– Я полагала, конечно, что ты – не звезда сцены, когда мы виделись, но я и думать не думала, что все так страшно… – Мама готова была расплакаться. – Почему ты не сказал, что потерял паспорт? Почему не позвонил? Почему отца не дернул тогда? Это все я виновата, все я… Это из-за меня с тобой все так случилось.
– Нет. Это из-за меня, – ответил я твердо. – Это же не ты решила, что я буду спать в картонных коробках и принимать наркотики каждый день. Это я так решил.
Лед растаял. Мы говорили о прошлом, о моем детстве в Австралии и Англии. Мы много смеялись – не все ведь было так мрачно! Мы поняли, насколько же мы похожи характерами, и смеялись над теми ожесточенными перепалками, которые происходили у нас, когда я был подростком.
– У меня сильный характер и у тебя тоже, – сказала она, – вот нам и достается от жизни.
Она выспрашивала меня о том, как идет реабилитация, о том, как я ухожу от наркотиков.
– Знаешь, – объяснял я, – сразу не получается. Так, шаг за шагом, постепенно. Но если все будет по плану и мне повезет, то через годик я буду здоров как бык.
Понятно, что во время этих долгих-предолгих разговоров я постоянно говорил о Бобе. Я взял с собой его фото, которое всегда показывал всем любопытствующим.
– Ох ты, какой умница! – заулыбалась мама.
Я был страшно горд. Я просто сиял.
– Да, он такой, – сказал я. – Не знаю, мам, где я был бы сейчас, если б не этот кот.
С одной стороны, я очень хотел остаться в Австралии с мамой. Но я все время думал о Бобе. Как он будет без меня? Неужели ему придется вернуться на улицу? К началу шестой недели жизни у мамы я в мыслях уже летел на самолете в Англию.
Мама провожала меня в аэропорту, махала рукой. Я летел в Мельбурн, где жили мои крестные, погостить у них немного. Мой рассказ потряс их не меньше, чем маму.
– Переезжай-ка лучше сюда, – сказали они. – Денег дадим, работу найдем.
– Спасибо, – я был искренне благодарен, – но у меня обязательства в Лондоне. Пора возвращаться.
Я так хорошо отдохнул и восстановил силы в Австралии, что практически не заметил тридцатичасового обратного перелета.
Я умирал от нетерпения увидеть Боба и очень боялся – не изменился ли он, не позабыл ли меня? Но зря я так волновался.
Как только я вошел, мелькнул рыжий хвост на диване. Скачок – и он уже рядом со мной.
– Привет, дружище, – повторял я, улыбаясь от уха до уха. Я гладил его снова и снова.
Я привез ему пару подарков из Австралии – игрушечных кенгурушек. Вскоре он уже раздирал одного из них.
Когда мы отправились домой этим вечером, он, как обычно, взобрался по руке мне на плечи. Мгновение – и грусть по поводу того, что я оставил маму, прошла. Я и Боб – мы снова были вместе, а все остальное не важно! Как будто я никуда и не уезжал.
Глава 27
Начальник станции
Вернувшись, я почувствовал себя сильнее и увереннее, чем раньше. То, что мы с Бобом снова вместе, окрыляло меня еще больше. Без него в Тасмании я чувствовал пустоту, теперь пустота заполнилась. Я снова был целым. Я стал исцеленным.
Мы быстро вернулись к привычному распорядку. Но даже теперь, после двух лет вместе, он не переставал меня удивлять.
Я мог рассказывать о нем без умолку, какой он умный и клевый. Порой мне казалось, что люди всерьез думали, что я свихнулся – с таким энтузиазмом я говорил о нем. «Вот врет! – думали, наверное, мои собеседники. – Коты не бывают такими умными».
Однако бывают. Через пару недель после приезда я понял, что даже сам недооценивал его.
Боб упорно делал свои дела во дворе. Ходить пять этажей вниз и вверх – я, честно, уже замучился. Какие бы лотки, пеленки и наполнители я ни покупал – все это пылилось в шкафу.
И вот я заметил – еще до поездки в Австралию, что он все реже бегает вниз.
Сперва я перепугался, что у него проблемы с пищеварением, и потащил его в «Синий крест» на Айслингтон Грин.
– Да все с ним в порядке, – заверил врач. – Он просто взрослеет, возможно, меняется обмен веществ.
Но все оказалось куда более примечательным и смешным.
Однажды, вскоре после моего возвращения, я очень рано проснулся. Мои внутренние часы все еще шли по австралийскому времени и будили меня чуть свет.
Я вылез из кровати и потопал, полусонный, в туалет. Дверь была приоткрыта. Из уборной доносился слабый журчащий звук.
– О, бред, – подумал я. – Кто-то тайком проник в квартиру, чтобы сходить конкретно в мой туалет?!
Я тихонько открыл дверь – и не поверил своим глазам. Просто потерял дар речи.
Боб сидел на унитазе!
