– Хорошо. – Она откладывает нож. – Все равно еды в доме больше нет. Остался только луфарь в морозильнике.
– А они хороши, только если мариновать в джине. Как я.
Почему всегда выставляюсь при ней дураком? Дело ведь не в том, что я красуюсь. Нет, красуюсь я сейчас перед Клэр.
– Уолтер, хватит стоять и нести чушь, принеси нам с Клэр выпить. – Мэдди обращается к Клэр: – Он отличный юрист.
Я бы мог об этом не упоминать, но решил оставить. Это смиряет мое эго. Я получил очень хорошее образование, и я опытный юрист. Я зарабатываю неплохие деньги. Мне это не то чтобы нравится. Чужие проблемы по крайней мере не дают слишком много думать о своих.
Я возвращаюсь с бутылкой вина.
– Идемте наружу, бежим от толпы, – говорю я Клэр. – И ты тоже, Мэдди.
Мы втроем выходим через кухонную дверь. Стоим на сырой траве. Теперь и Клэр сняла обувь. Мэдди закуривает сигарету. Она пытается бросить. Вечеринка шумит с противоположной стороны дома. Здесь темнее. Большое дерево, на котором висят качели, виднеется в тени. Луна и миллионы звезд наполняют небо. Вдали видны огни большого дома.
– Дом ваших родителей? – спрашивает Клэр.
Мэдилейн кивает.
– А слева дом Уолтера. Мы выросли по соседству. Но он свой сохранил.
Слишком темно, чтобы разглядеть мой дом сквозь заросли деревьев.
– Юриспруденция не так блистательна, как писательское ремесло, однако обеспечивает стабильный доход, – замечаю я.
– Не верьте, – усмехается Мэдилейн. – Уолтер непристойно богат. Даже если бы он не работал юристом.
Мой прапрадед основал «Тексако». В отличие от многих других семей мы умудрились не потерять свои деньги.
– Не выдавай все мои секреты, Мэдди. Я хочу, чтобы Клэр полюбила меня, а не мои деньги.
– Жаль, что любить в тебе, кроме денег, особенно нечего.
Клэр молчит. Ей нравится происходящее. Словно стоишь у костра; ее согревает наша дружба, она благодарна, что мы делимся ею с ней. Клэр кажется, будто она могла бы всю ночь стоять и слушать наши дружеские перепалки, не желая возвращаться в мир, существующий за пределами этого дома.
Но о чем она думает в действительности? Так легко понять, что на уме у Мэдди. У нее нет жилки обманщика. А эта будет посложнее. Она более закрыта.
Полночь. Толпа поредела. На старой плетеной мебели в углу веранды собралась небольшая компания. Гарри в центре. Семейная пара, Нэд и Сисси Траскотт. Нэд был соседом Гарри по общежитию в Йеле. Крупный мужчина, футболист. Сейчас стал банкиром. Я несколько раз за большие деньги защищал интересы его фирмы. Несмотря на это, отношения у нас теплые. И Нэд, и Сисси мне очень по душе. Клэр сидит с ними, слушает. Громко смеется, показывая красивые зубы. У нее славный смех. Напоминает серебряный колокольчик. Говорит Гарри. Он прекрасный рассказчик.
Подходит Клайв. Топчется перед ними, похоже, не очень твердо держится на ногах, ждет возможности заговорить. Все уже изрядно выпили.
– Привет, Клайв! – восклицает Гарри. – Садись.
Гарри тоже пьян, но держится хорошо. Всегда умел. Завтра встанет в шесть, будет насвистывать в кухне.
– Нет, спасибо, – говорит Клайв. – Спасибо за вечер. Клэр, нам пора. Я обещал, что мы поедем танцевать, помнишь?
– А нельзя остаться? На минуточку? Мне так весело.
– Оставайтесь, выпьем еще по одной, – приглашает Гарри. – Зачем вам ехать на танцы? Можете и здесь потанцевать.
– Спасибо, – произносит Клайв, заставляя себя улыбнуться. – Гости хотят обойти все злачные места. Освоить Хэмптон.
– Как хотите.
– Идем, Клэр.
Она неохотно поднимается.
– Спасибо большое, Гарри. Пожалуйста, передайте Мэдди, что я была очень рада с ней познакомиться.
Гарри тоже встает.
– Конечно. Рад, что вы смогли к нам выбраться. Осторожнее на стремнинах.
Они уходят, и Гарри принимается рассказывать очередной анекдот.
Проходит несколько недель. Субботнее утро. Клэр взяла напрокат машину. Она едет в дом Клайва. Они не виделись с тех самых выходных. Он был в отъезде, сказал, что на Дальнем Востоке. Или в Восточной Европе? К удивлению Клэр, Клайв опять ее пригласил. Она готова была отказаться, но он ей сообщил, что их пригласили на ужин к Уинслоу. Откуда я об этом знаю? Меня тоже пригласили. Забавно, но мне кажется, что идея была моя.
