– Иди в постель, – говорит он.
– Есть хочу, – жалуется мальчик.
– Потерпи. У нас утром будет большой завтрак, даю слово. Думай об этом. – Он подтыкает ребенку одеяло, целует перед сном.
Но ребенок не спит.
– Зачем мы здесь, Симон? – спрашивает он тихо.
– Я тебе сказал: мы здесь на одну или две ночи, пока не найдем места получше.
– Нет, в смысле, зачем мы здесь? – Он жестом охватывает комнату, Центр, город Новиллу, всё.
– Ты здесь, чтобы найти маму. Я здесь, чтобы тебе помочь.
– А когда мы ее найдем, зачем мы здесь?
– Я не знаю, что тебе сказать. Мы здесь потому же, почему и все остальные. Нам дали возможность жить, и мы ее не упустили. Это замечательно – жить. Это вообще самое замечательное.
– Но нам прямо надо жить здесь?
– А где еще, если не здесь? Больше негде быть, только здесь. Ну-ка, закрывай глаза. Пора спать.
Он просыпается в хорошем настроении, полным сил. У них есть где жить, у него есть работа. Пора заняться главным: поиском матери мальчика.
Оставив мальчика спать дальше, он украдкой выходит из комнаты. Главная контора только что открылась. За стойкой Ана, улыбается, завидев его.
– Выспались? – спрашивает она. – Устроились?
– Спасибо, устроились. Но теперь я должен попросить вас еще об одном одолжении. Может быть, помните, я спрашивал о розыске родственников. Мне нужно найти мать Давида. Беда в том, что я не знаю, с чего начать. Вы ведете записи о прибывших в Новиллу? Если нет, имеется ли какой-нибудь сводный реестр, который можно посмотреть?
– Мы записываем всех, кто проходит через Центр. Но записи вам не помогут, если вы не знаете, кого ищете. У матери Давида – новое имя. Новая жизнь, новое имя. Она вас ожидает?
– Она никогда не слыхала обо мне, и причин меня ожидать у нее нет. Но как только ребенок ее увидит, он признает ее, не сомневаюсь.
– Как долго они были разлучены?
– Это сложная история, и я не буду вас ею обременять. Просто скажу, что я обещал Давиду найти его мать. Я дал ему слово. Можно мне посмотреть ваши записи?
– Но как это вам поможет, если вы не знаете имени?
– Вы храните копии путевых книжек. Мальчик опознает ее по фотографии. Или я опознаю. Я пойму, что это она, как только увижу.
– Вы с ней не знакомы, но узнаете ее?
– Да. Порознь или вместе, мы с ним ее узнаем. Я в этом убежден.
– А сама безымянная мать? Вы уверены, что она хочет воссоединиться с сыном? Может, бессердечно так говорить, но, прибыв сюда, большинство людей теряет интерес к старым связям.
– Тут другое дело, правда. Я не могу объяснить, почему. Так что же, можно мне посмотреть ваши записи?
Она качает головой.
– Нет, я не могу этого допустить. Располагай вы именем матери, было бы другое дело. Но я не могу позволить вам рыться в наших бумагах. Это не просто нарушение наших правил – это бессмысленно. У нас тысячи данных, сотни тысяч, больше, чем вам под силу посчитать. Кроме того, откуда вам знать, проходила ли она через Новилльский центр? В каждом городе есть центр приема.
– Я не спорю, что в этом никакого смысла. Тем не менее молю вас. Дитя без матери. Потерян. Вы же сами видели, до чего он потерян. Он между небом и землей.
– Между небом и землей. Я не понимаю, что вы имеете в виду. Ответ – «нет». Я не уступлю, и не надо на меня давить. Мне жаль мальчика, но так не годится.
Между ними повисает долгое молчание.
– Я могу заниматься этим по ночам, – говорит он. – Никто не узнает. Я буду тихо, я буду незаметно.
Но она его больше не слушает.
– Привет! – говорит она, глядя ему за плечо. – Ты только что проснулся?
Он оборачивается. В дверях, лохматый, босой, в исподнем, засунув большой палец в рот, все еще полусонный, стоит мальчик.
– Иди сюда! – говорит он. – Поздоровайся с Аной. Ана поможет нам в поисках.
Мальчик бредет к ним.
– Я вам помогу, – говорит Ана, – но не так, как вы просите. Здешние люди очистились от старых связей. Вам следует сделать то же самое: оставить все старые связи, не искать их. – Она тянется к мальчику, ерошит ему волосы. – Привет, соня! – говорит она. – Ты уже очистился? Скажи папе, что ты очистился.
Мальчик переводит взгляд с нее на него и обратно.
– Я очистился, – бормочет он.
– Вот! – говорит Ана. – О чем и речь!
Они в автобусе, едут в порт. После основательного завтрака мальчик заметно бодрее, чем вчера.
