Взвизгнув от восторга, я запрыгал на месте. Псы тоже обрадовались – все, кроме Дымка и Мамуси.
– Вы должны остаться здесь, – сказал я, перекрикивая ветер. – Останьтесь здесь, а я вернусь с едой.
Псы, заскулив, понурились.
«Нет, Мальчик», – сказал Дымок.
– Я должен пойти к ним! – возразил я. – У меня нет теплой куртки, и нам всем нужна еда!
Дымок зарычал.
– Останьтесь здесь! – рявкнул я, стараясь вложить в голос всю свою решимость.
Затем я пошел по заснеженной площади. Полная тетенька махнула мне рукой. Я махнул в ответ.
– Куртка, перчатки, шапка, еда, – напевал я, проваливаясь в сугробы.
Наконец я добрался до них.
– Вы пришли! – Дыхание паром вырывалось у меня изо рта.
– Да, дитя, – ответила полная тетенька. – Как и обещали.
Ветер продувал мои лохмотья. Я переминался с ноги на ногу, пытаясь заглянуть в сумку.
– Что вы принесли? – спросил я. – Куртку? Еду? Я не привел с собой псов, как вы и просили.
– Вот, – сказала полная тетенька. – Сам посмотри.
Я подошел к сумке. Я не видел куртки, я не чувствовал запаха еды.
– Я принесла тебе одеяло! – сказала тетенька по имени Алина.
– Но мне не нужно…
Она набросила мне на голову одеяло и обхватила меня руками.
Вокруг было темно. Я не мог дышать!
– Мы его поймали! Поймали! – закричала тетенька по имени Алина.
Снег захрустел под тяжелыми сапогами.
– Держите его! Он бойкий, – послышался мужской голос.
Я попал в ловушку! Я вырывался и отбивался как мог. Кто-то схватил меня за плечо.
Я изо всех сил сжал зубы, стараясь укусить обидчика сквозь одеяло.
– Ай! – вскрикнул кто-то. – Этот бродяжка цапнул меня за палец!
На мгновение хватка ослабла. Я сбросил одеяло и остолбенел. Меня окружили милиционеры.
– Пресвятая Богородица! – выдохнул один из них. – Ты только посмотри на это!
– Не называйте его «это», – возмутилась тетенька по имени Алина. – Он всего лишь ребенок!
Полная тетенька протянула мне пакет.
– Гляди, мой мальчик, я принесла тебе еду, как и обещала. Сосиски. – Она улыбнулась.
Зубы у полной тетеньки были желтыми и острыми. Меня передернуло.
Это же Баба-яга! И я не ее мальчик.
Запрокинув голову, я залаял.
– Какого…
Прежде чем милиционер успел договорить, Дымок, выскочив из‑за снежного полога, повалил его на землю. Тетеньки из церкви завизжали. Собаки были повсюду. Везунчик высоко подпрыгнул, Ушастик бросился мне под ноги, развернулся и зарычал на милиционеров.
Я схватил мешок с едой – полная тетенька выронила его от неожиданности.
– Бежим! – завопил я.
И я побежал со всех ног. Псы помчались за мной. Когда мы пересекли площадь, к нам присоединилась Мамуся. Она очень старалась, но живот не позволял ей бегать так, как раньше.
Сзади слышался свист милиционеров и вой мигалки на их машине.
– Остановите его! Остановите! – кричали тетеньки из церкви.
Но в тот день им не удалось остановить нас.
– Давным‑давно жил да был на белом свете один призрак, – сказал я псам.
Мы нашли прибежище в подвале заброшенного магазинчика. Тут было холодно и темно.
– Этот призрак очень хотел стать настоящим мальчиком. Он думал, что если станет мальчиком – самым лучшим мальчиком на свете, – то его полюбят. Он думал, что, если станет мальчиком, о нем будут заботиться. Он не хотел, чтобы люди проходили мимо, глядя сквозь него. Он был всего лишь маленьким привиденьицем, испуганным и одиноким.
Мамуся застонала. Она дышала часто-часто. Дымок сидел рядом с ней. И я тоже. С Мамусей что-то было не так. И меня это пугало.
Я погладил ее ухо.
– Но прошло время, много-много времени. И вот, жил да был на белом свете мальчик, который очень хотел стать призраком…
Я вздохнул. Сейчас я бы заключил сделку с самой Бабой-ягой, только бы вновь стать невидимым.
Что-то разбудило меня. Вокруг было темно. Один из псов тронул меня лапой.
– Что случилось? – Я приподнялся.
Я услышал частое дыхание и стоны в противоположном углу подвала. На четвереньках я подполз к Мамусе. В темноте я видел, как блестят ее глаза.
– Ох, Мамуся… – прошептал я, протягивая руку, чтобы погладить ее.
Ее зубы щелкнули рядом с моими пальцами. Я охнул от изумления. Мамуся никогда раньше не угрожала мне!
