– Мы хотим найти идеальный яблочный пирог, – пояснил Мэттью.
– Или вишневый, – добавил Дин.
– Или вишневый. Или лимонный с меренгами. В общем, реально хороший пирог. В общем, смысл в том, чтобы осенью вернуться на учебу килограмма на четыре тяжелее, чем сейчас.
– И мы собираемся снять это на видео, – добавил Дин. – То есть снять типа документальный фильм, как мы едим пироги, пересекая Америку.
– Если мы выживем.
– А, да. Альфа водит как ненормальный. Мне рассказывали, что он пытался устроить гонки в этой его школе, как ее там?
– Кто такой Альфа? – спросила Фрэнки.
Зеда покачала головой, как будто пытаясь сказать: «Тихо, я потом объясню».
– Зачем ему устраивать гонки?
– Он посмотрел «Бунтарь без идеала»[6]. Ты же знаешь, он любит неприятности. В любом случае можешь представить себе этих парней из Нью-Йорка: как, ты хочешь с нами гоняться на этом «вольво»? Он же ездит на этом «вольво», который ему купила мать, подержанном и все такое. И Альфа в ответ: да, я сделаю вас на этом «вольво»! А потом они его увидели, и теперь они его боятся, потому что Альфа на «вольво» – это то же самое, что все остальные на чертовой гоночной машине.
Зеда закатила глаза:
– Вот придурок.
– Да нет, он не собирается участвовать в гонках, – засмеялся Дин. – Ты же знаешь Альфу, он любит трепаться.
– Но все-таки он водит как псих, – добавил Мэттью, – так что мы приедем либо отъевшись, либо в гробу, но в любом случае не такими, как сейчас.
– И привезем с собой кино об этом! – добавил Дин. – Как бы оно ни было.
– Нет, ребята, вы действительно придурки, – рассмеялась Зеда и встала, чтобы отнести поднос.
– За это ты нас и любишь! – крикнул Мэттью ей вслед.
– Может быть, да, а может быть и нет! – отозвалась Зеда.
– А куда делась Зеда? – спросил Мэттью у Фрэнки, которая поднимала свой велосипед.
– Уехала в Беркли. Она разбила отцу сердце, отказавшись ехать в Гарвард.
– А ее брали в Гарвард? – Мэттью, кажется, впечатлился. Фрэнки понравилось, как он при этом прищурился. – Кто же может отказаться от Гарварда?
Фрэнки пожала плечами.
– Ей это не интересно. Ей хотелось чего-нибудь подемократичнее. Подальше от дома. От отца трудно отвязаться.
Мэттью кивнул.
– Так что, показать тебе все?
– Я же сказала, я не новенькая. Ты меня просто не помнишь. – Фрэнки это все же обидело.
– Да я понял, что ты не новенькая.
– О.
– Но…
– Но что?
– Может, тебе все равно не помешает экскурсовод?
Он флиртовал с ней.
Мэттью Ливингстон, который нравился Фрэнки с тех пор, как она увидела его за сооружением этого дурацкого кукурузного Парфенона, хотя тогда она встречалась с Портером. Мэттью, при виде которого у нее начинало быстрее биться сердце. Мэттью, с этими широкими плечами, острыми скулами и очками в черной оправе. Мэттью флиртовал с ней.
– Помогите, помогите. Я истекаю кровью и не могу найти новый спортзал! – воскликнула она, театрально прижимая руку ко лбу.
– Вот, другое дело, – кивнул Мэттью и проводил ее туда, куда она направлялась, рассказывая байки обо всем, что им попадалось по пути.
На самом деле Альфу звали Алессандро Тезорьери, но его никто давно так не называл. На третий день его учебы на первом курсе (а сейчас он был на последнем) его статус лидера оказался настолько очевиден, что кто-то в шутку назвал его альфа-самцом, и это прозвище к нему так и прилипло.
Мать Альфы, Елена, никогда не была замужем за его отцом. Когда Алессандро исполнился год, она встретила симпатичного ювелирного магната и поступила к нему на содержание. Они встречались много лет, хотя никогда не жили вместе. Альфа вырос в роскоши: самые лучшие школы, пентхаус на Пятой авеню, загородный дом. Магнат ушел от Елены к женщине помоложе в то лето, когда Альфа закончил второй курс. Он оставил им пентхаус (содержание которого обходилось в чудовищную сумму) и исчез из их жизни.
Не заплатив за следующий год обучения.
Так что Альфа провел год в бесплатной школе в Нью-Йорке, успев за это время стать легендой Алабастер. Однако, несмотря на слухи о его триумфах в гонках, петушиных боях и настольном футболе, он был несчастен.
С приходом весны он, не посоветовавшись с Еленой, написал письмо директору Ричмонду, объяснив ситуацию (пентхаус так и не был продан, а попытки Елены попробовать себя в дизайне интерьеров не приносили особого дохода), и попросил разрешения вернуться на последний курс – на стипендию.
