Но, как ни удивительно, хотя люди Хагина продолжали обстреливать немцев на понтоне, те не остановились, чтобы покончить с ними. Враг быстро уходил к городу. Тридцать секунд спустя, когда «Куколка» ткнулась в дамбу, стрельба почти прекратилась. Теперь они слышали случайные пулеметные очереди из-за дамбы, со стороны города. Уилкс и мальчики сбежали на палубу, крича людям Хагина:
– Быстрее, быстрее, давайте сюда!
На мгновение Даффи задумался, куда подевался Сайджерсон, и с тревогой решил, что его, должно быть, подстрелили, но времени на размышления не было. Он не знал ни причины этого благословенного затишья, ни как долго оно продлится. Даффи хотел лишь погрузить людей на судно и убраться подальше. Верные боевому духу, солдаты первым делом передали на борт живых раненых, и сейчас на палубу поднимались последние люди.
– Вниз! Не высовывайтесь! Спускайтесь вниз!
Мальчики затаскивали раненых в каюту. Даффи насчитал не менее десяти. Все дееспособные солдаты забрались на «Куколку», и Уилкс поставил некоторых в защитные позиции на носу и на корме. Затем крикнул:
– Все, Даффи! Все на борту! Выводите нас!
– Где Хагин?
– Мертв.
Даффи дал полный ход, и «Куколка» ответила ревом двигателей и облаком выхлопных газов. Она двинулась по каналу, набирая скорость, назад, к безопасности Ла-Манша.
Уилкс снова поднялся на мостик.
– Что произошло? Почему они остановились?
– Не имею ни малейшего понятия, друг. Может, рука Господня. Сколько человек выбралось?
– Восемнадцать, из них половина раненых.
– А Сайджерсон?
– Я его не видел.
– Проклятье. – Он закрыл ладонью глаза. – Проклятье.
– Так точно, сэр. Читаете мои мысли.
У них за спиной, рядом с понтоном, снова ожили немецкие пулеметы, трассирующие пули со свистом рассекали ночь. Солдаты на корме открыли ответный огонь, ориентируясь по обратным траекториям, однако без особого успеха. Держась как можно ближе к центру канала, Даффи преодолел поворот, и «Куколка» наконец покинула зону прямой видимости. Полминуты спустя смолкли все звуки, кроме горлового рева двигателей и случайных стонов и вскриков раненых внизу.
* * *
Уилкс знал, что каюта под палубой набита ранеными под завязку, а потому вместе с другими выжившими сидел наверху. Он был не только офицером, но и человеком, рискнувшим жизнью, чтобы вернуться на «Куколку», поэтому солдаты освободили для него место на одном из рундуков, позволявшее опереться на переборку. Вымотанный Уилкс сидел с относительным комфортом, обхватив руками колени, чтобы немного согреться. Он снова промок – ему с утра так и не удалось окончательно высохнуть. Уилкс опустил голову и попытался задремать под убаюкивающее урчание двигателей.
– Не освободишь бедному старому дедуле немного места?
Голос доносился словно издалека – может, Уилкс все-таки задремал, и теперь ему все это снилось? Он поднял глаза и даже в темноте узнал усталое лицо Сайджерсона.
– Я тоже умер? – спросил Уилкс.
– Тоже? Что ты имеешь в виду?
Уилкс стряхнул с себя сонливость. Увидел, что они миновали волнолом и теперь находились где-то в Ла-Манше. Сел и потянулся.
– Мы с Даффи потеряли вас. Думали, вы погибли.
– Не надейся. Я только что побывал у него на мостике. Он говорит, через пару часов будем в Дувре.
– Где же вы прятались?
– Сидел внизу.
– И как там ребята? – спросил Уилкс.
– Мы потеряли еще троих. Остальные держатся. Хотя бы доберутся до дома.
– Не стоит говорить плохо о покойниках, но будь проклят полковник! С самого начала было понятно, что это самоубийство. Повезло, что хоть кто-то из нас уцелел. Тридцать человек наносят удар за чертову Корону по трем сотням фрицев, если не по трем тысячам! Это не удар! Это прогулка на эшафот!
Сайджерсон помолчал, затем произнес:
– Вообще-то их было сто двадцать.
– Кого?
– Солдат, оставленных охранять понтоны. Гарнизон из ста двадцати человек.
– Неважно, – ответил Уилкс, – все равно четыре к одному – это не… – Он замолчал на полуслове. – Откуда вы знаете, сколько у них было человек?
Сайджерсон махнул рукой.
– Радио. Как я сказал, я сидел внизу. Непосредственно перед тем, как мы двинулись к вам, я нашел их частоту. Когда понял, что они охраняют понтоны возле Арка, догадался, что с этой группой мы и сражаемся, а потому установил с ней контакт.
