, – отрезал Боб. – Она похожа на дочь Дракулы.
– Я нахожу это обидным, – сказала Шила со смешинкой в голосе.
– Ты отстал от жизни, папа, – сказала Джессика. Такие очки сейчас в Европе самые модные, правда, Жан-Клод?
– Они очень интересные, – признал мальчик, – но я не думаю, что видел такие раньше.
– Вот теперь увидишь, – сказала Джессика и направилась дальше, изучая манящие витрины.
Затем компания взобралась к Памятнику пилигримам, с подобающим уважением быстро его осмотрела и снова спустилась. Девочки с Шилой шли немного впереди, то и дело останавливаясь и что-то рассматривая. Жан-Клод держался ближе к Бобу. Расстроганный Боб начал описывать памятники старины в духе путеводителя. Сам же безотрывно наблюдал за современной достопримечательностью, двигавшейся непосредственно перед ними.
– Видишь эту цыпочку в белых шортах? У нее самые красивые ноги, какие мы видели за целый день.
Обладательница красивых ног – Шила Беквит – обернулась и улыбнулась им. Услышала ли она его? Боб надеялся, что услышала.
Вскоре после полудня они побывали на набережной, где ели в кафе местные деликатесы. Пола объясняла гостю, как произносятся названия моллюсков, составлявших их основу.
После еды Боб купил всем мороженое, и они пошли на пирс понаблюдать за рыбаками, разгружавшими дневной улов. Для Жан-Клода это был самый лучший момент за весь день. Но что-то его озадачивало.
– Они говорят по-испански? – спросил он.
– По-португальски, – сказала Шила. – Большинство местных рыбаков родом из Португалии.
Когда все вернулись к машине, Жан-Клод заметил:
– Мне нравится это место. Оно напоминает мне мой дом.
Несколько минут спустя они уже ехали вдоль побережья. Боб был доволен. Экскурсия удалась. Не только дети были в восторге, но и Шила, казалось, получила удовольствие. Было почти пять часов.
– А что, ребята, – сказал он, – у меня отличная идея.
– Какая? – спросила Пола, всегда желающая расширить свои познания.
– Я обещал встретиться на треке с дядей Берни примерно в это время. Почему бы нам всем туда не поехать?
– Только не мне, – последовал незамедлительный и категорический ответ Джессики. – У меня еще нет необходимости бороться с ранним климаксом.
Боб вздохнул. И чего я стараюсь с ней, подумал он, и адресовался к своей неизменной союзнице:
– Хочешь поехать, Пола?
– Да, нет, папа. Я что-то устала. Может быть, завтра.
Оба раза мимо цели. С некоторой робостью он обратился к жене:
– А ты, Шила?
– Не думаю, Боб, – сказала она мягко. – Но мы могли бы подбросить тебя на трек, Берни привез бы тебя домой.
– Ладно, – сказал он, смирившись с одиночеством бегуна на длинные дистанции. Несколько миль они проехали в молчании. Потом заговорил Жан-Клод.
– Можно мне с вами? – спросил он.
