Она сделала глоток воды из бумажного стаканчика и ответила:
– Том.
– Я просто сидел там… – ткнул пальцем в сторону стола Хью, – и потом увидел тебя.
Она лениво посмотрела в том направлении.
– Правда, что ли? Почти полметра… какая зоркость, не забудь завещать свою сетчатку ученым.
– Ха-ха, неплохо.
Фиона Лаури. Ей за двадцать. Ростом около 165 см (без каблуков). Звезда отдела паблисити в «Макаллистер amp; Кэмпбелл». Глаза светлые, волосы русые и короткие, такая «раскраска» свойственна синему чулку, но она колдовским образом превратила бесцветность и особый стиль. Фиона, как и я, англичанка. Она родилась в Гемпшире, как мне помнится, и работала на «Макаллистер amp; Кэмпбелл» всего пару лет, а раньше сидела в лондонском офисе. По слухам, ее послали сюда, потому что она являлась молодым сотрудником и ее нельзя было так сразу поднять по служебной лестнице и громко хвалить. На прежней работе в Лондоне ей уже нечего было делать, и она переехала в Эдинбург. Так в прошлые времена любимый сын Империи перемещался в доверенную ему на правление Канаду на некоторое время, пока не дорастет до министра внутренних дел Великобритании.
Но мне до этого не было дела. Больше всего в Фионе меня впечатляет ее безукоризненное превосходство. Почему ее белки такие белые? Почему ее одежда не мнется? Я никогда не видел, чтобы она выглядела иначе, чем испепеляюще совершенно: глянцевой или матовой там, где нужно. Передвигается она медленно, привлекая внимание, ведь так? Куда бы она ни направлялась, у нее всегда был такой вид, словно она может пойти туда и никуда иначе. Фиона невозмутима. Даже надменна.
Безукоризненная внешность и легкая сдержанность – очень соблазнительны и производят неизгладимое впечатление. Ну и еще у нее потрясающие сиськи. На самом деле офигенные сиськи. Сиськи-классика. Каждая грудка могла бы уместиться в сложенной чашечкой ладони, твердая, как свежий фрукт. Кажется, именно для ее сосков и изобрели тонкие белые хлопчатобумажные кофточки.
В последнее время меня посещают мысли, за которые мне жутко-жутко стыдно. Мысли о том, что бы я сделал с этими сиськами. Совсем на меня непохоже.
– Я… эээ… просто зашел… ну, увидеться с Хью, – улыбаясь, промямлил я.
Фиона отхлебнула из бумажного стаканчика и приподняла бровь, это быт ее ответ. Беспроигрышный жест, говорящий: «М-да? Это очень, очень интересно». Она смотрела на меня сверху вниз, используя всего лишь силу собственных бровей. Я затрепетал и – не в силах остановиться – непроизвольно опустил взгляд в вырез ее кофточки.
– Ну… – произнес я и в итоге выдавил вздох из сжатых губ, искусно и бессмысленно щелкнув языком. – Ну… мне пора вернуться к Хью. Обсудить кое-что. Ну, понимаешь, – я хлопнул в ладоши и демонстративно выпучил глаза, – дела! – Внезапно рука моя потянулась вперед, словно обезумела и перестала мне подчиняться. Я чуть ли не похлопал Фиону нежно по плечу. Однако вовремя спохватился и умудрился изменить жест, стиснув в кулак и выставив вперед большой палец.
Ситуация была спасена, решив, что большего сегодня достичь не удастся, ретировался в сторону кабинета Хью.
– Пока.
– Счастливо, – ответила Фиона, ровно глядя на меня, пока я отступал. – Рада, что мы пообщались.
– Какая рука должна болеть при сердечном приступе? – вопросил Хью, когда я плюхнулся на стул рядом.
– Левая, по-моему.
– Хмм… – Хью задумчиво потер правую руку. – А если болит правая? Что это значит? Медицине известно, что это значит?
– Подозреваю, что существует философская школа, связывающая боль в правой руке с неразумным использованием массажеров, но доказательств пока нет.
