– Это как с гороскопом. Все зависит от того, что ты с этим сделаешь.
Все ясно, звездные талеры. Не только глупая, но и наглая. С луны свалилась.
Она отвернулась к окну. Вороны исчезли.
– Не каждую мысль следует высказывать.
Теперь повернуться.
– Табеа, если вы собираетесь продолжить обучение в гимназии, впредь, пожалуйста, думайте, станет ли ваше замечание существенным вкладом в урок.
Не в бровь, а в глаз.
– Причем до того, как открыть рот.
Во всяком случае, теперь она заткнется.
– И узнайте дома, какая у вас группа крови. И группу крови ваших родителей. Включая резус-фактор.
Звонок на перемену.
– Это касается всех, к следующему уроку.
Посмотрим, есть ли в классе ребенок, который после этой темы лишится отца. Она не делает ничего противозаконного. Эта тема есть в учебном плане. А такое задание гораздо ближе к жизни, чем упражнение в учебнике про перепутанных в роддоме детей. Ведь требуют же большей близости к реальности. Просто существуют обязательные соотношения между родителями и детьми. Правда людям по силам. И детям в том числе. Именно детям. Чем раньше, тем лучше. Бернбургша однажды призналась ей, что ее красавчик сын вовсе не от мужа. На все готовое пристроила. Приобретаешь уверенность, таская в себе зародыша девять месяцев. Чувствуешь свою власть. Не только продолжение рода – женское дело, но и преимущество в знаниях. Не такой уж и красивый сын у Бернбург. Скорее, напоминание о прекрасных часах. Со вторым ребенком все равно возникли бы проблемы. Они ее сразу предупредили. Клаудия – резус-положительная. А она резус-отрицательная. Образование антител. Им хватило и одного ребенка. Курочка по зернышку клюет. Так Вольфганг говорит. Такой подарочек, как у Бернбург, ей не нужен.
– Можете идти.
Все понеслись к выходу. А Эрика? Чего она ждет? Медленно идет мимо учительского стола. Как будто намеренно.
Пристальный взгляд. Ее зеленые глаза.
– Спасибо.
Очень тихо.
– Пожалуйста.
Она точно никому не расскажет.
В учительской сидел Тиле. В полном, одиночестве.
– Нет уроков?
Тиле поднял руку. Как будто отмахнулся.
– Нет, у меня окно. В двенадцатом классе сегодня первые два урока профподготовки.
Интересно, чем они там занимаются? На биржу труда на экскурсию ходят? Учатся заполнять формуляры на пособие по безработице? Она бросила стопку тестов на стол рядом с Тиле. Сверху – работа Эрики. Ее мальчишеский почерк. Буквы большие, угловатые. Почти нет закруглений и петель. Она и правда правильно ответила почти на все вопросы. Проверку ее работы надо оставить на конец. Следующий листок. Якоб. Где красная ручка? Тиле может кого угодно свести с ума. Перед ним лежит газета. А он барабанит по своей жестяной коробке с бутербродами и высверливает глазами дырки в воздухе.
– Ну, а у тебя что сейчас было?
Не знает, чем заняться. Бесхозное животное. Жалко его.
– Биология, в девятом.
– А-а, – кивнул. Он и в самом деле плохо выглядит. Еще до осенних каникул Каттнер отобрал у него его каморку. Якобы, для использования по другому назначению. Но это было больше похоже на выселение. Он вообще в последнее время что-то разошелся. Хотел ей запретить на уроках физкультуры писать на доске имена проигравших. А кто тогда будет убирать на место маты и снаряды в конце занятия?
– У меня был одиннадцатый класс. Да, одиннадцатый. Новейшая история. Уже почти обществознание. Знаешь, это ненастоящая история. История – это то, что было давным-давно. А это все произошло буквально вчера…
…Якобу уже не хватает десяти пунктов из тридцати. А она дошла пока только до третьего вопроса.
– А у тебя?
Теперь он придвинулся ближе, взял лист из стопки и посмотрел.
– А, генетика… Мендель и все такое.
Кажется, у него тяжело на душе.
– Знаешь, что странно, Инга? – Он положил листок на место. – У меня в школе вообще не было генетики! Только Мичурин и Лысенко.
– А-а.
Бог садов и босоногий профессор. Побеги-мутанты и пшеница из Одессы.
Открылась дверь. Вошел Майнхард. Кивнул и бесшумно сел. Удивительно, при его-то полноте. Тиле развернул газету. Она поставила оценку под последним ответом. С первым покончено. Следующий. Том, глуп как сивый мерин. Если поторопиться, можно закончить с проверкой до большой перемены.
Тиле захихикал:
– Установил Мичурин точно, что жир в варенье содержим.
Стишок она знала.
