– Напомни, Софс, как это будет по-французски, – окликнул ее Стивен из дверей.
– Il neige!
– Точно. Il neige.
– Извини за это все, – сказала Алисон, беря его за обе руки. – Я не хотела говорить тебе сегодня, но Софи так взволнована, и… Ты не против?
– Конечно нет.
– Потому что я боялась, что ты огорчишься.
– Ну, это же должно было случиться когда-нибудь, так? Если долго делишь постель с мужчиной. Но я рад за тебя, правда. За тебя и Колина. Передай ему мою любовь, хорошо? – (Алисон скептически прищурилась.) – Ну ладно, не любовь – передай ему… мои поздравления.
Маленький комочек снега ударил Стивена в щеку.
– Софи, положи снег обратно, он же грязный, там шприцы и все такое, – крикнула Алисон и опять повернулась к Стивену. – Эй, и еще раз, здорово получилось у тебя сегодня. Ты был великолепен. Я очень гордилась тобой.
– Спасибо.
– И я должна извиниться. За все, что тогда сказала.
– Ничего. Я знаю, почему ты так говорила.
– Но все равно. Я ошибалась. Это случается не очень часто, но в этот раз я ошиблась.
– Возможно.
– Нет, правда. Ты был… гениален.
Еще одно молчание.
– Когда вернется Джош, не знаешь?
– Может, завтра. Может, в понедельник.
– Ну… тогда наслаждайся моментом. Твой момент славы.
– Буду.
– И я надеюсь, это приведет к другим вещам. Я в этом уверена.
– Да, хорошо, держим пальцы крестиком.
Он поцеловал ее, потом поднял Софи на руки и крепко обнял.
– Ты был гораздо лучше, чем тот, – прошептала она ему в ухо.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю. – Потом очень тихо добавила: – Я очень, очень гордилась тобой.
Стивен еще раз обнял дочь, сказал, что приедет к ней в воскресенье, потом попрощался, и они ушли. Он закрыл служебную дверь, повернулся и увидел, что Донна ждет его, скрестив руки на груди.
– Им понравилось, да?
– Похоже на то.
– Хорошо, хорошо. – Донна попыталась улыбнуться, но это оказалось ей не под силу. – Ладно, Стивен, как думаешь, у тебя есть силы на короткий «разбор полета»? С глазу на глаз?
– Конечно, – ответил он. Этот тон он не слышал уже некоторое время: тон сестры Рэтчед[39]. Он также не мог не подумать, лучшим ли выражением было «разбор полета», но пошел за Донной сквозь служебную дверь в кулисы и осознал, что опять начал издавать свой звук: высокое гудение, гул отключенного реанимационного аппарата.
На сцене помощники режиссера готовили реквизит для субботнего утреннего спектакля. Донна и Стивен нашли два высоких табурета возле суфлерской будки и сели.
– Что ж, хорошо получилось сегодня.
– Спасибо, Донна. Я немного залип в начале.
– Да, мы заметили. Но к концу пошло лучше, а это главное, правда?
И снова Стивен не был уверен, что это главное, но для виду согласился.
– Еще раз спасибо, Донна.
– Теренс звонил и просил извиниться, что не смог приехать, но он ставит спектакль в Манчестере и просто не успел.
– Ну и ладно. Может, у него получится прийти завтра.
– Да-а. – Они немного посидели молча, пока Донна не встряхнулась и не начала: – В общем, слушай, Стив, я не хотела говорить тебе об этом перед спектаклем, чтобы не расстраивать, но дело в том… – Вот наконец-то перед ним замаячило Дело. – Дело в том, что… я разговаривала с Джошем.
Как это всегда говорили в фильмах про войну? Называй имя, звание и личный номер, больше ничего…
– И как он там?
– Он в порядке. Только что вернулся домой из больницы, немного не в себе от анестезии, так что было трудно понять, что он хочет сказать, но с ним все в порядке и с зубами тоже все будет хорошо.
– Слава богу!
Донна угрожающе сощурилась:
– Он уже дома и расслабляется.
С Норой, подумал Стивен. Дома с Норой.
– Он сказал, что упал. На улице, – скептически продолжала она.
– Да, так и есть.
– Похоже, рядом с твоим домом.
– Угу.
– И в это время ты был там?
– Да, да, верно.
– В общем, так: он признает, что был пьян и совершенно не в себе и что тебя винить не в чем. Он очень, очень стремился это подчеркнуть. Это все, что он хотел бы сказать по данному поводу, и, понятное дело, администрация желает нашей звезде счастья, так что мы все готовы оставить все как есть. Но ты будешь счастлив услышать, что он, скорее всего, снова выйдет на сцену в понедельник вечером.
– Да. Хорошо. Ну, после сегодняшнего спектакля меня это устраивает.
– Однако он попросил меня кое-что тебе передать.
– Хо-ро-шо.
