Никаких воплей позади: я победил.
Я влетел в спальню и накинул на себя первое, что попалось в шкафу. И вот я стоял – неразоблаченный и одетый – и чувствовал себя КОРОЛЕМ ЭТОГО МИРА, мать вашу! Я сжал кулаки и потряс ими в воздухе: «Йес!»
Неспешным шагом я отправился вниз. На кухне Сары уже не было. Она сидела за моим столом с тарелкой йогурта и сыра и с отсутствующим видом рассматривала фотографии Джорджи из кинутого мною там конверта.
– Привет, – сказал я, коротко целуя ее в рыжую макушку.
– Где ты был? Я думала, ты тут.
– Тихо, я ходил писать. Можно?
– Ну да, конечно, просто я не слышала, как ты проходил мимо.
– Я поздоровался, – вздохнул я. – Но ты напевала себе что-то под нос, витая в облаках.
– А, понятно… Это для книги, да?
– Да. Издателям всегда нравятся фото. Картинка стоит тысячи слов и примерно столько же дополнительно проданных копий.
Она перебрала детские снимки и остановилась на фотографии, где Джорджи запечатлена в купальнике.
– Красивая фигура, – сказала она с неподдельным восхищением.
Я наклонился вперед, перегнувшись через плечо Сары, и прищурился, глядя на фото, чтобы создать впечатление, что я как-то не рассматривал снимок до этого.
– Хмм… – пожал я равнодушно плечами, – она не совсем в моем вкусе.
Сожалею, что вам пришлось увидеть такое, правда. Вы – утонченные личности, ну, большенство из вас, и не должны сталкиваться с подобными вещами. Для утешения подумайте о том, каково будет Тому, когда вы все встретитесь на том свете и он узнает, что многие из вас сидели, как в кино, и наблюдали, как он тут хотел по-быстренькому, понимаете?
Конечно, это зона моей ответственности, и я, как зрелый Бог, готов в знак поражения поднять руки и признать свою вину, поэтому и рассказываю вам об этом. Когда я решил провернуть дельце – создание вселенной и все прочие, – я думал, что это всего лишь приятное развлечение. Я все обустрою, и она начнет функционировать… а я буду себе сверху наблюдать – вроде как с интересом, но иногда отвлекаясь и позволяя поразмыслить себе над чем-нибудь занятным. Понимаете меня? Но в любом случае, чтобы процесс пошел, нужно было повозиться с полами, так что надо было и это взять на себя. И в голову бы не пришло, что эта тема станет настолько важной, клянусь вам, никогда бы не подумал. Знаете, вот слышал недавно про Рахмана и Ходжсона. Эти ребята – ученые… А я просто помешан на науке, кстати… Вы смотрите канал «Дискавери»? Это просто класс – обожаю эту штуку. Понимаете, мне без толку знать, что и как функционирует, да и зачем это нужно? Вот хочу, чтобы была акула, и говорю: «Бум – акула!», вот и все, бада-бинг-бада-бум! Я не собираюсь вдаваться в подробности, что за ерунда? Правильно же говорят, дьявольщинка в мелочах?! Ха-ха, «дьявольщинка в мелочах», понимаете шутку-то? Нет-нет, я снова решил вас позабавить: расслабьтесь, нет никакого дьявола. Зачем мне лепить дьявола? Я что, без мозгов, что ли? Но шутка неплохая вышла, как вам? Ну, неважно, просто хочу сказать, что эти ученые изучают всякую ерундистику, исследуют, объясняют, как что функционирует. А я-то: «Ничего себе! Акула. Так вот как я ее сделал… ну, круто». И тут то же самое, эти парни Рахман и Ходжсон – Стэн и Рэй – проводят всякие эксперименты и изучают, могут ли они заставить людей… ну, понимаете… заинтересоваться ботинками. То есть, грубо говоря, они изучают, можно ли сотворить кумира в лаборатории, ясно? Потому что у некоторых уже и так есть фетиш, и нужно попытаться понять, как он возникает, и лучший способ – создать предмет поклонения самостоятельно. Они решили выбрать ботинки в качестве иконы. И не надо задавать вопросов, почему именно ботинки. Может быть, им пришло в голову, что нижнее белье опорочит столь благородное дело, а заставить людей «фанатеть» от газотурбинного двигателя может просто усложнить ситуацию, так что они остановились на ботинках. Да черт с ним, спросите их самих, если вам так интересно: для моего рассказа это значения не имеет. В общем, они этими занялись. Стэн и Рэй проводят эти, ну… вы понимаете… эксперименты со всеми желающими, и в какой-то момент, когда они показывают им картинку ботинок, те приходят в дикий восторг.