Он, очевидно, тоже решил, что мотаться туда-сюда по лестнице – утомительно. Наблюдая за мной эти два года, он, видно, понял, как можно сэкономить усилия.
Он просто копировал мои действия!
Я глядел на него, как завороженный. В ответ он метнул в меня такой взгляд, что, пожалуй, чуть не прострелил меня насквозь.
– Ну, что смотришь? – вопрошал он. – Я просто делаю свое дело. Хожу в туалет. Это что, по-твоему, странно?!
Действительно, что ж тут странного? Он был прав. Чему я так удивлялся? Это же Боб. Боб может все. Как будто я не знал этого раньше.
Многие жители в Энджел заметили наше долгое отсутствие.
– О, вот и вы! – приветствовали нас в первую неделю после возвращения. – А мы уж думали, что вы в лотерею выиграли, разбогатели и все такое.
Одна леди оставила, проходя, карточку с надписью: «Мы скучали». Ох, как же здорово было вернуться «домой»!
Хотя, разумеется, не все нас так обожали.
Как-то вечером я поспорил с одной китаянкой. Я ее видел и раньше – она очень неодобрительно глядела на нас с Бобом. На этот раз она решилась подойти и принялась грозить мне пальцем.
– Как нехорошо, как нехорошо, – повторяла она.
– Простите, что «нехорошо»? – Я, честно, вообще ничего не понял.
– Нормальные коты так себя не ведут, – сказала она. – Он слишком спокойный. Ты его наркотиками накачал. Ты даешь наркотик коту!
Когда мы еще работали на Ковент-Гарден, некоторые тоже так думали.
– Я тебя насквозь вижу! – заявил мне как-то прилизанный типчик, смахивающий на профессора. – Я знаю, что ты делаешь. Я знаю, что ты даешь ему, чтобы он был послушным и тихим.
– И что же я даю ему, сэр? – спросил я.
– Я не скажу тебе, – отвечал он, явно неготовый к отпору с моей стороны. – Я скажу, а ты сменишь препарат на другой.
– Да уж нет, давайте-давайте. Обвиняете – докажите.
Он исчез в полсекунды.
Китаянка, по сути, обвиняла меня в том же. Поэтому я и отвечал ей примерно теми же словами.
– И что же я даю ему, как вы думаете? – спросил я.
– Не знаю, – сказала она, – но что-то точно даешь.
– А почему ж он тогда не убежит от меня? Почему он ходит со мной каждый день? Я ж не могу давать ему это «что-то» прилюдно.
– Уф-ф-ф. – Она замахала на меня руками и отвернулась. – Как нехорошо, как нехорошо.
И растворилась в толпе.
Всегда находились люди, считавшие, что я плохо обращаюсь с котом. Недели через две после стычки с китаянкой у меня был еще один неприятный спор, на этот раз совсем по другому поводу.
С первых дней, еще в Ковент-Гарден, мне регулярно предлагали деньги за Боба. Время от времени кто-нибудь подходил и спрашивал: «Сколько хочешь за своего кота?» Обычно я довольно доходчиво объяснял им, куда направиться.
Здесь, на Энджел, я тоже слышал такое – в частности, от одной леди. Она подходила ко мне несколько раз и всегда начинала издалека.
– Послушай, Джеймс, – наконец сказала она. – Боб не должен жить на улице. Ему нужен теплый дом, хорошая жизнь. Сколько ты за него хочешь? Сто фунтов? Пятьсот?
В итоге она решилась:
– Я дам тебе тысячу фунтов, Джеймс.
Тогда я посмотрел на нее и спросил:
– А у вас есть дети?
– М-м, да, есть. Есть, конечно. – Она казалась немного обескураженной.
– Хорошо. Сколько стоит ваш младший?
– О чем это вы?!
– Сколько денег возьмете за младшенького?
– Не думаю, что это имеет какое-либо отношение…
Но я ее перебил:
– Вообще-то очень даже имеет. Для меня Боб – ребенок. И спрашивать, сколько я хочу за него, – это то же, что спрашивать вас, за сколько вы продадите своего младшего.
Она вспыхнула и ушла. Больше я ее не видел.
А вот персонал станции совсем по-другому к нам относился. Как-то я разговорился с одной из контролеров, ее звали Лианна.
– Похоже, наш Боб становится знаменитостью. Скоро станцию придется наносить на туристические карты города, – пошутила она, кивая на бесконечный поток людей, останавливающихся и фотографирующих кота.
– Ага, – сказал я. – Вы бы взяли его к себе в штат, что ли. Ну, был бы, как тот кот в Японии, смотритель станции. У него даже кепка есть.
– Не знаю, спрошу насчет вакансий, – хихикнула Лианна в ответ.
– Ну, по крайней мере ему нужно карточку какую-нибудь идентификационную, как у вас. Что-то солидное такое, отличительный знак работника подземки, – продолжал дурачиться я.