– И мы теперь с утра до ночи варенье ведрами едим, – закончили они вместе, хором. Тоже своего рода рефлекс. «Братец Якоб» для юных пионеров. Песенки летних детских лагерей. Варенье из четырех фруктов в бумажных ведерках. И отвар шиповника в огромных чанах. Учиться у Советского Союза – значит учиться побеждать. Такое запоминается на всю жизнь.
– У нас было все. Школьный сад и кружок мичуринцев. Даже клуб агрономов.
Он вытянул свои костлявые руки вперед по столу.
– Мичурин? Впервые слышу. Кто это?
Майнхард правда как с луны свалился.
– Мичурин вывел сотни, сортов фруктов. Морозоустойчивых и высокоурожайных.
И даже несколько вкусных. Грушу «бере зимнюю». «Антоновку полуторафунтовую».
– Он просто скрещивал все подряд. – Тиле был в полном восторге. – Клубнику с малиной, миндальное дерево с персиковым. Даже тыквы с дынями. Брак по любви разных видов растений! Так это называли.
Какой там брак по любви. Растения скрещивали насильно. Это был брак по принуждению. Фрукты с овощами. Уже почти безнравственно.
– А вы знаете, как он умер? – Тиле ухмылялся, предвкушая ответ.
Старая шутка.
– Я знаю. Упал с березы, на которую полез за клубникой.
– Точно! – Сиплый смех Тиле. Кашель курильщика. Грудная клетка сотрясалась.
Казалось, на Майнхарда это не произвело впечатления.
Она отложила красную ручку в сторону.
– Самая большая заслуга Мичурина в том, что он для каждой сельхозкультуры подобрал подходящий прививочный компонент.
Побеги-мутанты. Смешение соков. Способ облагораживания. Этот принцип даже в школе используется. Идиота сажают рядом с отличником и надеются, что тот окажет на соседа положительное влияние. Учитель в роли садовника. Не зря питомники называют школкой. Следует выпалывать сорняки и ждать урожая. Когда-нибудь. Только, к сожалению, головы умных не прорастают на телах глупых. Тут прививать бессмысленно. Да и какую голову выбрать? Иметь в классе одних только Анник лично она бы не хотела. Выращивание дерева из ядрышка вишни, длится бесконечно долго. И чем. больше отводков получаешь, тем ниже урожай. Вон у детей Мартенов какие крошечные головы.
Майнхард достал свои бутерброды с таким, видом, как будто теперь знал все. А ведь он даже приблизительно не представляет, о чем речь.
Она еще не закончила.
– Раньше думали, что растения можно изменить, если хорошо знать условия их существования. Поэтому изучали потребности капусты, картофеля и пшеницы. Все для того, чтобы заставить их проявлять новые качества. Само собой разумеется, только желательные.
Содействие и противодействие. Воспитание проса. Завоевание хлеба. Вся страна – огромная лаборатория. Кастрация растений для предотвращения самоопыления. Армии крестьян выдвигались на поля, вооружившись пинцетом и кисточкой, чтобы удалить пыльники и искусственно опылить растения. Пчелиная семья.
– Так получалось же, – всезнайка Тиле. – Яровизация.
Как давно она не слышала этого слова.
– Яровизация пшеницы.
Зерновые проращивали еще до посева. Семена круглосуточно освещали, облучали ультрафиолетом, замачивали в чанах. Огромные зернохранилища. Открытые окна при минусовых температурах.
Майнхард жевал и кивал, но было все еще не заметно, что понял. Да и где ему? В его жизни не было шефской бригады, выездов на сбор урожая, каникул по поводу уборки картофеля. Он никогда не работал в поле, абсолютно точно. Он не понимает, о чем они говорят.
– Грубо говоря, тогда верили, что ростки пшеницы, если их подержать в холодильнике, потом можно высаживать хоть в Сибири.
– Понятно.
Непохоже, что понятно.
– Не все, конечно, получалось. А если иногда что-то и получалось, то затраты намного превосходили выгоду.
– Да неправда.
Тиле сегодня в боевом настроении.
– Да ладно. Лысенко же все загубил. Какой там творческий дарвинизм. Это была чистой воды колхозная биология. С законами природы не считались.
Практические результаты приукрашивались, а теоретическими основами пренебрегали. Теория же была второстепенной.
– Но она работала!
Тиле это всерьез.
– Но только теоретически.
– А как же иначе?
Он рассердился.
– Ну да, теория гравитации – это тоже всего лишь теория. – Майнхард решил сыграть роль миротворца.
– Твоя правда, мой друг. – Похвала старшего.
Тиле Мудрый.
Так, значит, они решили. Ну, погодите.
– Да, но планеты, очевидно, движутся согласно этому закону. Теория должна подтверждаться практикой.
– Вовсе не обязательно. Возьмем, например, математику. Там тоже есть вещи, про которые неизвестно, куда их применить, просто знаешь, что они истинны. Что они внутренне непротиворечивы.