Вот и Том проводил тренировки сам с собой. Аутотренинг: он усугублял свое влечение к Джорджи тем, что совмещал рассматривание фотографий с… эээ… стимуляцией. Конечно, он об этом не размышлял и делал это по наитию, но все равно именно этим он и занимался. Возможно, некоторым стоит обратить на это внимание, да? Помните о том, что руки творят, – просто, чтобы избежать крутых виражей, на которые вы не рассчитывали. Но все в порядке. Не будем показывать пальцем: вы же понимаете, о ком речь.
Но и это не первично в моей истории. Самое важное произошло после того, как Стэн и Рэй отработали трюк с ботинками. Понимаете, они получили нужный им результат и вполне счастливы. Они идут в ресторан отметить победу или не знаю, что уж они делают, а потом, – они ведь добрые ребята, – принимаются за очищение своих подопечных. Они собираются избавить участников эксперимента от такого пристрастия, как ботинки, которое они создали исключительно в целях научного исследования. Вот тут-то и собака зарыта. Видите ли… многие вовсе не хотят, чтобы их излечивали. Им все в кайф. Ну, вообразите, как они себя чувствуют. Словно они открыли неведомый третий пол. Теперь они могут провести целый день, стоя перед витриной обувного магазина. Они словно наблюдают за оргией, понимаете? Всего лишь заданная схема действий… но именно в этом и состоит привязанность. Я изобрел влечение просто ради продолжения рода, но, чтобы ничего не сорвалось, я сделал его очень сильным. Таким мощным, что Том готов теребить свое хозяйство в столовой, пока никого нет дома. Настолько сильным, что тем, кто его испытывает, оно кажется не просто воспроизводством, а чем-то ценным и даже мистическим. Труппа ботиночных фетишистов не хочет, чтобы у них отобрали их влечение к мягким стелькам, а вы бы хотели, чтобы у вас отняли желание? Если бы врач сказал вам: «Мы уберем у вас физические влечения, и вам больше не будут мешать ощущения, возникающие, когда вы смотрите на кинозвезд, или певцов, или моделей, или человека на той стороне дороги, вы сможете жить без тревог, эти позывы больше не будут вас беспокоить», согласились бы вы на операцию? Как я уже говорил, отчасти это и моя вина. Я сделал кое-что важным для вас, но вдруг оказывается, что эти вещи важны для вас совершенно иначе, как я и предположить не мог, просто голова идет кругом. Я хотел, чтобы ваши влечения были сильными, но никогда не желал сделать их чем-то особенным.
Мне очень жаль, правда.
– Что Том тебе подарил? – спросила Мэри, жена Хью.
У нас были домашние посиделки в честь дня рождения Сары. Друзья Сары и пара ее наименее опасных родственников выхаживали по дому, держа пошлые пластиковые тарелки с ветчинными рулетами и чипсами в одной руке и бокалы шампанского – в другой. Они расспрашивали друг друга о работе, восклицали: «О, неужели?», а потом замолкали. Сара пригласила разношерстных друзей, я пригласил Хью. Я знал кое-кого из них – моих старых коллег из газеты и тому подобных, но тут не было никого, с кем я регулярно общался или в свою очередь с удовольствием бы пригласил на день рождения своей девушки. Но я был не против, как ни странно. Мне для общения вполне хватило бы Хью и Эми. Хотя Эми все-таки не была мне подругой: она была моим агентом, что одновременно означает чуть больше, чем друг, и чуть меньше. Так что если бы я пригласил Эми на вечеринку, думаю, она почувствована бы себя не в своей тарелке, словно мы переступили некую черту. Она бы ощущала какую-то витающую в воздухе противоестественность, так же почувствовал бы себя мужчина, если бы его жена пригласила на его день рождения своего гинеколога.
Я ожидал, что Хью будет давить на плешь всем гостям, пресекая их попытки беспечного веселья. Но я никак не ожидал, что именно Мэри сразу испортит праздник.
Мы с Сарой пересеклись еще утром. Вообще мы редко ссоримся: Сара полна оптимизма и у нее славный характер, а я просто лентяй, так что, когда возникал конфликт, мы даже не знали, как себя правильно вести. Нам явно не хватало опыта, никто не знал, что говорить, и всегда было непонятно, кто должен начинать речь и, самый финиш, как ссору заканчивать.
Именно с размолвки наше утро и началось. Накануне я сидел над книгой до глубокой ночи и всяко не смог проснуться заранее, чтобы разбудить Сару поцелуем и подносом с завтраком, следуя заведенной в нашем доме традиции. Но Сара твердо была намерена получить то, что ей по праву полагается, так что, вместо того чтобы встать, она все утро напрасно сидела в кровати, причем бог знает сколько. Просто в наивном ожидании моего пробуждения. Мне кажется, она стала разбухать уже тогда. Вообще, я подозреваю, что и глаза открыл именно от того, что Сара наконец потеряла терпение: я точно знаю, что когда очнулся, у меня необъяснимым образом болело ухо, а Сара потирала локоть.