– Зачем тебе брать машину? – возразил Клайв.
Трата для нее была существенной, но Клэр настояла на своем. Она не объяснила ему, почему. Позднее рассказывала мне, что ее раздражало ощущение, будто она от него зависит, что ей хотелось иметь возможность ехать, куда она захочет и когда захочет.
Клэр уже подъезжала к Саутхэмптону и попала в затор на шоссе, начав жалеть, что решила поехать на машине. Солнце стоит высоко над чахлыми щетинистыми соснами, растущими вдоль шоссе, отражается от крыш дорогих машин, направлявшихся на восток, закрывающих ей путь сплошным потоком. Они ползут мимо заправок и мотелей, автосалонов и дорожных указателей. С дороги ничего интересного не увидишь. По другую сторону разделителя мчатся в противоположную сторону автомобили. Клэр жарко, она раздражена. Даже радио выводит ее из себя.
Когда Клайв позвонил, она уже почти перестала о нем думать и готова была двигаться дальше. Дана, ее соседка, сказала, что богатого красивого англичанина с домом в Саутхэмптоне бросит летом только дура. Можно подождать хотя бы до осени.
Она спрашивает себя, уже не первый раз, почему это делает. Понимает, что займется с Клайвом сексом. Любовник он опытный, хотя и эгоистичный, но Клэр потеряла к нему интерес. Это ничего не будет значить, просто небольшая плата за доступ. Она раздвинет перед ним ноги, а потом, когда он сделает свое дело, сдвинет их и уснет, и оба получат что хотели. Я ее хорошо представляю. Клэр будет издавать все положенные звуки, царапать ему спину, должным образом задыхаться и одобряюще стонать. Она не такая, какой кажется.
Кто же она? Наполовину француженка, как она мне расскажет позже. Гордится этим. Это придает ей экзотический шарм. Ее отцом был американский офицер с ирландской фамилией, выпускник колледжа, неотразимо выглядевший в форме и щедро тративший свое скромное жалованье. Ее родители познакомились, когда он получил отпуск на базе в Германии и отправился в Париж. Мать Клэр была моложе, только закончила монастырскую школу. Единственный ребенок, к тому же поздний. Отец – профессор Эколь Нормаль Суперьер. Они жили в старом доме в Аньер-сюр-Сен, пригороде, который известен в основном потому, что там расположен семейный особняк Луи Виттона. Я там бывал. Удивительно буржуазное место.
Родители Клэр поженились незадолго до увольнения отца в запас. Скромную свадьбу отметили в местной католической церкви. Шафером тоже был солдат. Пришлось делать все второпях, пока маленькая выпуклость, из которой получилась Клэр, была почти незаметна под платьем. Вскоре они переехали в его родной город в Массачусетсе, недалеко от Вустера. Затем появился второй ребенок, младший брат Клэр. Но ее мать так и не смогла привыкнуть ни к суровым зимам, ни к замкнутым обитателям Новой Англии. Ей тяжело давался язык. Она говорила с сильным иностранным акцентом. Клэр помнит, как мать часами пряталась в своей комнате, когда город накрывали долгие темные месяцы. Она начинала улыбаться лишь с наступлением весны. Отец Клэр все это время боролся. Он работал продавцом, потом брокером. Они купили новый дом – большой, в викторианском стиле, в унылом районе. Отец был успешен, но так и не разбогател. Бывали годы получше и годы похуже. Зеленый «Ягуар», украшавший одно время дорожку к дому, сменился «Бьюиком». У Клэр была своя комната, у брата тоже. Клэр ходила в школу, получала хорошие оценки, выучилась кататься на коньках и целоваться. Мать учила их французскому и водила по воскресеньям на мессу.
Каждый год мать Клэр ездила в Париж к родителям. Она брала с собой обоих детей. Клэр ненавидела эти поездки. Бабушка и дедушка казались ей старыми и далекими, обломками другого века, другой жизни. Однако ей нравилось гулять по парижским улицам и паркам. Этот мир был чем-то невообразимым для ее одноклассников, которые не выезжали за старые фабрики, окружавшие городок. Им и Бостон казался далеким, как луна. Клэр видела французских мальчиков своего возраста и представляла, что встречается с ними и они ее ждут. Они позволили бы ей курить их сигареты и ездить на заднем сиденье своих мотоциклов, а она изо всех сил держалась бы, сцепив руки на чьем-то плоском и твердом животе. Вместо этого они с матерью и братом послушно ходили по Лувру и сидели в кафе, где всегда заказывали комплексный обед. Однажды ради особого случая к ним присоединился отец, и они все вместе отправились на неделю в Ниццу, к морю. К тому времени дедушка уже умер, и бабушка от всех отстранилась, сидела в старом кресле у окна в мрачной гостиной среди черствого печенья и запаха тления. Это была их последняя поездка. Вскоре родители развелись.
