Когда я услышал, что Сара копошится наверху, то испытал шок, словно меня током ударило.
Я поднажал на уши, заставляя их прислушаться и распознать звуки. Меня колотило. Не физически, но внутри. Медленные мягкие шаги Сары, спускающейся по лестнице, казались мне не шажками только что проснувшейся маленькой шотландской женщины, но неотвратимой поступью потустороннего чудовища из фильма ужасов. Ничего не видя, я уставился в экран телевизора, в этот момент дверь гостиной открылась, и она вошла в комнату.
– А-у-у-у… когда ты вернулся вчера ночью? – спросила она, переходя от зевоты к связной речи.
– Х-м-м-м… – пожал я плечами, – не уверен… Думаю, довольно поздно.
– А когда примерно?
– Не знаю, как я уже сказал, я не смотрел на часы.
Я говорил, не глядя на нее. Я упорно смотрел в экран телевизора и разговаривал рассеянно, голосом человека, вселенски заинтересованного происходящим на экране. Но если бы мне предложили миллион фунтов, я бы все равно не смог ответить, что же там показывали.
– Ну да, но хотя бы примерно?
Ее голос не был злым или ворчливым, просто сонно-любопытствующим. Саре было просто интересно. Лучше всего было бы ответить: «Ну, после четырех, я знаю, что было уже четыре» или что-нибудь в этом роде, дипломатично уклонившись от точного ответа на вполне нормальный вопрос. Так и нужно было сделать.
Я сказал:
– Господи, я не заметил, понятно? В чем дело? У нас что, есть отбой? Какая вообще разница, сколько было времени? Было поздно, ясно?
Я вылил это великолепие на телевизор. Сара стояла близко, но молчала. Не ответила она и минуту спустя. Ее молчание заставило меня повернуться к ней лицом. Я был в ужасе, предвкушая ожидающую меня картину, но обстоятельства вынуждали меня так поступить.
Я не знаю, чего я больше всего ожидал и боялся увидеть: выражение лица, по которому станет ясно, что Сара обо всем догадывается, или ее обиженный взгляд. Она просто поразила меня тем, что никаких следов ни того, ни другого на ее лице не было. Девушка смотрела на меня с улыбкой. Даже с усмешкой.
– Но ты устал, да, любимый? – сказала она. – Поздно вернулся, и теперь ничего не хочется делать?
Как вы можете себя представить, я ухватился за эту возможность обеими руками и с благодарностью прижал ее к груди.
– Да… прости. – Я растер руками лицо, словно стараясь смыть наваждение. – Я определенно стал слабаком.
Сара улыбнулась. Она стояла у двери и улыбалась. Ее волосы были всклокочены после сна, на щеке остались следы от подушки, большая мешковатая футболка с почти стершимся рисунком и дырявыми подмышками отважно висела на ней, словно потрясающее вечернее платье. Она была красива. Красива и блаженна: Мадонна, Офелия, Сибилла Вейн и Эдисон Хэнниган, все в одном лице. И я разлагался изнутри, просто глядя на нее. Как я мог предать этого ангела? Знаете, не думаю, что когда-либо любил ее больше, чем в тот момент. Я провел прекрасную ночь, трахая прекрасную женщину на всех твердых поверхностях ее гостиничного номера, но именно это и заставляет ценить своего постоянного партнера. Я улыбнулся Саре. Знаете, такой «измученной улыбкой»? Как пишут в книгах? Вот именно такой.
– Ох… дай мне свою чашку, мой честный труженик, я заварю тебе свежий кофе.
Она ушла на кухню, а я остался сидеть в одиночестве и смертной таски. Я думал о том, какой я чувствительный. О том, что некоторые мужчины могут изменять и даже не думать об этом дольше пяти минут. Но я не такой. Чувство вины пилило ножом, когтями рвало сердце, его клейкая тяжесть наваливалась на веки и клонила мою голову вниз. Господи, и почему я такой глубокий?
Я умудрился спрятать внутри себя Тома, проходящего сквозь персональный ад и пытки, конечно, на благо Сары, и заставил себя надеть безмятежную маску, когда она вернулась с двумя чашками кофе для нас обоих. Она уселась на диван рядом со мной, подвернула ноги под ночную рубашку и подула на чашку.
– Ну, рассказывай, как все произошло?
– Произошло?
– На шоу. Я смотрела его по телевизору, конечно, но что происходило за кулисами? Слухи подтвердились? Действительно ли Бенни Баркер был болен? А мальчики из той группы тоже были за сценой со своими друзьями?
– О… там… да ничего особенного там не происходило. А если и происходило, то я не видел. Я просто смотрел запись из маленькой неприглядной комнатки и жевал орешки.
– А потом пошел на вечеринку.
– Вечеринку? Интересно, как ты догадалась?