– Понятно, – с сомнением кивнул Хью.
– Ну, у нас есть пара минут перед тем, как за тобой придет старуха-смерть, так что скажи мне: может, у тебя найдется что-нибудь для меня? Какая-нибудь работа на горизонте? Говори быстро и оперируй только фактами.
– Нет… ну, вернее, да… То есть, может быть. Я предпочел бы пока не говорить, Том.
– Предпочел бы пока не говорить? В смысле?
– Ну, есть кое-что на подходе. Но большое дело, – очень большое дело, – и я бы не хотел тебя зря обнадеживать.
– Ох, ну скажи же, хватит меня дразнить. Я почти банкрот, черт возьми, подбрось мне хоть мелкую работенку.
– Ты же понимаешь, тут не я принимаю решение, Том. Я могу внести предложение, замолвить за тебя словечко, и все. Речь идет о первоклассной книге, и я не хочу, чтобы ты воспламенился, а потом ничего не получил. Не хочу, чтобы ты мысленно растратил те деньги, которые можешь и не получить.
– А речь идет о большой сумме денег?
– О, да. О большой.
– Ну так скажи мне. Я обещаю, что буду петь хвалы на твоих похоронах.
– Нет, подробности будут известны где-то послезавтра. Я все передам Эми.
– Ладно.
Хью снова принялся за свое.
– Знаешь, мне кажется, теперь у меня болят еще и ноги. Ноги? Что значат боли в ногах?
– Том? Это ты? – окликнула Сара из гостиной. Мы жили вместе вот уже пять лет, никого, кроме нас, не было в этом доме, никто не имел ключей, и все равно каждый раз, когда я приходил домой, Сара спрашивала, я это или нет.
– Нет, – крикнул я в ответ, – это твой любовник!
– Хорошо! Но Том скоро вернется, так что у нас мало времени. Давай прямо на полу в гостиной. Носки можешь не снимать.
Я неспешно прошел в гостиную. Сара смотрела телевизор, свернувшись калачиком на диване.
– А некоторые мужчины снимают носки перед сексом? – встревожился я, чмокнул ее в макушку и присел рядом на диван.
Сара, не отрываясь от экрана, воодушевленно кивнула:
– Да. Я в кино видела… Хорошо прошел день?
– Ну, средне.
– Скажи, ты любишь меня так сильно, что мое отсутствие сдавливает тебе грудь?
– Конечно.
– Вот и молодец.
Она досмотрела до конца рекламу маргарина, потом повернулась, чтобы взглянуть на меня. Ее глаза обежали мое лицо. Вроде бы она всегда встречала меня таким взглядом, если мы расставались на короткое время. Но только в последнее время я стал обращать на это внимание.
– Так что ты делал?
– Я пообедал с Эми, потом зашел увидеться с Хью.
– Получил какой-нибудь заказ?
– Нет. Хью сказал мне, что близится большой заказ, но он пока не уверен, что я получу его, поэтому ничего не рассказывает.
– Да, неплохо бы сменить ковры.
– Так я и сказал Эми.
– Да ты что?… Правда?
– Шучу.
– Или все же сказал?
– Конечно, сказал.
– Ну ты даешь!
Сара ущипнула меня за живот.
– Ох… она собирается раздавать листовки с моей фотографией и надписью «Готов работать за копейки»… Ну, а как твой день прошел?
– Короткое замыкание случилось в морозильнике в рыбном отделе. Никто не заметил, и мы потеряли много пикши.
– Понятно. А что на ужин?
– Пикша.
Сара становилась невнимательной, потому что реклама закончилась и на экране появилась ее любимая мыльная опера под названием «Устье». Драма разыгрывалась в несуществующем приморском городке и повествовала обо всех подробностях жизни его обитателей. Каждый год обязательно была свадьба, а каждые два – трагическая смерть: все, как по часам. А между делом – семейные междоусобицы, соперничество, любовные связи и истории, привлекающие повышенное внимание прессы за «решение острых социальных проблем» и «помощь в установлении взаимопонимания». Например, кто-то из персонажей внезапно заболевал неизлечимой болезнью, или в сериале обсуждалось, какое влияние имеет родитель-каннибал на остальную часть семьи. Этот сериал идет уже миллион лет.
