Ознакомительная версия.
– Идем, – позвал он сестер, – давайте и мы танцевать!
Он схватил обеих за руки и потащил в круг, где они тут же смешались с толпой танцующих, потому что одеты были так же, как любая деревенская девушка.
Анна наблюдала за ними. Кое-кто из ее подружек уже присоединился к танцующим, и Анну вдруг словно ударило: она сообразила, что если они могут встать в хоровод и взять за руку Андреаса Вандулакиса, то и она ведь может. Анна присоединилась к следующему пентозали и точно так же, как меньше часа назад она смотрела на Антониса, устремила пристальный взгляд на Андреаса.
Танец вскоре закончился. Барашек уже зажарился и был разрезан на толстые ломти, тарелки передавались из рук в руки. Андреас вернулся к своим родным, но его мысли блуждали где-то на стороне.
Андреасу исполнилось уже двадцать пять, и родители настаивали на том, чтобы он подыскал себе жену. Александрос и Элефтерия были весьма разочарованы тем, что сын отказывал во внимании всем до единой дочерям их друзей и знакомых. Одних он называл скучными, других плаксивыми, третьих просто никакими. Хотя за любой из этих девушек готовы были дать солидное приданое, Андреас не желал иметь с ними ничего общего.
– А кто такая вон та девушка с изумительными волосами? – спросил он сестер, показывая на Анну.
– А нам откуда знать? – дружно откликнулись сестры. – Просто какая-то местная.
– Она очень красивая, – сказал Андреас. – Мне бы хотелось иметь вот такую жену.
При этих словах Элефтерия и Александрос обменялись взглядами. Элефтерия считала, что раз уж для них не имеет значения состояние невесты, потому что это никак не отразится на жизни их сына, то не все ли равно, на ком он женится? У самой Элефтерии в свое время вовсе не было таких денег, как у Александроса, но это ничуть им не помешало. Матери хотелось, чтобы ее сын был счастлив, и если он сделает такой выбор, значит так тому и быть.
Андреас подошел к девушкам, сидевшим кружком и пальцами выбиравшим из тарелок кусочки мяса понежнее. Во внешности Андреаса не было ничего примечательного: от отца он унаследовал крупные черты лица, от матери – не слишком крепкое сложение, но состояние его семьи сразу выделяло его среди других мужчин, собравшихся здесь, если, конечно, не считать самого Александроса Вандулакиса.
Девушки смутились, когда заметили, что Андреас идет к ним, и поспешили вытереть руки об юбки и облизнуть жир с губ.
– Кто-нибудь еще хочет потанцевать? – небрежно спросил Андреас, глядя в упор на Анну.
Он держался как человек, уверенный в своем социальном превосходстве, и ответ тут мог быть только один. Встать и принять предложенную руку.
Свечи на столах уже догорели, но к этому времени встала луна, бросавшая яркий свет с угольно-черного неба. Ракия и вино лились рекой, музыканты, разгоряченные общим весельем, играли все быстрее и быстрее, пока танцоры один за другим не закружились снова по площади. Андреас привлек Анну ближе. Настал тот час, когда традиция обмениваться партнерами могла быть уже нарушена, и Андреас твердо решил, что ни за что не поменяет эту девушку на какую-нибудь хромую матрону с редкими зубами. Анна была безупречна. Никто не мог с ней сравниться.
Александрос и Элефтерия Вандулакисы наблюдали за тем, как их сын обхаживает эту женщину, но не одни они интересовались этой парой. Антонис, сидевший за столом вместе со своими друзьями, напился до бесчувствия, когда понял, что именно происходит прямо у него на глазах. Мужчина, на которого он работал, явно соблазнял его девушку. И чем больше Антонис пил, тем несчастнее становился. Он не был настолько удручен даже тогда, когда во время войны ему приходилось спать на склонах холмов прямо под открытым небом, выносить бешеные зимние ветра и проливные дожди. Разве мог он теперь удержать Анну, если придется соперничать с человеком, который наследовал чуть ли не половину Лассити?
В дальней стороне площади Гиоргис играл в триктрак с мужчинами постарше. Его взгляд то и дело отрывался от доски, устремляясь к площади, где Анна продолжала танцевать с самым желанным из всех женихов по эту сторону Айос-Николаоса.
Семейство Вандулакис собралось наконец уезжать. Мать Андреаса чувствовала, что сыну, конечно, не захочется сейчас возвращаться домой, но следовало подумать о репутации этой деревенской красавицы, к которой он проявил столь пылкий интерес, так что очень важно было увести его. Но ведь ее сын не дурак. Если он собирается нарушить все традиции и решил сам выбрать себе жену, вместо того чтобы согласиться с выбором родителей, ему необходимо добиться их поддержки и согласия.