– Ну, дай мне подумать… Книга Джорджины Най выходит завтра, шоу Бенни Баркера было накануне, ты не являешься домой всю ночь, а когда являешься, то насквозь прокурен.
– Ну да, была вечеринка. Ужасная, кстати. Правда… ну, для начала там было жутко накурено. Но я чувствовал, что должен остаться.
– А где она была?
– Кто?
– Вечеринка, ясное дело.
– А, вечеринка. Она была в театре, все остались там после шоу.
– И много там присутствовало знаменитостей?
– Нет, не особенно.
– Не особенно?
– Ну… честно говоря… их там совсем не было.
– А что за тип Пэдди? Который был вместо Бенни Баркера. Мне он показался довольно забавным. Он такой же смешной и в жизни?
– Нет.
Сара сделала глоток кофе.
– Ты мог бы позвонить, знаешь. Я немного беспокоилась.
– Да, прости. Я просто потерял счет времени, потому что мне было так… скучно. – Господи, придумай же что-нибудь, Том, быстрее. – Но я специально оставил включенным телефон, ты могла мне сама позвонить. Почему ты не позвонила, если волновалась? Я специально оставил включенным телефон, чтобы ты могла мне позвонить.
– Ну да… чтобы это выглядело так, словно назойливая девушка трезвонит, чтобы проверить, что ты там вытворяешь? Женщина, которой только что исполнилось двадцать девять, сидит дома и высиживает яйца, засекая по своим биологическим часам, когда ты вернешься домой.
– Я бы вовсе так не подумал.
– Нет, но люди, что были с тобой, могли бы.
– Вряд ли. А даже если бы они так и подумали, никто из них тебя не знает, так что какая разница? Хрен с ними.
– Ну да, ну я немного утрирую. Просто я лежала одна в нашей кровати, мне двадцать девять, мой молодой человек где-то на гламурной вечеринке с людьми из шоу-бизнеса, и я вся на нервах.
– Ты скучала по мне?
– Лучше сказать, я думала: «Не буду звонить этому уроду. Он и так не хочет, чтобы я это делала». Вот такое было настроение, понимаешь?
– А.
Сара приподняла беспорядочно лежащие волосы и сделала еще один глоток кофе.
– А кстати, почему ты спал на диване?
– Ну, было поздно. Я не хотел тебя будить.
– Я бы не возражала.
– И знаешь – фу, я воняю сигаретным дымом. – Я встряхнул рубаху, словно проветривая ее.
– О… – Она подалась вперед и поцеловала меня в щеку. – Но в следующий раз… позвони, ты, английская тварюжка.
– В следующий раз? Какой следующий раз?
– Ну, неважно… Но ты все равно английская тварюжка, да?
– Да.
Я поцеловал ее в нос.
– Ты любишь меня больше, чем луна любит море?
– В два раза больше.
Она придвинулась и облокотилась на меня, а я зарылся носом в ее волосы.
Внутри, конечно, я жгуче ненавидел себя. Думаю, мне даже не нужно говорить об этом, да?
* * *
– Куда ты собрался?
– А… всего лишь в город. – Отвечая, я натягивал куртку.
– Зачем?
– Ну, кое за чем.
Конечно, я имел полное право увидеться с Джорджи на ее автограф-сессии. Посмотреть, как идут дела, и поздороваться, не давая покупателям знать, кто я, конечно же. Я знаю, что Саре это ни в коем случае не показалось бы странным или подозрительным. Но я знал, что она захочет пойти со мной, потому что ей так хочется познакомиться с Джорджи. А мне, наоборот, очень не хотелось, чтобы мы пошли вдвоем. И причиной тому были два уровня гнусности. Позвольте с вами поделиться.
Во-первых, меня совсем не радовала перспектива знакомства Сары и Джорджи. Джорджи знает, что она мне нравится, вдруг Сара это тоже заметит. А даже если нет, все равно для меня и Джорджи дурацкая ситуация: играя в невинность, я бы ощущал себя еще более виноватым. Вторая причина была еще более неприятной. Очень просто: если там будет Сара, и думать не стоит, что за подписанием книг произойдет нечто между мной и Джордж. Если бы я был один, то, возможно, я и Джорджи могли бы отправиться в ее гостиничный номер. Ну, знаете, если бы нам показалось это уместным, не то чтобы я на что-то рассчитывал. Но если бы Сара пошла со мной, это было бы явно маловероятно: «Ладно, Сара, можешь идти домой, я останусь тут ненадолго, чтобы Джорджи могла оседлать меня». Думать об этом было просто отвратительно. Было бы лучше, если бы все мои размышления проходили на подсознательном уровне и я бы не мог столь точно формулировать собственную мотивацию, но я был лишен даже такой психологической защиты, для меня все было ясно. Я подумал, как же я ничтожен.
Я еще раз представил седлающую меня Джорджи и с энтузиазмом направился к дверям, прощаясь с Сарой.