– Пикша, значит?
– Ну да, – ответила она рассеянно, словно под гипнозом. – Омлет из пикши с подливой из цыпленка… и еще есть спагетти…
Сара не особо задумывается о том, что есть, она совмещает несовместимое. Ей не все нравится («Оливки – гадость!», например), но если уж что-то понравилось, то составляющее будет везде. Любит она мороженое и яйца, и если кроме них в холодильнике ничего нет, то, скорее всего, на обед будет яичница с мороженым. Как человек пишущий, хотя и за других, размышляющий над связью явлений (когда грущу), я подозреваю, что ее особенность имеет профессиональные корни. Сара заведует отделом в продуктовом магазине. «Полар Сити» – супермаркет, где много дешевых замороженных продуктов. Будь Сара героем моей книги, а не моей девушкой, я бы сказал, что для нее еда – это сплошной проход от корзин у входа в магазин и до касс у выхода. Продукты хранятся в разных отделах только для удобства, все равно в итоге они попадут в продовольственные сумки. Вот так бы я описал ее видение. Как складно вышло. Но дело в том, что если взять настоящую, а не придуманную Сару, то весь мой анализ пойдет прахом. Сара так питалась еще до того, как устроилась на работу в «Полар Сити». Она была такой с самого начала нашего знакомства.
Тогда Сара работала в круглосуточном винном магазинчике. Он был напротив дома, и я встречал ее за прилавком каждый раз, когда заходил за пачкой сигарет или парой банок пива. Она сразу показалась мне милашкой. Что неудивительно: до нее там работал угрюмый тип из Глазго с птичьими глазенками, он всегда прятал руку в карман и подозрительным образом шевелил внутри него пальцами. Но она бы понравилась мне всяко. Она не была красавицей со страниц глянцевых журналов, но в ней было (кроме шуток) нечто очаровательное. На голове бурлил напоминающий Золотую Орду водопад – копна рыжих волос, да-да, именно рыжих. И я не собираюсь приукрашивать. Я вовсе не намерен стыдливо опускать глаза и мямлить, что Сара – рыжик или огневолосая. Она просто рыжая. И примите это к сведению. В любом случае, ее волосы не были так уж заметны. Во-первых, мне было всего двадцать два, а в этом возрасте вы не задумываетесь о том, что она рыжая и вам предстоит иметь с ней детей. К тому же, живя в Шотландии, не воспринимаешь рыжеволосых как нечто особенно, они здесь повсюду. Кожа у Сары бледная (немного веснушек, но ничего страшного), почти цвета слоновой кости, а тело худенькое, как у героиновой девушки. Вообще-то, как мне теперь кажется, она была субтильной, но что-то подсказывает изнутри, что такая внешность и привлекает меня. Я – Романтик (с большой буквы). Но глаза ее были – нечто особенное. Светло-голубые, чистые и блестящие, как бокал в рекламе моющего средства, с маленькими морщинками по краям из-за улыбки. Улыбалась Сара постоянно. Мне, входящему туда, ставящему пивные банки на прилавок, прощающемуся, выходя прочь. Причем такой хитрой улыбкой. Улыбалось ее лицо, а глаза смотрели на меня взглядом, говорящим, что ей все известно. Когда я протягивал Саре деньги, она улыбалась, а глаза ее насмешливо говорили: «Я знаю, что пока я тянулась к полке за пачкой «Мальборо», ты пялился на мою попку. Ты пялился на контуры моего тонкого мягкого платья и раздумывал, стринги на мне или просто трусики впились в попу, но, в общем, будь оно так или иначе, тебе вполне нравились оба варианта. Я знаю, что ты думал именно об этом. И знаешь что? Все в порядке. Меня это не напрягает. Мне даже приятно в каком-то смысле, так по-школьному мило. Что скажешь на это, а?» Сильное ощущение, когда взглядом тебя ловят на месте преступления.