Она заскулила, прося прощения, но я отполз от нее подальше. Прижав Ушастика к груди, я улегся между Луной и Месяцем. Только Дымку сейчас позволялось быть рядом с Мамусей.
Я зарылся лицом в шерстку Везунчика.
– Все не так, – сказал я. – Не знаю, что я такого сделал, но теперь все не так.
Я проснулся в серый предутренний час, услышав какой-то тихий звук. Тихий-претихий. Псы рядом со мной дрожали от предвкушения чего-то прекрасного.
В противоположном углу подвала Мамуся лежала на боку, что-то вылизывая. Дымок сидел рядом с ней, готовый защитить ее от любых неприятностей.
Я затаил дыхание, не решаясь пошевельнуться, и перевел взгляд с Мамуси на Дымка.
«Это то, что я думаю?» – мысленно спросил я.
«Подойди и посмотри сам, Мальчик». Глаза Дымка улыбались.
Я медленно подполз к Мамусе. Та зарычала. Остановившись, я отвел взгляд.
Дымок фыркнул.
Я подполз поближе. На этот раз Мамуся не стала рычать. Она была занята – ей нужно было тщательнейшим образом вылизать новорожденных щенков, жавшихся к ее животу.
– Щенки, – восторженно выдохнул я.
Я насчитал троих. Чуть позже я нашел тельце четвертого щенка. Он не пережил роды.
И вдруг в мире появилась надежда. У нас теперь были щенки! Остаток дня я провел, раздумывая о будущем.
– Мы подождем, пока они подрастут, – сказал я Мамусе. – И найдем прибежище получше. Может быть, вернемся в подвал, где ты родила Луну и Месяца.
В тот день мы с Везунчиком вышли за едой. Дымок не отходил от Мамуси.
– Я принесу вам много еды, обещаю, – сказал я, угощая свою стаю тем, что нашел. – Щенки вырастут сильными и здоровыми.
Мы слушали, как шуршит на улице машина, собиравшая снег.
– А когда наступит весна, мы пойдем в лес. И никогда, никогда больше не вернемся в город.
И вот, день за днем я бродил по городу в поисках еды. Везунчик, Луна и Месяц ходили со мной. Дымок тоже приносил стае еду, но он не оставлял Мамусю надолго. Ушастик не выходил из подвала, взяв на себя роль няньки.
Вначале я старался выходить только затемно, когда меня не могла заметить милиция. Но я не мог долго терпеть холод, и мне становилось все труднее найти еду. А еда была нам очень нужна, особенно Мамусе – ей ведь приходилось кормить щенков. К тому же ночь принадлежала Воронам, этим высоким худым подросткам в черных кожаных штанах, увешанных цепями. И ночь принадлежала бомжам, готовым пойти на все что угодно ради выпивки.
Итак, мы с псами придумали хитроумный план – мы искали пищу по отдельности. Псы обнюхивали мусорные баки за ресторанами. В такие моменты их было не отличить от обычной городской своры. Я держался в стороне, притворяясь, будто задремал в подворотне. Прикрывая лицо газетой, я прислушивался. Найдя еду, псы лаяли. Я ждал, пока прохожие, слышавшие лай, удалялись, и спешил к стае. Схватив еду, я бежал к нам в подвал. Иногда, даже осмотрев несколько баков, я не находил достаточно еды, чтобы хватило нам всем. Но это было лучше, чем ничего.
И вот настал тот самый вечер. Все шло своим чередом. Мы нашли ресторан. В мусорных баках рядом с ним было полно еды. Мы возвращались к нему снова и снова.
Везунчик, Луна и Месяц, не оглядываясь, скрылись за поворотом. Я свернулся в подворотне, ожидая их сигнала.
Я ждал. И ждал.
В какой-то момент терпение у меня лопнуло. Я сел. Газета, закрывавшая мое лицо, упала на землю. В животе у меня урчало, руки болели от холода.
– Наверное, набивают себе брюхо, – проворчал я.
Пару раз я ловил на этом Месяца и Везунчика – они наедались досыта, прежде чем позвать меня.
Я скрипнул зубами, чувствуя, как во мне растет гнев.
А потом я услышал испуганный лай. То был не привычный для меня сигнал «Мы нашли еду!» Нет, псы пытались сообщить мне, что попали в беду. Лай повторился.
Я обежал здание и уставился на отпечатки лап на снегу. Следы вели к мусорным бакам. И дальше.
Я пошел по следу, опустив голову. Послышался хриплый лай Везунчика. Пес был зол.
След привел меня к задней двери ресторана. Остановившись, я прислушался.
– Везунчик? – шепотом позвал я. – Луна? Месяц?
Луна заскулила в ответ. Она была внутри здания!
Я похолодел от ужаса. Как они попали внутрь? Я схватился за ручку двери. Повернул.
Она была заперта!
Я крутил ручку изо всех сил. Молотил по двери кулаками, разбивая в кровь костяшки.
– Везунчик! Луна!
