Ознакомительная версия.
– Ну и ну! – потер лоб Ося. – Вот это ты влип, браток. Чем же я тебе помогу? Я бы и сам хотел в этом деле разобраться. Не люблю, когда цыганам гнилое дело шьют. Но с чего начать?
– Так ты поможешь мне?
– Вот моя рука! – он сжал мою правую руку и добавил: – А если не повезет, то я тебя в такую дыру зашью, что тебя не то что милиция, а и смерть не найдет. Побудешь там, пока эти джинсы не всплывут. Все равно их продать кто-то должен. А мы весь город обставим. Мышь не проскочит с джинсами.
– Тогда поехали в больницу. Поговорю я еще с Мыколой. Кто едет со мной?
– Едемте все, – сказал Ося. – Кто его знает, на какое дело попадем.
– Так это надо две машины ловить…
– А у Зины есть «бобик». Хе! Нас и десять, если нужно, влезет.
Мы вышли на улицу. На заборе висел знакомый цыганчук.
– Ну что, кому червонец достался? – поинтересовался я.
– Мы поделились, – ответил цыганчук.
– Муня, – позвал его Ося. – Умой харю и оденься, едешь с нами.
Цыганчук вихрем метнулся в дом.
– На черта нам этот малой? – удивился я.
– Хе, ты не знаешь Муню. Муня у нас на все случаи жизни.
Зина выкатил облезлую и забрызганную развалюху. Примерно что-то подобное я и представлял себе. Самым странным было то, что эта старая канистра еще могла ездить.
Мы заехали на Ужгородскую, ребята остались возле машины, а я попробовал атаковать больницу. Первая атака не удалась. Грозная бабушка стояла насмерть и посетителей не впускала. Но выручили универсальные три рубля. Я накинул на плечи халат, поднялся по лестнице в терапию и быстренько отыскал четвертую палату. Мыкола лежал с забинтованной головой. Выглядел он не так плохо, как я себе это представлял.
Мое появление вызвало у него немалое удивление. Такой наглости он, очевидно, не ожидал.
– Ни фига себе! – воскликнул он. – И у тебя еще есть совесть сюда припереться? Бляха муха!
Я сел около него.
– Слушай, Мыкола, хочешь, верь, хочешь, не верь, – я к этому делу непричастен. Я только что от цыган, которые должны были поехать к тебе на встречу. Они говорят, что кто-то пришел будто бы от меня и передал, что встреча переносится с семи на девять. Поэтому они выехали на два часа позже, час покрутились и вернулись ни с чем.
– По-твоему, триста пар джинсов – это ничто?
– Они этих джинсов не брали.
– И ты им веришь?
– Они говорят, что это вообще не могли быть цыгане.
– На нас напали и побили цыгане.
– Кого – нас?
– Меня и того, кто привез эти джинсы!
– А кто это?
– Один поляк.
– Он тоже в больнице?
– Нет, ему досталось меньше. Зато я получил по максимуму… Не понимаю, чего ты от меня хочешь. Этим делом занимаются наши.
– Нет, этим делом занимаюсь я. По крайней мере, сегодня. Твои «наши» измолотили мне кости, а после отпустили с тем, чтобы я до завтрашнего утра раздобыл джинсы.
– Ага, так вот зачем ты пришел.
– Да, я пришел узнать, кто тебя отдубасил.
– Говорю же – цыгане.
– Но как они выглядели?
– Как цыгане. Оба в свитерах «феррари».
Ну, естественно. В этих сине-черных свитерах ходило тогда полгорода. Но та, рагульская половина. В том числе и основная масса цыган. Все было продумано до деталей.
– Они были на машине?
– Да, на зеленых «Жигулях».
– Кто еще знал про джинсы?
– Никто.
– Кто еще, кроме Франя?
– Никто.
– Эдик и лейтенант знали?
– Нет. Но они свои люди. Теперь они тоже в доле. Если найдутся эти джинсы, то они замнут дело.
– Ну да, этот Эдик свой в доску. Мы с ним почти подружились. Правда, меня он бил осторожнее – в голову старался не попадать.
– На что это ты намекаешь? Они только вчера обо всем узнали.
Мыкола заметно нервничал, этот разговор раздражал его, и по всему было видно, что он хочет как можно скорее его закончить. Но я не давал ему покоя.
– Кто-то это все срежиссировал, как должно было произойти. Этот подчеркнуто цыганский вид… Дело в том, что парни, с которыми я договаривался, одеты совсем не так. На них велюровые или кожаные пиджаки и джинсы. В «феррари» ходит сейчас только шантрапа, разве ты не знаешь?
– Но ведь они могли нанять кого-то на это дело.
– Могли.
– Ну, вот… – как бы с облегчением вздохнул Мыкола.
– Но у меня есть только сегодняшний день. Бегать в нескольких разных направлениях я не смогу. Должен выбрать одно… Может, по крайней мере, Франь что-то прояснит? Где у Франя хата? Не та, где он живет. А та, где держит выкраденную девку.
– Ты просто псих! – вспыхнул Мыкола. – Франя я знаю столько лет!