– Джош сказал, он очень рад, что ты получишь свой Звездный Час, и надеется, что у тебя сегодня вечером все пройдет успешно. Но когда он придет в понедельник, то желает, чтобы духу твоего в театре не было. На самом деле, Стивен, он не хочет, чтобы ты еще когда-либо появлялся рядом с ним.
– О! Хо-ро-шо. От-лич-но, – сказал Стивен. Моя мотивация – сохранять достоинство. Держать себя в руках. Моя мотивация – не рассыпаться на кусочки. – Еще что-нибудь?
– В общем, нет. Разве что он попросил назвать тебя Иудой.
– Ясно. Иуда. Что ж… Значит, я уволен?
– Нет, не уволен. Ну да, да, ты уволен. Понятное дело, мы выплатим тебе все до конца контракта, за следующие две недели, до самого Рождества, и праздничные тоже. Тебе просто не нужно… самому приходить в театр.
– А кто будет играть Призрака?
– Я.
– Ты будешь великолепна.
– Спасибо. Мне нравится так думать.
– А как насчет двух спектаклей завтра?
– Боюсь, оба отменяются, – вздохнула она. – Дело в том, как ты уже заметил по публике сегодня, что в таком спектакле, который держится на одном актере, люди в основном хотят посмотреть на звезду. И что-либо меньшее их не устраивает, и они все хотят получить деньги обратно. Извини, вряд ли это можно было сказать деликатнее.
– Думаю, Донна, можно было сказать деликатнее.
– Да, возможно.
Они посидели еще немного, чуть улыбаясь напряженными не-улыбками, пока Стивен наконец не спросил:
– На самом деле, Донна, я тебе никогда не нравился, так ведь?
– Честно говоря, Стивен, я не испытываю к тебе никаких сильных чувств. – И Донна слезла с табуретки. – Всяческих удач с будущими планами, – пожелала она и медленно пошла через сцену; огромная связка ключей, как у тюремного надзирателя, колотила ее по бедру.
Стивен убирал в пакет свои вещи из гримерки и в последний раз повесил комбинезон в шкаф. Он выпил еще стакан теплого, выдохшегося праздничного шампанского, даже не почувствовав вкуса, выключил лампочки у зеркала, потом верхний свет и закрыл дверь. Потом, как он сделал сто двадцать три раза до этого и уже больше не сделает никогда, спустился по коварной черной лестнице, ведущей в правую кулису.
Бóльшая часть команды ушла домой, но он попрощался с теми немногими, кто остался: помрежами, костюмерами, техниками – людьми, которым искренне симпатизировал и по которым будет скучать. Он старательно избегал встречаться с ними взглядом, и, к счастью, никто не задал неловких вопросов и не упомянул о случившемся, хотя, похоже, все знали, что он больше не вернется. Все пожали ему руку, сказали свое «хорошо получилось сегодня, приятель», «ты был великолепен, Стив», «удачи на будущее», «увидимся как-нибудь». Он даже взял пару телефонов, зная, что никогда не сможет заставить себя их набрать.
Он остановился возле гримерки Джоша Харпера и вытащил из кармана похищенную фигурку из «Звездных войн» – ту, которую случайно уволок с вечеринки, – и прислонил Хана Соло к двери Джоша: бластер Хана поднят в салюте или в вызове, Стивен так и не понял. Потом у служебной двери он попрощался с вахтером Кенни, пожал ему руку, пожелал всего хорошего и вышел в ночь.
Снег все падал, еще гуще, большими грязными серыми хлопьями, которые зависали в воздухе, как будто не желая касаться земли. Движение по всей Шафтсбери-авеню стояло, и толпы людей скорее шаркали, чем шагали по водянистой серой каше. Стивен направился ко входу на станцию метро «Площадь Пикадилли», но не смог вынести мокрую пьяную пятничную толпу, торопящуюся на вечеринки или с них, так что вместо этого он перешел дорогу и подождал у Трокадеро автобус № 22. Пока он стоял в дверях магазина, его телефон пиликнул, и Стивен открыл сообщение. Оно оказалось от Фрэнка.
здорово получилось сегодня ты был супер извини не мог остаться до конца у мамы гастроэнтерит скоро позвоню. Ф.
Стивен стер сообщение, потом сел, неподвижный, безмолвный, отупевший и немного пьяный, на верхний этаж автобуса, пока тот полз по Пикадилли к Челси. В этот людный вечер пятницы почти под Рождество снег действовал на город катастрофически. Люди, пошатываясь, заходили в автобус и выходили, мокрые и запыхавшиеся, по большей части пьяные, смеясь и флиртуя, но Стивен не отрывал взгляда от окна, держа на коленях мешок и смотря на снег и толпы людей, поскальзывающихся и ковыляющих по Пикадилли, Найтсбриджу, Слоун-стрит, Кингс-роуд.
