Ознакомительная версия.
– Одно событие накладывается на другое, их становится все больше?
– Это слишком сложно.
– Жизнь сложная?
Снова пауза.
Вылезаю из ракеты и выглядываю вниз. Раненая рука болит, и если я на нее опираюсь, то становится еще хуже, но я не обращаю на это внимания.
– Вот, возьми. Тут целая коробка бумажных платочков. Даже не использованных.
Она шутит. Он сумел ее развеселить!
– Спасибо.
– Давай поговорим о школе, Ханна. Так у меня появятся идеи, как мы – о, прости – как ты до этого дошла.
– Хорошо.
Начинаю забираться на верхний уровень.
– Когда ты думаешь о школе, что первое приходит тебе в голову?
– Учеба, наверное.
– Отлично.
– Шучу.
Теперь очередь мистера Портера смеяться.
– Да, я хожу сюда, чтобы учиться, но это не все.
– Тогда что еще?
– Просто место, наполненное людьми, с которыми я вынуждена общаться.
Вот я на самом верху.
– Это нелегко для тебя?
– Временами.
– С кем-то конкретным или со всеми?
– С кем-то конкретным. Но также… со всеми.
– Можешь уточнить?
Держусь за металлический штурвал. Сейчас я выше деревьев, а луна светит настолько ярко, что на нее тяжело смотреть.
– Это сложно, потому что я не знаю… понимаете… кто следующим нападет на меня. Или как это произойдет.
– Что ты хочешь сказать – «нападет»?
– Речь совсем не о преступлении или чем-то подобном. Но у меня ощущение, как будто я никогда не знаю, какой черт и когда выпрыгнет из табакерки.
– И нападет на тебя?
– Звучит глупо…
– Тогда объясни.
– Сложно объяснить, если вы не слышали, какие слухи обо мне ходят.
– Не слышал. Учителя, а особенно психолог, стараются держаться подальше от школьных слухов. Не то чтобы у нас нет своих сплетен…
– О вас?
Он смеется.
– Зависит от того, что ты слышала.
– Ничего я не слышала, просто решила пошутить.
– Но обещай рассказать, если вдруг что-то просочится.
– Обещаю.
Шутки шутками, мистер Портер. Лучше помогите ей. Пожалуйста.
– И когда из табакерки выпрыгнул… последний слух?
– Смотрите. Не все из них слухи.
– Хорошо.
– Нет, послушайте…
Ну послушайте ее наконец, пожалуйста.
– Несколько лет назад за меня проголосовали в одном школьном опросе… Понимаете, о чем я говорю? Хорошо, это был не совсем серьезный опрос, так, чья-то глупая шутка, в результате которой появился список лучших и худших.
Он никак не реагирует на ее слова.
Она видит это? Он знает, о чем речь?
– С тех пор это и началось.
– А когда ты оказалась в центре сплетен последний раз?
Слышу, как она достает платок из коробки.
– Совсем недавно. На вечеринке. Клянусь, это была одна из худших ночей в моей жизни.
– Из-за того списка, о котором ты мне только что рассказала?
– Частично, да, из-за него.
– Могу я поинтересоваться, что случилось на той вечеринке?
– Это было не совсем на вечеринке, скорее после.
– Ладно, Ханна. Давай поиграем в «Двенадцать вопросов»?
– Во что?
– Иногда сложно открыться другому человеку, даже когда ты знаешь, что все, что ты скажешь, останется между нами.
– Точно.
– Так сыграем?
– Да.
– На этой вечеринке проблемы были из-за мальчика?
– Да, но повторюсь, это произошло не на вечеринке.
– Понял. Но нам же нужно с чего-то начать.
– Договорились.
Он делает глубокий выдох.
– Я не хочу тебя судить, Ханна, но в ту ночь произошло что-то, о чем ты жалеешь?
– Да.
Встаю и прислоняюсь лицом к прохладному металлу.
– Это как-то связано с тем мальчиком – ты можешь быть со мной совершенно откровенной, Ханна, – случилось что-то незаконное?
– Вы говорите об изнасиловании? Нет. Не думаю.
– Ты не уверена?
– Все слишком запутанно.
– Алкоголь?
– Возможно. Но я не пила.
– Наркотики?
– Нет, просто стечение обстоятельств.
– Ты думаешь о том, чтобы выдвинуть обвинение?
– Нет…
Делаю глубокий вдох.
– Тогда чего ты хочешь?
– Не знаю.
Мистер Портер, посоветуйте, как ей жить дальше.
– Как мы можем разрешить эту проблему, Ханна?
– Наверное, никак. Все кончено.
– Но нужно же что-то сделать, Ханна. Что-то в тебе нужно изменить.
– Знаю. Но какие у меня варианты? Может, вы что-нибудь предложите?
