– Как ты смеешь так говорить с моим сыном!
Насколько мне было известно, прежде она в жизни не повышала голос, тем больше было потрясение. Продолжила она сдержанным, но пронзительным голосом, дрожавшим от праведного негодования: Эллис ничего не мог поделать со своим дальтонизмом, так же, как другие несчастные – с тем, что у них пальцы сросшиеся, разве непонятно, и дальтонизм, кстати, достался ему не по ее линии. Заговорив о наследственности, она обвинила эту (тут она выбросила руку и указала на меня) в падении Эллиса. Неуравновешенная потаскуха, совсем как ее мать.
– Придержи язык! Ты говоришь о моей жене! – выкрикнул Эллис.
– Она не была потаскухой! – пробасил полковник.
Секунды две, может, три, в комнате было тихо, только тикали часы и бил крыльями кенар, пришедший в крайнее волнение. Он метался по клетке, превратившись в бледно-оранжевое размытое облако, и бился о прутья, роняя крохотные пушистые перышки.
Мы с Эллисом в ужасе посмотрели друг на друга.
– Ах вот как? – спокойно произнесла свекровь. – Тогда кем же она была, дорогой?
Полковник шевельнул губами, словно хотел ответить, но слова не шли.
– Ладно. Я всегда подозревала. Видела, как ты на нее смотрел, – продолжала свекровь.
Ее глаза неистово горели от неприличия всего происходящего.
– По крайней мере, ты не был настолько глуп, чтобы с ней сбежать.
Мне едва не захотелось вступиться за полковника, заметив, что на мою мать так смотрели все – просто не могли ничего с собой поделать, – но у меня хватило ума не открывать рот.
Свекровь внезапно повернулась к Эллису:
– А ты… я тебя предупреждала. Как бы неловко мне ни было, я, возможно, могла бы стерпеть, если бы ты просто решил уйти в загул, попастись на воле, но нет, несмотря на все крайне подходящие партии, что у тебя были, ты улизнул, чтобы жениться, – она замолчала, поджала губы и быстро покачала головой, решая, как меня назвать, – на этом. И я была права. Яблочко от яблони недалеко падает. То, какую жизнь ведете вы двое и этот скот Бойд, воистину позорно. Я с ужасом думаю о внуках. Хотя, честно говоря, я почти утратила надежду. Возможно, оно и к лучшему.
Она вздохнула и снова приняла спокойный вид, поглаживая лоб и глядя вдаль, чтобы насладиться своей победой. Ей удалось унизить всех в комнате, и она думала, что все кончено: гейм, сет, матч.
Свекровь ошибалась. Взгляни она на Эллиса, она бы увидела, что его шея и затылок под светлыми волосами наливаются ярчайшим алым цветом, который вскоре дошел до кончиков ушей.
– Что ж, поговорим о позоре, – с тихой яростью произнес он. – Ни я, ни Мэдди, ни кто другой не может сделать ничего, что навлекло бы на эту семью больший позор. Ты…
Его голос взмыл крещендо, пока опять не превратился в крик, и Эллис ткнул бокалом в сторону отца, выплеснув виски на ковер.
– Ты опозорил нас навеки, когда подделал те снимки!
Тишина, воцарившаяся вслед за этими словами, была ужасающа. Рот свекрови открылся изумленным «о». Маленький хрустальный бокал, который она держала в руках, выскользнул, упал на пол и разлетелся вдребезги.
Тик-так, продолжали идти часы.
Вот что мне рассказали о той истории:
В мае 1933 года в шотландской газете появилась статья, вскоре попавшая в газетные заголовки по всему миру. Бизнесмен (с университетским образованием, как потрудился уточнить репортер) с женой ехали по недавно построенному шоссе А82 вдоль северного берега Лох-Несса, когда заметили, как в спокойной воде плещется животное размером с кита. Редакция стала получать письма, в которых описывались похожие случаи, а сам журналист, оказавшийся еще и сотрудником береговой охраны, заявил, что лично видел «Келпи» по меньшей мере раз шестнадцать. Еще одна пара сообщила, что нечто, «напоминающее доисторическое чудовище», переползло дорогу перед их машиной, держа в пасти овцу. Свидетельства хлынули потоком, и в мире началось повальное безумие.
Полковник, с детства увлекавшийся криптозоологией и особенно морскими змеями, подхватил «нессиманию» в тяжелейшей форме. Он отслеживал статьи со все возраставшим беспокойством, вырезал их из газет и делал наброски, основываясь на приведенных описаниях. Он вышел в отставку, но праздность его не устраивала. В основном он заполнял пустоту охотой в Африке, но к тому времени она перестала его удовлетворять. Комната трофеев у него была самая заурядная. У кого нет шкуры зебры на стене, головы носорога или подставки для зонтиков из слоновьей ноги? Даже скалящееся чучело льва было уже не новостью.