– Послушай, – сказал он Анне, – мне пора уходить, но я хочу снова тебя увидеть. Завтра я отправлю тебе записку. И напишу, когда мы могли бы снова встретиться.
Он говорил тоном человека, привыкшего отдавать приказы, ожидая, что их беспрекословно выполнят. Но Анна ничего не имела против, поскольку уже видела, что это знакомство принесет ей пользу. В конце концов, это для нее единственный путь бегства из Плаки.
Эй! Антонис! На минутку! – Оклик прозвучал небрежно, это был приказ хозяина своему слуге.
Андреас остановил свой грузовик невдалеке от того места, где Антонис вырубал старые, уже бесплодные оливковые деревья, и помахал рукой. Антонис прекратил работу и опустил топор. Он пока еще не привык к небрежным окликам молодого хозяина. Блуждая в последние годы по горам, Антонис, хотя и испытывал немалые трудности, все же наслаждался свободой и независимостью, ему было трудно привыкнуть и к тяжелому повседневному труду, и к мысли о том, что он должен немедленно выполнять любой приказ хозяина. Кроме того, Антонис испытывал чувство негодования по отношению к этому мужчине, который сейчас стоял на ступеньке грузовика и махал ему рукой. Антонису хотелось опустить лезвие топора прямо на шею Андреасу Вандулакису.
Антонис весь блестел от пота. На лбу выступили капли, рубашка прилипла к спине. Стоял всего лишь конец мая, но жара уже была невыносимой. Антонис с независимым видом откупорил бутыль, сделанную из сухой тыквы, и глотнул воды.
Анна… До прошлой недели Антонис почти не замечал ее, совершенно о ней не думал, но в тот вечер, в праздник святого, эта девушка пробудила в нем такую страсть, что Антонис почти лишился сна. Он снова и снова мысленно повторял момент их объятия. Это длилось каких-то десять минут, а может, и меньше, но для Антониса каждая пролетевшая секунда была целым днем. А потом все закончилось. Прямо у него на глазах его лишили всякой надежды. Антонис наблюдал за Андреасом Вандулакисом с той минуты, как тот приехал в деревню, видел, как Андреас танцевал с Анной. Линия фронта еще не обозначилась, а он уже знал, что война проиграна. Обстоятельства были против него.
Антонис ленивым шагом направился к Андреасу, который, впрочем, не обратил никакого внимания на нюансы его поведения.
– Ты ведь живешь в Плаке? – спросил Андреас. – Я хочу, чтобы ты доставил вот это. Сегодня. – Он протянул Антонису конверт. Антонису и смотреть было не нужно, чтобы понять, чье имя на нем написано.
– Ну, передам как-нибудь, – ответил он с притворным равнодушием, складывая конверт пополам и засовывая его в задний карман штанов.
– Я хочу, чтобы ты передал это сегодня! – сурово произнес Андреас. – Так что не забудь.
Мотор его грузовика громко взревел, и Андреас быстро уехал, превращая пересохшую землю в серое облако, что надолго повисло в воздухе, наполняя легкие Антониса пылью.
– Да какого черта я должен тащить это проклятое письмо? – закричал Антонис, когда Андреас уже исчез из вида. – Пропади ты пропадом!
Он прекрасно понимал, что это письмо лишь усилит его собственные горести, но знал и то, что у него нет выбора, кроме как передать его Анне. Андреас Вандулакис быстро узнал бы, если бы Антонис не выполнил его поручение, и за это пришлось бы всерьез расплатиться. Весь этот долгий день конверт шуршал в кармане Антониса. Конверт даже потрескивал, когда Антонис садился, и он мучился желанием разорвать его, смять в ком и швырнуть куда-нибудь в канаву или бросить в маленький костер, который он развел, чтобы сжечь разные мелкие ветки, оставшиеся от рубки, и наблюдать за тем, как тот сгорает. Но чего Антонису совсем не хотелось, так это вскрыть конверт. Он бы просто не нашел в себе сил, чтобы прочитать записку. Да ему это и не нужно было. И так совершенно ясно, о чем там говорится.
Анна очень удивилась, увидев на крыльце своего дома Антониса. Он постучал в дверь, надеясь, что Анны нет дома, но она сама вышла на порог с той же широкой улыбкой, которой одаряла без разбора всех, кто только встречался ей на пути.
– У меня письмо для тебя, – сообщил Антонис прежде, чем Анна успела заговорить. – От Андреаса Вандулакиса.
Ознакомительная версия.