– О’кей, если ты не хочешь выдвигать обвинений, если ты вообще не уверена, что имеешь на это право, то у тебя есть два варианта, как поступить.
– Какие?
В ее голосе слышна надежда. Она слишком многого ожидает от его ответа.
– Во-первых, ты можешь встретиться с ним лично и поговорить. Мы можем пригласить его в мой кабинет, чтобы вы обсудили произошедшее на вечеринке…
– Вы сказали, есть два варианта.
– Или, и я не хочу показаться непонятливым, Ханна, но ты можешь продолжить жить дальше, забыть об этом.
– Вы хотите сказать, ничего не делать?
Крепко держусь за поручни и закрываю глаза.
– Как один из вариантов, Ханна. Я верю, что ты говоришь правду и что тебе сейчас очень тяжело, но если ты не хочешь выдвигать обвинений и не собираешься с ним общаться, то, возможно, будет лучше просто продолжить идти вперед.
А если это не так? Что тогда? Мистер Портер, она никогда этого не сделает.
– Продолжить идти вперед?
– Он в твоем классе, Ханна?
– Он выпускник.
– Значит, в этом году он закончит школу.
– И вы хотите, чтобы я просто жила дальше…
Это не вопрос, мистер Портер. Она думает вслух. И это не вариант, потому что ей он точно не подходит. Скажите ей, что сможете помочь.
Какой-то шорох.
– Спасибо, мистер Портер.
Нет!
– Ханна, подожди. Ты можешь остаться.
Мой голос вырывается из ракеты и несется над деревьями.
– Н-е-т!
– Думаю, мы закончили.
Не позволяйте ей уйти.
– Я получила то, за чем пришла.
– Думаю, нам есть еще о чем поговорить, Ханна.
– Нет, мне кажется, мы уже во всем разобрались. Мне нужно как-то это пережить и идти дальше.
– Не сдавайся, Ханна. Иногда у нас просто нет другого выбора, кроме как продолжать жить.
Не позволяйте ей уйти из кабинета!
– Вы, наверное, правы.
– Ханна, не понимаю, куда ты так торопишься?
– Мне еще нужно справиться со всем этим, мистер Портер. Если ничего нельзя изменить, значит, мне нужно постараться смириться с происходящим, так?
– Ханна, о чем ты говоришь?
– О своей жизни, мистер Портер.
Звук открываемой двери.
– Ханна, подожди.
Дверь захлопывается.
Звук раздираемой липучки, затем шаги.
Иду по коридору.
Ее голос слышно четче и громче, чем раньше.
Я захлопнула дверь в его кабинет, и она по-прежнему закрыта.
Пауза.
Он не собирается выйти, чтобы догнать меня.
Крепче прислоняю лицо к арматуре. Мою голову сжимает невидимый обруч.
Он позволил мне уйти.
В висках пульсирует кровь, но я их не тру.
Думаю, что я понятно все объяснила, но никто не сделал шаг навстречу, никто не захотел помочь мне.
Кто еще, Ханна? Твои родители? Я? Но ты сама меня оттолкнула.
Многие из вас были внимательны ко мне, но, видимо, недостаточно.
Я понятия не имел, что с тобой происходит, Ханна.
Я не нашла в вас поддержки.
Шаги продолжаются. Они становятся быстрее.
Простите меня.
Запись прекращается.
Все так же прижимая лицо, я начинаю плакать. Если сейчас в парке кто-нибудь есть, то он слышит меня. Но мне на него наплевать, потому что я не могу поверить, что только что слышал последние слова Ханны Бейкер. «Простите». Она снова сказала то же самое, что и в конце моей истории. И сейчас это слово ассоциируется у меня только с ней.
Я и сам постоянно извиняюсь перед Ханной, но она меня уже не слышит. Думаю, не все меня поддержат, многие слишком злы на нее из-за того, что она убила себя, а затем обвинила других в своей смерти.
Я мог бы ей помочь, если бы она мне только позволила. Я бы сделал это, потому что мне хочется, чтобы она была жива.
Слышу щелчок – кассета, дойдя до конца, остановилась и перевернулась на другую сторону. Сейчас я слышу только статичный шум, который был фоном во время всех ее записей. Семь кассет, тринадцать историй – ее голос из-за этого шума на заднем фоне звучал немного в отдалении.
Я хочу погрузиться в этот звук, сосредоточиться на нем, чтобы ни о чем не думать. Вот исчезает луна. Пропадают качающиеся макушки деревьев. Меня обдувает ветерок, боль в саднящих пальцах уменьшается, звук пленки, перематывающейся с одной вертушки на другую, напоминает мне обо всем, что я услышал в течение сегодняшнего дня. Дыхание замедляется. Напряжение в мышцах ослабевает.
Затем в наушниках что-то щелкает.
Я делаю медленный вдох и открываю глаза навстречу яркому лунному свету.
Ознакомительная версия.