Его приветствовали как победителя. Фрэнки узнала всю историю Альфы от Мэттью, пока тот провожал ее до бассейна. И хотя Фрэнки промолчала – она чувствовала, что Мэттью вряд ли захочет, чтобы его перебивали, когда он рассказывает о своем друге, – она решила, что это больше напоминало возвращение с поджатым хвостом, чем триумф.
Остается ли вожак вожаком, если увезти его от стаи? – задалась вопросом Фрэнки. Сумел ли он пробиться на верхнюю ступень в новой стае или стал последним номером, никому не нужным чужаком? И если в новой стае он теперь вожак – а в этом были убеждены все, кто знал Тезорьери, – зачем бы ему вообще возвращаться в старую?
– А почему он вернулся? – спросила Фрэнки.
Они стояли у нового спортзала и смотрели сквозь плексигласовые окна на стену для скалолазания, высившуюся от пола до потолка. Фрэнки уже опоздала. Она знала, что Триш, скорее всего, уже плавает без нее. Но еще она знала, что, поскольку опоздала она из-за Мэттью Ливингстона, Триш ее простит.
– Не смог жить без меня, – пошутил Мэттью.
– Но если у него там была такая свобода? Устраивал петушиные бои в Нижнем Ист-Сайде, как ты говорил. Он не похож на парня, который захочет возвращаться в закрытую школу. У нас тут все расписано по часам, и кто-нибудь постоянно следит за тем, что мы делаем.
– Для таких, как Альфа, правила существуют, чтобы их нарушать. Он любит сложности, – пояснил Мэттью, переведя взгляд с альпинистов на Фрэнки. – Я думаю, для Альфы с его «вольво» и его ручным петухом город – уже пройденный этап. Он вернулся, чтобы сделать что-то действительно трудное.
Фрэнки покачала головой:
– Он вернулся, потому что из Алабастер проще поступить в хороший университет, да?
– Возможно, – согласился Мэттью. – Глянь-ка, легок на помине.
– Что?
– Это он. – Мэттью ударил кулаком по стеклу. – Альфа!
– На стене?
– Да, он на этой чертовой стене. Как будто из ниоткуда появился. Готов поклясться, что его только что здесь не было, верно?
Фрэнки пожала плечами и последовала за Мэттью, который вбежал в спортзал и скатился по длинной лестнице к подножию стены. Дин страховал Альфу, пока тот спускался с самого верха. Мэттью и Фрэнки стояли внизу и наблюдали.
Фрэнки думала, что Альфа Тезорьери окажется типичным итальянским плохим парнем, слегка небритым, одетым в черную кожу и на мотоцикле.
Но оказалось не так.
Он был парнем с побережья Джерси.
Тем самым, который выцыганил у нее мороженое.
Который сказал: «Видимо, я безнадежен».
Который сказал: «Я постоянно есть хочу».
Среднего роста, с песочного цвета волосами, с мощной грудной клеткой и лицом младенца. Альфа не смотрел на Фрэнки.
– Арррр! – зарычал он, спрыгнув на землю. – Эта стена только что пнула меня так, что я долетел до Тускалусы. Здесь и сейчас я объявляю этой стене войну, Дин. Ты меня слышишь? Я ее одолею до конца семестра.
– Ты не в форме, пес, – усмехнулся Дин.
– Да, такое впечатление, что каждый чертов кусок кокосового пирога, который я съел за лето, тянул меня вниз по этой чертовой стене. – Альфа театрально бросился лицом вниз на маты. – Теперь я буду лежать здесь в компании запаха грязных ног, – торжественно объявил он. – Это все, на что я сейчас способен.
– Пес, тут Ливингстон с какой-то девушкой.
Альфа вскочил с матов.
– Ливингстон! – закричал он, кидаясь к Мэттью. – Позволь мне выразить братскую любовь, вытерев о тебя свой пот! – Он вытер раскрасневшееся лицо о футболку Мэттью. – Как Винъярд[7]?
– Повсюду овцы, пес, – ответил Мэттью. – Овцы, насколько хватает глаз. А когда овцы заканчиваются, начинаются быки.
– Обожаю быков! – Альфа бросил короткий взгляд на Фрэнки. Интересно, он узнал ее?
– Ты их не видел, – ухмыльнулся Мэттью.
– Нет, правда, они такие суровые. Разве ты бы не хотел побычить? То есть стать быком? – спросил Альфа.
– Правильно, стать быком. И нет, спасибо, не хотел бы.
– Ты кто? – Альфа повернулся к Фрэнки. – Зови меня Альфа.
– Это Фрэнки, – сказал Мэттью.
Так значит, он ее не узнал. Фрэнки протянула руку, и Альфа пожал ее. Ладонь у него была влажная от пота, но Фрэнки помнила его рукопожатие.
– Извини за пот. Теперь, когда я вытер его о тебя, мы связаны на всю жизнь. Ты знала?
Она рассмеялась.
– Серьезно. Я делаю это только с теми, кто мне нравится. Ты же видела, как я сделал это с Ливингстоном? Это как кровное братство.
