Ознакомительная версия.
Марат приумолк, видимо, думал о чем-то своем. «Слушай, мы тоже не в восторге от наших чиновников, но мне кажется, что такой ненависти, как вы к своим, мы никогда не испытывали. Я имею в виду, после сороковых прошлого века». «Понимаешь, те, кто сейчас при власти, не ощущают Украину Родиной. И даже землей, по которой они ходят. И даже территорией. Леса для них – сырье, земля – собственность, водоемы – ресурсы, женщины – товар, все остальное – движимое и недвижимое имущество. Как грибы-паразиты, которые живут за счет деревьев. Думают ли они о том, каково дереву? Вряд ли. Ты видела трутовики?» «Ну конечно».
«Наши правители напоминают мне эти грибы. Заражение деревьев трутовиками происходит из-за трещин от морозов, ожогов, механических повреждений дерева. Поэтому нельзя ломать ветки, бросать в стволы деревьев ножи, топоры, обозначать дорогу, делая зарубки или отрубая сучки. А наша земля, как и эти деревья, пережила много разрушений и бед. И всегда будут люди, бросающие в стволы ножи и обламывающие ветки. Поэтому будут появляться эти трутовики». «А что с ними происходит, когда умирает дерево?» «Ты знаешь, они перестают расти, обрастают слоем бесплодной ткани. Внешне они мало изменяются, только специалист поймет, в чем перемены. Они меняются изнутри. Но если и внешние изменения не сразу заметны, что уж говорить о внутренних».
Марат продолжал. «Трутовики живут скрыто от всех. Основная масса гриба – мицелий, спрятан глубоко в теле дерева. Наружу вынесены только органы размножения, это известные всем плодовые тела. Видела, они же будто рады всяким сексуальным коллизиям, и это понятно, если предположить, что они – трутовики. Они этого никогда не скрывали. Жрут мертвое дерево, частично его умерщвляют и жрут. Важно, чтобы оно разложилось. Грибы – падальщики, подумать только».
«А польза от них может быть?» «Внутренняя ткань трутовика используется в народной медицине. Ее применяют как кровоостанавливающее средство. Поэтому у нас случаются революции, отдирать их и останавливать свое кровотечение, понимаешь?» Холодок пробежал по моему телу, и снова разболелась рука. «Не знала, что ты такой кровожадный». «Марта, слушай, а ты думаешь, я хочу оставить мою страну? Я никогда не уехал бы отсюда, если бы из меня не делали мертвеца и не пожирали. Никогда бы». Я молчала. «Нет у этих уродов родства с деревьями, землей, воздухом, водой, горами. Нет. Это обычные трутовики».
Я прикоснулась к нему. «Видишь, я стал темнеть раньше, чем день». «Это трудная тема. Когда твоя жизнь состоит из оплаты лекарств, еды, квартиры, одежды – и все. Легко при таком раскладе ценить жизнь?» «Нет. Нелегко». Я притихла.
«Слушай дальше. Валерка – тоже учился на физика. Но стал торгашом. У него жены и дети появились раньше, чем профессия и работа, поэтому пришлось крутиться. Наука больше верит в перспективного ученого, чем женщина, и умеет дольше ждать и терпеть. Сначала он продавал аквариумных рыбок, у каждого из нас, его друзей, какое-то время жили стаи гуппи и неонов. Чуть ли не в каждом кармане сухой вонючий рыбий корм. Он научился делать аквариумы из выброшенных окон, а некоторые он приворовывал из заброшенных хат в деревнях и из опустевших НИИ. Аквариумы были нужнее и популярнее, чем хаты в деревнях и НИИ некогда всесоюзного значения. Потом он стал торговать очками, а сейчас продает дорогую стеклянную посуду. Аркадий говорит, что у него стеклозависимость и она прогрессирует».
«Можно мне еще одну таблетку?» «Терпи. Вторая таблетка дома, нам уже не так долго осталось». «Ноет все сильнее». «Это я тебе расшатываю нервы. Но осталось представить только двух персонажей. Чернобылец Славка, он сейчас пенсионер и льготник. Он старше всех нас. В год, когда рванул Чернобыль, мы учились в школе, а Славка служил в армии, как раз там. Сразу же включился в борьбу с последствиями. Ну и заработал кучу последствий для себя самого. Последние лет шесть у него не бывает месяца, чтобы он не ходил на похороны кого-то из своих чернобыльцев. У него больные сердце, ноги, вены, желудок, мозг, сосуды, суставы, печень – все. Он пьет чуть ли не каждый день, только тогда страх его отпускает. У него есть пистолет и яд. На всякий случай, когда станет совсем невыносимо. Но он привык так жить, в этой невыносимости.
Я не знаю, что его держит на этом свете. У него было две жены: одна – настоящая красавица, другая – вроде бы умница. Одна сбежала от него за границу. Другая – на дачу. Обе обижены на жизнь. У него две дочери, больные, неустроенные и несчастные. Видимо, именно их неустроенность и постоянные обвинения в том, что это он разрушил их жизнь, держат его на этом свете. Своим существованием он подпитывает их злополучность, ведь именно он во всем виноват, если он умрет, кого они будут обвинять в своих бедах?»
