– А что еще я бы не обнаружил сам? – спросил он.
Дойл нахмурился и слегка переместился. Ему было около семидесяти, и сколиоз согнул его спину. Теперь она напоминала тихоокеанскую дорогу, идущую вдоль побережья, и ему приходилось ходить с костылями с опорой на локоть. Босх всегда думал, что Дойлу причинял глубокую боль тот факт, что его подвело тело – изучению организма он посвятил всю жизнь.
– Я могу многое тебе рассказать, детектив, – сказал Дойл. – И только ты способен определить, увидел бы ты это сам или нет.
– Я готов выслушать твои выводы.
– Очень хорошо. Вот что тебе нужно сразу взять на заметку. – Дойл наклонился и двумя руками в перчатках нажал на тело жертвы в районе груди и живота. – Когда мы выдавливаем воздух из внутренних полостей тела, возникает вполне отчетливый запах миндаля и дуба.
Босх был озадачен. Дойл только что сказал, что смерть наступила от удара в голову.
– Я не совсем понимаю, – сказал он. – Запах миндаля? Ты хочешь сказать, что его еще и отравили?
– Нет, не хочу. Я лишь говорю, что в гостиной ты найдешь коллекцию коньяков и бренди, которые стоят на позолоченном столике в стиле Людовика XIV.
– Ну да, я видел там бутылки. Но я не отличу Людовика XIV от Луи Си Кея[2].
– Знаю. В любом случае найди на столе бутылку в форме слезы, которая стоит в дубовом футляре ручной работы или рядом с ним. Я полагаю, жертва выпила перед смертью некоторое количество «Дженсен Аркана».
– И что такое «Дженсен Аркана»?
– Коньяк, детектив. Один из лучших в мире. Едва ли не самый концентрированный. Он хранится девяносто восемь лет в бочках из французского дуба. Когда я проверял в последний раз, одна бутылка стоила пять тысяч пятьсот долларов.
Босх долго смотрел на Дойла, и ему пришлось сдаться.
– Ты утверждаешь, что можешь сказать, какой коньяк пил покойник, только благодаря воздуху, который скопился в его теле?
– Именно, детектив.
– А ты пробовал этот коньяк по пять с половиной тысяч долларов за бутылку?
– На самом деле нет. Говорят, отведав «Дженсен Аркана», начинаешь по-новому смотреть на жизнь, но мне пока не довелось. На свою зарплату госслужащего я могу дегустировать лишь ароматы великих коньяков – в том числе и «Арканы».
– Ты их нюхал?
– Наслаждаясь коньяком, мы наслаждаемся и его ароматом. Я не мог забыть букет «Арканы». У меня страсть к хорошим коньякам, я и научился различать их ароматы.
Босх некоторое время смотрел на распростертое тело.
– Ну, я не знаю, что дает нам такое знание, но я его учту.
– Это многое значит, детектив. Когда человек наслаждается редким коньяком? Либо по очень знаменательному случаю, либо…
– Оглянись по сторонам, док, – перебил его Босх, проведя рукой в воздухе. – Не думаю, что бутылка за пять тысяч могла разорить этого парня. Возможно, он пил такой коньяк каждый день.
– Невозможно, детектив. Этот коньяк выпускается в крайне ограниченных количествах. Да, необходимо обладать огромным состоянием, чтобы позволить себе такую бутылку, но не исключено, что больше никогда в жизни тебе не удастся найти «Дженсен Аркана».
Босх неохотно принял аргумент.
– Ладно, и что из этого следует?
– Я полагаю, что перед его смертью в доме случилось что-то плохое.
Босх кивнул, хотя вывод Дойла никак ему не помог. Перед каждым убийством случается что-то плохое. И то, что перед смертью человек выпил рюмку коньяка стоимостью в пятьсот долларов, еще ничего не означало.
– Очевидно, когда ты сделаешь анализ крови, то сможешь определить процент содержания алкоголя, – сказал он.
– Ты узнаешь о нем, как только мы получим результат, – обещал Дойл. – Анализ будет сделан сразу после того, как тело мистера Барклая доставят на Мишн-роуд.
Он имел в виду офис коронера, расположенный в центре города.
– Хорошо, – сказал Босх. – Тогда не будем тянуть. Что еще, док?
– Далее я прошу тебя обратить внимание на конечности покойного, – ответил Дойл. – Сначала на левую руку.
Дойл поднял левую руку трупа, предлагая Босху ее изучить. Босх сразу заметил, что костяшки пальцев обесцветились.
– Следы удара? – спросил он.
– Верно, – кивнул Дойл. – Предсмертные. Удар нанесен незадолго до смерти. Сосуды были повреждены, и кровь начала просачиваться в ткани. Но с остановкой сердца процесс практически сразу прекратился.
– Значит, имеются следы борьбы. Нам нужно искать убийцу, который получил удар.
– Не совсем так, детектив.