Он сразу приподнялся на кровати, и я увидел, что это его как следует раздразнило.
– Успокойся, – сказал я. – Просто Франь должен кое-что знать. Он был у меня при обыске. Я думаю, если он мне не поможет, то хотя бы выторгует у этого лейтенанта еще пару дней для меня. Ведь он с ним хорошо знаком? Не так ли?
– Не знаю, – брякнул Мыкола и снова откинулся на подушку. – Оставь меня в покое. Я устал.
– Скажи мне, где эта хата, и я пошел.
– Я не знаю. Я там никогда не был.
– Почему ты не хочешь сказать?
– Потому что не знаю! – снова повысил он голос.
– А Шиньон знает? – бросил я, уже выходя, и заметил, как у него в глазах сверкнул гнев, но теперь я точно знал – Шиньон знает.
За Оперным театром в скверике бурлила «скупка». «Скупка» – место работы Шиньона, которого прозвали так из-за своеобразной прически: спереди сияла лысина, а сзади кудрявилась буйная темно-рыжая шевелюра.
Я выбежал из больницы.
– Ну что? – спросил Ося. – Как он там? Жить будет?
– Жить будет. Похоже на то, что нам теперь нужно выловить Франя. До вечера, пока он объявится в ресторане, я ждать не могу. Поехали на «скупку», может, я сам узнаю, где его хата.
На «скупке», как обычно, было людно. Я прогулялся среди фарцовщиков, оглядываясь на все стороны, но Шиньона и след простыл. К счастью, я наткнулся на одного знакомого.
– Не видел Шиньона?
– А он с поляками в браме. Вон там…
Поблагодарив Бога и всех святых, я побежал к браме, которая выходила на улицу Хмельницкого. И как раз вовремя, потому что поляки уже выходили, а за ними и Шиньон.
– Привет! – крикнул я. – Снова тяжело работаешь?
– Ой, не говори… У тебя какой сайз?
– Тридцать второй.
– Во! Как раз на тебя. Бери почти даром, – и он раскрыл пакет.
Я скользнул по джинсам равнодушным глазом.
– Сто восемьдесят. «Леви Страус»! Настоящий! Только для тебя.
– В другой раз. Мне нужен Франь.
– Вечером в ресторане выловишь. Он никогда не прогуливает. У тебя что, есть сомнения по поводу этих джинсов? Ты меня обижаешь!
И не успел я возразить, как он вытащил коробок спичек, выудил спичку и, послюнявив ее, начал тереть об джинсы. Спичка посинела.
– О! Ясно? – ткнул он мне спичку под нос. – Хорошо – сто семьдесят пять, и ни рубля меньше.
– Мне нужен Франь. Немедленно!
– Где я тебе его возьму?
– Ты знаешь, где хата… эта его другая хата…
Шиньон посмотрел на меня как на сумасшедшего.
– Какая хата? Слушай, что ты мне баки забиваешь? Какая хата! Не мешай работать. Такие классные джинсы! Просто на меня малы. Я ношу тридцать шестой. Хотя влезаю и в тридцать четвертый. Но тогда мне жмет в яйца. А это вредно. Это влияет на потенцию. Кстати, как твое либидо?
– Замечательно. Но мне нужен Франь.
– Пошел ты на фиг! Замахал! Ну почему сегодня все так достают Шиньона? Сговорились, что ли?
И он уже хотел было идти, но я перехватил его за руку.
– Франь тебе сам спасибо скажет за это. Дело такое, что пальчики оближешь!
– Ну да! – недоверчиво прищурил он глаз.
– Точно. Пару тысяч можно поймать.
Шиньон затоптался на месте.
– Ладно. А что я с этого буду иметь?
– Дам тебе сейчас же пятьдесят рублей. Только за адрес.
– Ты что! Я друзей не продаю… А что за дело?
– Дело такое: если сейчас я не выловлю Франя, то шесть тысяч пролетят, как фанера над Парижем. Если поможешь мне – возьму в долю.
– Ну, гляди. А то Шиньона все обижают, все надувают, все только и думают, как обмахерить. А я больной человек. У меня диабет и эта… как ее…
– Желчнокаменная болезнь.
Он вытаращил глаза:
– А ты откуда знаешь?
– На морде написано.
Непонятно зачем он провел рукой по небритому лицу и скривился.
– У меня еще одна проблема. Импотенция развивается. Нету у тебя толкового доктора?
– Тебе неимоверно пофартило – как раз так сложилось, что есть.
– Да иди ты? Правда? А то знаешь, еще недавно мне хотелось чуть ли не каждый день. А теперь как-то уже и задумываешься – может, лучше газетку почитать?
– Я тебе сочувствую. Говори адрес.
– И причем, телочка классная. Откормленная. А вот – не хочу. Ладно, давай стольник – скажу, – проурчал Шиньон, потупив стыдливо глаза.
Я дал ему деньги. Он педантично их пересчитал, спрятал в кошелек, потом зачем-то, должно быть, по привычке, оглянулся по сторонам и сказал:
– Записывай. Это на Новом Львове.
Ознакомительная версия.