«Остался только один? Он самый уникальный?» «Не думаю. Влад – издатель. Когда-то мы работали вместе в одной лаборатории, потом он понял, что если это его и прокормит, то только через несколько сезонов. Он начал печатать голых баб и церковные календари. Собственно, и сейчас он продолжает это печатать, голые бабы в цене, как и церковные праздники. Но к этому ассортименту добавились книги всяческих советов для идиотов. Как выйти замуж за миллионера. Как получить первый миллион. Как иметь больше баб. Как изменять, чтобы он не догадался. Как ни за что не платить. И тому подобное. Он называет их «мои идиотские какочки». Слушай, совсем немножко осталось, но мы попали в эту чертову пробку!»
«Сколько мы будем здесь стоять? Мне нужна таблетка». «Потерпи, не думаю, что очень долго. Надеюсь». Мне было немного больно разговаривать, голос отдавал в руку, поэтому я огляделась. На нескольких столбах я увидела фотографию седовласого довольно интеллигентного вида мужчины в очках, который показывал обе свои ладони. «Это политик дирижер?» – спросила я у Марата, потому что, зная специфику, понимала, что на столбах висят исключительно политики.
Марат проследил за моим взглядом «О, нет. Это счастливое исключение, это – гипнотизер, у нас таких много, гастролируют успешнее популярных групп». «Не поняла…» «Это Аллан Чумак. Он не одинок в своей популярности и профессиональной сфере. У нас со времен развала СССР гипнотизеры стали популярнее кинозвезд. Их знали все. Они заряжали кремы, воду, газеты, листовки, которые нужно прикладывать к больному месту». Я издала стон. «Это что-то из серии про расчески, ножницы, ножи?» Марат хихикнул. «Да, но дороже. Однажды моя собственная свекровь пыталась лечить Даринку портретом этого господина, она приклеила его под кроватью малышки. Там его увидела подруга Даринки – Катя, они играли в прятки, и Катька залезла под кровать. Она долгое время думала, что это или любовник мамы Дарины, или странная подкроватная икона. После небольшого совещания с Дариной они решили, что это икона, поэтому повесили ее под рушничком в углу комнаты. Свекровь была возмущена. Но ведь она сама назначила Чумака ответственным за выздоровление Даринки и за ее хорошие сны». Я смеялась. «Вот ты смеешься, а эти люди собирали стадионы тех, кто верил в них и велся на рекламу, люди закрывали глаза, размахивали руками, жуть. У вас есть такие?» «Точно нет. Есть только Ури Геллер, он гнет ложки. Первый, кто согнул ложку на отечественном телевидении, он очень популярен». «У нас он тоже популярен, ведет шоу «Феномен». Я немного о другом». «О чем?» «Вас закалил Гитлер. Он привил вам отвращение к любым гипнотическим штучкам. Сталин на нас таким образом не подействовал. Мы любили легенды, у нас забрали Бога, мы начали верить в коммунизм, забрали коммунизм и еще не вернули Бога, нужно было найти, во что верить, и мы коллективно породили всех этих экстрасенсов». «То есть ты считаешь, что Гитлер постоянно напоминает нам, что стоит держаться подальше от возможных коллективных психозов?» «Что-то в этом роде. У вас иммунитет». «А как же Геллер?» «Слушай, он, кажется, родился в Тель-Авиве, верно?» «Вроде бы». «Ну, кому бы еще немцы позволили пудрить себе мозги, если не еврею?» Я расхохоталась, как сумасшедшая. «Разве что туркам». «Тронулись!» – обрадовался Марат. Через несколько минут мы заезжали во двор. «Сейчас выпьешь таблетку, обезболивающее в моем доме всегда есть».
Я зашла в двухкомнатную квартиру Марата с небольшой кухней и огромным балконом, у дверей которого стоял велосипед, как бы намекая на то, что нас пригласили на трек. Посреди одной из комнат стоял большой овальный стол. Нас встретил Валера, который деловито жевал колбасу. «Привет, я Валера», – представился он, не замечая мою правую руку, которую я к нему протянула. Он ткнул мою левую, больно не было, но я дернулась от неожиданности. «Хорошо, что левая. Не будет мешать. Слушай, ты набросай что-то на стол. Чего стоишь? Давай, мечи икру».
Марат обнял меня и отвел на кухню. Достал таблетки, налил в стакан воды. «Выпей, должно полегчать». «Слушай, что я должна делать? Метать икру? Я правильно поняла? Это он после общения с аквариумными рыбками так стал говорить?» «Нет. Это означает, что поскольку в доме есть женщина и это ты, мы не будем накрывать на стол. Ибо все это дело женских рук. Ты должна нарезать хлеб, делать бутерброды, фаршировать яйца, готовить салаты, выкладывать колбаску и сырок – на одно блюдо, волнистыми рядами. И делать это очень быстро, потому что мы хотим выпить, но не будем этого делать без закуски, потому что мы не алканавты». «Что?» «Не умеешь?» – невинно спросил Марат, лукаво улыбаясь. «Я могу только заказать что-нибудь в Интернете, ну, или сходить в супермаркет». «Вот поэтому ваши мужчины охотятся за нашими бабами». Я фыркнула. «Ты не фыркай, а послушай меня». Я снова фыркнула. Именно в это время в кухню пожаловал Иван. Он принес две бутылки водки, которые осторожно, как биоматериал, уложил в морозилку. А еще две банки икры. «Масло есть?» Я призналась, что не знаю. Иван проверил. «Есть. Так бери, нарезай батон, намазывай маслом и выкладывай по пол чайной ложечки икорки. Пойду, покурю». И он исчез на балконе.
Ознакомительная версия.
