Сэмюэль Беккет - Первая любовь (сборник)

Однажды вечером

Его нашли на земле. По воле случая. Никто о нем не тревожился. Никто его не искал. Нашла его старуха. Это смутно. Так давно все было. Она искала полевые цветы. Только желтые. Она искала только цветы, а наткнулась на него, лежащего. Он лежал ничком, раскинув руки. На нем зимнее пальто, несмотря на время года. Пальто наглухо застегнуто на пуговицы разных форм и размеров, хотя их и не видно. Когда он еще стоял на ногах, полы волочились по земле. Пока все вроде вяжется. Близ его головы лежит шляпа. Шляпа лежит полями кверху. Пальто зеленоватого оттенка, и поэтому мужчину трудно было заметить. Только седая голова привлекла ее взгляд издали. Могла ли она видеть его раньше? То есть где-то еще, стоящим на ногах? Внимание. Она вся в черном. Кайма длинной черной юбки задевала траву. Вечерело. Если бы она решила пойти на восток, то последовала бы за собственной тенью. Длинная черная тень. То было время ягнят. Но ягнят не было. Она не увидела ни одного. Случись там появиться некоему третьему лицу, он увидел бы только этих двоих. Вначале – стоящую вдову. Затем, приблизившись, распростертое тело. Пока все вроде вяжется. Пустое поле. Недвижно стоящая вдова в черном. Недвижимое тело на земле. В черной руке что-то желтое. Белые как снег волосы на траве. Восток погружается в ночь. Внимание. Погода. Небо заложено тучами весь день, до вечера. На северо-западе, над горизонтом только сейчас проблеснуло солнце. А дождь? Несколько капель с утра, если угодно. Покончим с описанием. Так давно все было. Просидев взаперти целый день, она вышла в один час с солнцем. Она спешит в поле. Удивившись, что никто ей не встретился, лихорадочно высматривает полевые цветы. Лихорадочно осознает неизбежность ночи. С удивлением отмечает отсутствие ягнят – в это время года и в этой местности. Она носит черное, она надела черное, овдовев в молодости. Она ищет цветы, которые любил он, чтобы освежить цветы на могиле. Но если бы не необходимость желтого в черной руке, их бы не было вовсе. Следовательно, цветов так мало, как это только возможно. Таково третье обстоятельство, которое удивило ее после выхода наружу. В это время года и в этой местности их обычно много. Тень, всегдашний друг, теперь раздражает ее. До такой степени, что она оборачивается лицом к солнцу. Если цветок обнаруживается в стороне от ее пути, она подходит к нему под углом. Ей хочется, чтобы поскорее зашло солнце, и тогда она снова сможет свободно ходить в свечении долгих сумерек. Досаден ей и знакомый шелест длинной черной юбки о траву. Она идет, прикрыв глаза, будто зарево ее засасывает. Она вполне могла бы отметить про себя, что так много странностей пришлось на этот мартовский или апрельский вечер. Ни души. Ни единого ягненка. И цветов почти нет. Тень и шелест – враги. А в довершение – шок от того, что она споткнулась о тело лежащего. По воле случая. Никто о нем не тревожился. Никто его не искал. Теперь черное и зеленое соприкасаются. У седой головы желтизна нескольких сорванных цветов. Лицо старухи, освещенное солнцем. Живая картинка, как говорится. С этих пор тихо. Пока она не сможет снова отправиться в путь. Солнце наконец исчезло, и с ним всякая тень. В этой местности. Медленно наплывают сумерки. Ночь безлунная и беззвездная. Пока все вроде вяжется. Но ни слова более.

Мартингал – удвоение ставок при проигрыше. (Здесь и далее примеч. переводчика.)

Колесница – другое название Большой Медведицы.

Вероятно, юмористическая отсылка к книге французского сюрреалиста А. Бретона «Сообщающиеся сосуды».

Отсылка к оде XIV Теодора Агриппы д’Обинье (1554–1630), в которой красота «великолепных дубов» увядает с приходом осени.

Вероятно, подразумевается немецкий миннезингер Вальтер фон дер Фогельвейде (ок. 1170–1230). Одно из его назидательных стихотворений начинается словами: «Я сел на камень и скрестил ноги». В такой же позе поэт изображен на иллюстрации к Манесскому кодексу (XIV в.).

«В воздухе сладостном мы были скучны» (ит.). Данте, «Ад», песнь седьмая, 121.