Когда скептики признали первую появившуюся в печати фотографию чудовища, сделанную неким Хью Греем, неудачным снимком плывущей собаки, полковник пришел в такую ярость, что объявил о намерении поехать в Шотландию и лично доказать существование чудовища.
Он воспользовался гостеприимством троюродного брата, лэрда Крег-Гэрева, чье поместье располагалось недалеко от берега озера, и за несколько недель сделал множество снимков, на которых из воды поднималась изогнутая шея и голова морского змея.
Снимки были напечатаны и прославились по обе стороны Атлантики, и триумфальное возвращение полковника в Соединенные Штаты сопровождали фанфары. В его доме толпились репортеры, во всех ведущих газетах печатались статьи, все сочли его героем. Он повадился носить в городе потертый загородный твидовый костюм, по которому в нем сразу можно было признать знаменитость, и шутить, изображая британский акцент, что единственное, о чем он жалеет, это что нельзя выставить голову чудовища в охотничьей комнате, поскольку в самом Скотленд-Ярде его просили не вредить животному, и это было бы неправильно. Апогеем всеобщего помешательства стало его появление в новостном ролике перед «Это случилось однажды ночью», главным фильмом года.
Подобно Икару, он слишком приблизился к солнцу. Вскоре «Дейли мейл» напечатала статью, в которой говорилось, что след на воде не того размера, и выдвинула скандальное обвинение, будто полковник сфотографировал плавучую модель. За ней последовали подозрения в фотомонтаже: так называемые эксперты заявили, что с фотографиями поработали, а потом пересняли их, создав несколько иной ракурс и тени, а также изменив отражение. Полковник сам проявлял пленку и потому не мог себя защитить.
Мужчина клялся, что фотографии подлинные, и выражал возмущение тем, что кто-то усомнился в его искренности – именно из-за того, что он был достаточно честен и выполнил просьбу Скотленд-Ярда. Если бы он просто пристрелил зверя – а он привез с собой карабин, с которым охотился на слонов, как раз с этой целью, – никто не мог бы опровергнуть его заявление.
Последний гвоздь в крышку гроба общественного мнения был вбит, когда Мармадьюк Уэтерелл, видный охотник, несколько раз ездивший с полковником на сафари, прибыл на берег озера в сопровождении репортеров, объявив, что раз и навсегда докажет, что чудовище существует, и быстренько подделал его следы с помощью пепельницы из ноги бегемота – бегемота, которого полковник лично застрелил в Родезии.
Репортеров с их наглыми вопросами больше не привечали. Полковник оставил твид и акцент. Наброски и вырезки из газет, аккуратно наклеенные в альбомы, переплетенные в марокканскую кожу, исчезли. К тому времени, как в жизни Эллиса появилась я, тема была под запретом, и основной задачей семьи стало сохранение достоинства полковника.
Разумеется, то, что было под запретом для всего мира, никак не заботило наше трио, особенно когда полковник излишне рьяно обвинял Эллиса в том, что тот негоден к службе.
Это Хэнк предложил нам самостоятельно отыскать чудовище. То был прекрасный клапан для спуска пара, он позволял Эллису безжалостно язвить по поводу полковника; мужчина воображал, как добьется успеха в том, в чем потерпел неудачу его отец, и в то же время докажет, что кровь у него не жиже, чем у любого, кто ушел на фронт. Безобидная фантазия, выдумка, которую мы снова и снова вспоминали и обсуждали, обычно в конце долгой хмельной ночи, но так, чтобы нас не слышали – по крайней мере до новогодней вечеринки.
Эллис, стоявший рядом со мной, шумно сглотнул. Свекровь примерзла к креслу, рот у нее был по-прежнему открыт, пальцы разжаты, осколки хрустального бокала для шерри лежали у ее ног.
Лицо полковника налилось синевой, как шкурка спелой сливы, и на мгновение я испугалась, что его хватит удар. Он поднял дрожащий палец и указал на дверь.
– Выметайся, – сказал он чужим гулким голосом. – Пембертон пришлет твои вещи.
Эллис растерянно помотал головой:
– В смысле? Куда?
Полковник повернулся к нам спиной и облокотился на каминную полку, приняв позу.
– Куда? – спросил Эллис с нарастающим отчаянием. – Куда нам прикажешь идти?
По прямой спине мужчины и полному отсутствию ответа стало понятно, что куда бы мы ни направились, полковника это не волновало.