Дойл сжал руку жертвы в кулак, взял линейку и приложил ее к костяшкам пальцев. Все синяки оказались на одной прямой.
– И что это значит? – спросил Босх.
– Я хотел показать тебе, что удар кулака пришелся по плоской поверхности. Вот почему следы на одной прямой, – ответил Дойл. – Так не бывает, когда попадаешь в человека – у него нет плоских поверхностей.
Босх постучал ручкой по блокноту. Он не очень понимал, что эти факты ему дают.
– Не нужно проявлять нетерпение, Гарри. Давай перейдем к нижним конечностям. Меня заботит подошва ботинка на правой ноге.
Босх переместился так, чтобы у него появилась возможность разглядеть подошву. Сначала ему показалось, что с ней все в порядке, но потом он заметил легкий отблеск. Он наклонился ниже и посмотрел внимательнее. И снова увидел отблеск.
– Что это?
– Стекло, детектив. Полагаю, один из множества осколков у двери.
Босх посмотрел на битое стекло у двустворчатых дверей.
– Он прошел по стеклу… – сказал Босх.
– Совершенно верно.
Босх еще раз оглядел тело и встал. Оба его колена щелкнули, и ему пришлось сделать полшага назад, чтобы сохранить равновесие.
Дойл знаком показал своему помощнику, что требуется помощь. Тот сразу принес костыли и помог ему встать. Дойл посмотрел на Босха и слегка повернул голову, словно хотел получше что-то разглядеть.
– Что? – спросил Босх.
– Я не стал бы считать это обычным симптомом старения, – тихо сказал Дойл.
– О чем ты?
– У тебя ДППГ, детектив.
– Неужели? И что такое ДППГ?
– Доброкачественное позиционное пароксизмальное головокружение. Ты теряешь равновесие, когда присаживаешься на корточки и когда встаешь. Как давно ты от него страдаешь?
У Босха вызвало раздражение столь прямое вмешательство в его личную жизнь.
– Понятия не имею. Послушай, мне шестьдесят лет, и мое чувство равновесия уже не то, что раньше…
– Я повторяю, это не обычный симптом старения. Обычно ДППГ обусловлено инфекцией внутреннего уха. Тебя оба раза повело вправо, поэтому я полагаю, что проблема с правым ухом. Хочешь, я на него взгляну? У меня есть с собой отоскоп.
– Та самая штука, которую ты засовываешь в уши мертвецов? Нет, благодарю.
– Тогда тебе следует обратиться к своему врачу. И не тяни с этим делом.
– Ладно, ладно, я так и сделаю. А теперь мы можем вернуться к работе?
– Конечно.
Дойл указал своим алюминиевым костылем в сторону двустворчатых дверей, и они направились туда. Затем принялись вдвоем рассматривать осколки стекла, словно прорицатели чайную гущу.
– Итак… – начал Босх. – Ты думаешь, что парень вошел с этой стороны?
– Синяки на костяшках пальцев убеждают нас в том, что он нанес удар по плоской поверхности, – напомнил Дойл.
– Ты хочешь сказать, что он находился снаружи и сначала попытался разбить стекло ударом левой руки.
– Именно так. А потом камнем.
Правым ботинком Дойл указал на камень.
– Бить кулаком по стеклу – не самый умный поступок, – заметил Босх.
– Если бы он его разбил, то рассек бы руку до локтя, – заметил Дойл.
– Он плохо соображал, – сказал Босх.
– Он вообще не соображал, – уточнил Дойл.
– Коньяк, – сказал Босх.
– Вероятно, он был очень пьян, – добавил Дойл.
– И в ярости – здесь находился человек, который его изрядно разозлил, – сказал Босх.
– Человек, который запер дверь, чтобы сбежать от него, – отметил Дойл.
– Он не смог взломать входную дверь, поэтому вошел через двор, – сказал Босх. – Он думал, что сможет разбить стекло.
– А оно с усиленной защитой, – сказал Дойл. – И он разбил руку.
– Тогда он поднял камень, – предположил Босх.
– И разбил стекло.
– Просунул в отверстие руку и открыл дверь, – продолжал Босх.
– И вошел, – сказал Дойл.
Они быстро обменивались репликами, объединив усилия и стараясь воссоздать события прошедшего вечера.
Босх вернулся от двери к телу и посмотрел вниз на Джеймса Барклая. Его глаза были открыты, и в них застыло удивление.
– Убийца уже поджидал мистера Барклая, – сказал Босх.
– Именно, – кивнул Дойл.
– Вероятно, она выключила свет, – сказал Босх. – И ударила его кочергой, когда он вошел в комнату.
– Она? – спросил Дойл.
– Статистика, – ответил Босх. – Большинство домашних убийств есть результат семейных ссор.
– Элементарно, – сказал Дойл.
– Только не надо этого дерьма, – проворчал Босх и огляделся по сторонам, но не обнаружил ничего подозрительного.