– Вы с ними разговаривали?
– Ich bin Hauptmann Braun, Offizier im Stab von General Guderian. Dies ist eine Angelegenheit der höchster Priorität. – Сайджерсон натянуто улыбнулся.
– Я майор Браун из штаба генерала Гудериана. Это дело высочайшей важности, – перевел Уилкс.
Зубы Сайджерсона блеснули в темноте.
– Я приказал сообщить их численность и позицию.
– И они сообщили?
– Фрицы – расторопные парни.
– И что дальше?
– Боюсь, что майор Браун создал у них впечатление о масштабной, крайне быстрой и неожиданной контратаки почти целой дивизии войск союзников, которой каким-то образом удалось избежать немецких «клещей». Теперь эта дивизия движется через город, и ее цель – захватить мосты. Стрелки у понтонов, без сомнения, отвлекали огонь и внимание арьергарда, чтобы дать основным силам возможность беспрепятственно миновать Арк. Приказы майора Брауна – мои приказы, – Сайджерсон довольно усмехнулся, – исходили от самого Гудериана и заключались в том, чтобы немедленно – немедленно! – оставить мосты и попытаться удержать город перед лицом атаки союзников. Похоже, это сработало.
– Сработало? Еще как! Вы, черт побери, спасли нас всех!
Сайджерсон отмахнулся.
– Следовало заодно приказать им взорвать мосты. На десерт.
– К черту десерт! Какой план! Даффи решил, что это настоящее чертово чудо! Так и сказал, рука Господа.
Сайджерсон покачал головой.
– Это вряд ли. Просто немного везения в нужный момент.
– И в чем же заключалось везение?
– В том, что я наткнулся на их канал.
– Скорее сообразили его поискать. Здесь нет никакого везения.
– Что ж, самое главное, что мы выбрались.
– Может, это и главное, но вам следует дать медаль.
– Ерунда, Уилкс. В данный момент я бы предпочел клочок места на этом рундуке. Умираю от усталости.
Пять минут спустя Сайджерсон уже храпел – старик, наконец получивший заслуженный отдых.
* * *
Операция «Динамо», эвакуация из Дюнкерка, закончилась через девять дней, 4 июня 1940 года. Около восьмисот британских лодок, призванных на помощь, подобно «Дуврской куколке», подобрали и вернули в Англию 338226 солдат. Сама «Куколка» совершила тридцать восемь переходов, восемнадцать из них – после атаки на понтоны через канал А.
Блэк Даффи вернулся на работу в Военное министерство и рассказал всем, как было дело, поэтому новости о героизме и сообразительности самого старшего члена команды «Куколки», гражданского лица по имени Сайджерсон, стали почти легендой: очевидно, суматоха у понтонов на А привела к массированному отступлению немцев, которое отсрочило окончательный удар по Дюнкерку, по крайней мере, на два дня и тем самым спасло множество жизней.
В конце концов история достигла британского верховного командования. Уинстон Черчилль инициировал расследование инцидента, с проработкой реальных событий и их стратегических результатов. Но, несмотря на тщательные поиски, героя так и не опознали и не нашли. Человек с таким именем никогда не жил в Сассекс-Даунз, а больше Блэк Даффи о нем ничего не знал.
Тем не менее в октябре 1940 года Черчилль заочно вручил высшую военную награду Британии. Крест Виктории, за отвагу «перед лицом врага» неизвестному моряку-добровольцу по фамилии Сайджерсон. Этот орден так и не был востребован.
Потерявшиеся мальчики
Корнелия Функе
Дорогой Холмс, вы всегда держали свое прошлое за завесой тайны. И как никто другой понимаете, насколько опасным оружием оно может стать в руках врага. Лишь одно дело на мгновение приподняло эту завесу, и я исполнил ваше желание – даже приказ – уничтожить все, что мы тогда собрали и написали. Но я знаю вас достаточно хорошо (хотя вы, дорогой друг – как я осмеливаюсь называть вас теперь, – нисколько этому не содействовали) и понимаю, что однажды вы захотите снова взглянуть на то, что я собираюсь сохранить в этом письме: тень прошлого, сделавшего вас тем, кто вы есть сейчас.
Я часто задумывался, не потому ли вы столь страстно раскрываете преступления и тайны других людей, что они напоминают о собственных тайнах, которые вы прячете от мира. Это дело – назовем его «Делом потерявшегося мальчика» – в большей степени, чем что-либо другое, подтвердило мою догадку. Оно заставило меня понять: мой лучший друг прячет эмоции под толщей льда, потому что его преследуют воспоминания, которые можно вынести лишь в таком замороженном, безжизненном состоянии. Демоны, которых страшится великий Шерлок Холмс, живут в его душе, и место их рождения – его главный секрет.