– Мы опять едем навестить Альваро? – говорит он. – Я нравлюсь Альваро. Он дает мне свистеть в свисток.
– Славно. Он сказал, что тебе можно звать его Альваро?
– Да, его так зовут. Альваро Авокадо.
– Альваро Авокадо? Ну, ты не забывай: Альваро занятой человек. Ему и без присмотра за ребенком дел хватает. Ни в коем случае не путайся у него под ногами.
– Он не занятой, – говорит мальчик. – Он просто стоит и глядит.
– Это тебе так кажется, что он стоит и глядит, а на самом деле он руководит нами, следит, чтобы корабли разгружались вовремя, чтобы все делали что положено. Это важная работа.
– Он говорит, что научит меня шахматам.
– Славно. Тебе понравятся шахматы.
– Я всегда буду с Альваро?
– Нет, скоро найдешь других мальчиков, будешь с ними играть.
– Не хочу играть с другими мальчиками. Я хочу быть с тобой и с Альваро.
– Но не все время. Не годится тебе все время быть со взрослыми.
– Не хочу, чтоб ты упал в море. Не хочу, чтоб ты утонул.
– Не волнуйся, я изо всех сил постараюсь не утонуть, честное слово. Гони такие темные мысли прочь. Пусть летят, как птицы. Ладно?
Мальчик не отвечает.
– Когда мы поедем обратно? – говорит он.
– Обратно за море? Мы обратно не поедем. Мы теперь здесь. Вот где мы живем.
– Навсегда?
– На благо. Скоро начнем искать твою маму. Ана поможет нам. А как найдем маму, у тебя больше не будет мыслей вернуться.
– Мама здесь?
– Где-то близко, ждет тебя. Давно ждет. Все прояснится, как только ты ее увидишь. Вспомнишь ее, а она – тебя. Ты, может, и думаешь, что очистился, но нет. У тебя еще есть воспоминания, они просто погребены, временно. Нам пора выходить. Наша остановка.
Мальчик дружит с одной тягловой лошадью, дает ей имя Эль Рей. Хоть он и кроха рядом с Эль Реем, почти не боится. Встав на цыпочки, протягивает пучки соломы, которые громадный зверь принимает, лениво склонив голову.
Альваро прорезает в выгруженном мешке дырку, зерно сыплется ручейком.
– Вот, покорми Эль Рея и его друга, – говорит он мальчику. – Но осторожно, много не давай, иначе у них животы надуются, как воздушные шарики, и придется протыкать их булавкой.
Эль Рей и его друг, вообще-то, кобылы, но Альваро мальчика не поправляет. Он это отмечает.
Его товарищи-грузчики вполне дружелюбны, но до странного нелюбопытны. Никто не спрашивает его, откуда он, где остановился. Он полагает, что они считают его отцом мальчика или, может, как Ана из Центра, – дедушкой. El viejo. Никто не спрашивает, где мать мальчика и почему он весь день болтается в порту.
На пристани есть маленький деревянный сарай, в котором работники переодеваются. На двери нет замка, но все вроде запросто складывают в сарае свои робы и ботинки. Он спрашивает у работников, где ему купить себе робу и ботинки. Ему пишут адрес на клочке бумаги.
Он спрашивает, сколько примерно может стоить пара ботинок.
– Два, может, три реала.
– Это же очень мало, – говорит он. – Да, меня зовут Симон.
– Эухенио, – говорит писавший.
– Можно спросить, Эухенио: ты женат? У тебя есть дети?
Эухенио качает головой.
– Ну, ты еще молод, – говорит он.
– Да, – уклончиво говорит Эухенио.
Он ждет, что его спросят о мальчике, – о мальчике, который с виду его сын или внук, а на самом деле нет. Ждет, что его спросят, как мальчика зовут, сколько ему лет, почему он не в школе. Зря ждет.
– Давид – мальчик, за которым я приглядываю, еще слишком мал, чтобы в школу ходить, – говорит он. – Ты не знаешь, тут где-нибудь есть школы? Тут есть, – он подбирает слово, – un jardin para los niños?
– В смысле игровая площадка?
– Нет, школа для маленьких детей. Школа, которая до обычной школы.
– Прости, ничем не могу помочь. – Эухенио подымается на ноги. – Пора за работу.
На следующий день, как только раздается свисток на обед, на велосипеде приезжает незнакомец. В шляпе, черном костюме и при галстуке он смотрится на пристани чужеродно. Слезает с велосипеда, приветствует Альваро как старого знакомого. Штанины у него прищеплены зажимами, которые он не заботится снять.
– Это казначей, – говорит голос рядом. Эухенио.
Казначей распускает ремни велосипедного ранца, снимает клеенку, под ней обнаруживается крашенный в зеленую краску железный денежный ящик, который он устанавливает на перевернутую бочку. Альваро подзывает людей. Один за другим они делают шаг вперед, называют свое имя и получают зарплату. Он ждет своего череда в конце.
