– Ты действительно думаешь, что это могла быть Дженни? – Она почти рявкнула на меня. – Скажи мне, как это могло случиться?
Я села на диванчик напротив них, соображая, что и как сказать. Как сказать все, избежав жестокости, потому что случившееся казалось мне вполне ясным.
– Ноэль расстроилась, что ты была одна, когда у тебя начались роды. – Все они, не отрываясь, смотрели на меня. – Тед пытался попасть на самолет, а Ноэль была с Сэмом и со мной, ты помнишь? Но когда родилась Грейс, она вызвала сиделку, чтобы навестить тебя в роддоме.
– Она никогда там не появлялась, – возразила Эмерсон.
Опустив глаза, я вертела на пальце обручальное кольцо.
– Это то, что она рассказала нам потом, – тихо поправила я. И снова взглянула на Эмерсон. – Конечно, она сказала нам, что не была там, что она так и не успела. Что она устала, поехала домой и легла спать. Ты поверила, Эм, что она могла не зайти к тебе?
Эмерсон смотрела в сторону. Она все еще сжимала в руке прядь волос Дженни.
– Мама. – Дженни зажала руками уши, как будто стараясь не слышать, что происходит. – Я не могу этого вынести!
Я испытывала облегчение, что Грейс и я освободились от довлевшего над нами кошмара, но я снова переживала все испытанное мною за этот день, переживала за подругу, которую я так любила. Скажи Дженни, что она навсегда останется твоей, думала я, склонившись к ней, и Эмерсон, казалось, поняла мою невысказанную мысль.
– Я не знаю, что происходит, Дженни, – сказала она. – Мы в этом разберемся. Но мне не важно, кто произвел тебя на свет, твой отец и я вырастили тебя, и ты – наша дочь.
– Хейли нужна пересадка костного мозга, – вмешалась Грейс, еще больше осложнив ситуацию. – Они хотели выяснить, не являюсь ли я подходящим донором. Им нужен только соскоб с твоей щеки.
– Грейс, – сказала я резче, чем следовало бы. – Дай Дженни и Эмерсон разобраться в том, что происходит. Вспомни, как ты себя чувствовала пару часов назад.
Грейс тут же раскаялась в сказанном.
– Ты права, – согласилась она. – Простите. – Как она выросла за сегодняшний день, подумала я. Проехала одна сотни миль. Вошла в больницу. Согласилась пройти медицинские тесты, чтобы помочь сестре, которую она никогда не знала. Это была совсем другая девушка, не та, какой она была вчера.
– Я хочу домой, – сказала Дженни. – Не заставляй меня возвращаться в палату, мама. Пожалуйста, увези меня домой.
Эмерсон взглянула на меня.
– Я думаю, мы должны уйти, – сказала она. – Мне нужно поговорить с Йеном.
Я встала.
– Я пойду и скажу им, что мы уезжаем, – сказала я. – Я дам им твой телефон, Эмерсон, хорошо? И возьму их номер?
Эмерсон покачала головой.
– Я не хочу, чтобы они мне звонили, – сказала она.
Ну конечно, нет.
– Я дам им номер Йена.
Она кивнула. Я постояла немного, потом обняла ее и поцеловала в макушку Дженни.
– Я люблю тебя, Джен, – сказала я. – Я сейчас вернусь.
Я застала Анну сидящей на кровати Хейли, было заметно, что обе они плакали. Я могла представить, что они чувствовали – оказаться так близко к девушке, которую они и не надеялись найти, и не иметь возможности прикоснуться к ней или даже поговорить.
Анна вскочила и бросилась ко мне.
– Как она? С ней все в порядке?
Я кивнула.
– Ей и Эмерсон нужно о многом подумать, – сказала я. – Они не уверены… вы же можете себе представить, как они сейчас ошеломлены. Я пришла сказать вам, что они уезжают и…
– Нет! – взвыла Хейли. – Нам нужно поговорить с Лили!
Я покачала головой.
– Прости, Хейли, – сказала я, – но Дженни хочет домой, и сейчас, я думаю, это самое лучшее. Эмерсон поговорит со своим юристом, и он скоро свяжется с тобой и твоей мамой. Скажите, как ему вас найти.
Анна подняла с пола лежавший около софы портфель. Когда она достала визитку, я увидела, что она с трудом сдерживает слезы. Она добавила еще какие-то номера на обратной стороне. Я написала номер Йена на листке из своего блокнота.
– Мы не хотим причинить ей – Лили… Дженни – ничего плохого, – сказала Анна, отдавая мне визитку. – Мы хотим, чтобы все было по правилам. Но Хейли нуждается…
– Я знаю, – перебила я. – Дженни сейчас в шоке. И Эмерсон тоже. И я, если на то пошло.
– И мы, – добавила Хейли. – Правда.
Когда я повернулась, чтобы выйти из палаты, Анна схватила меня за руку.
– Грейс – красавица, – сказала она. – Когда я ее увидела, я подумала: «Какая красивая девушка», но здесь… – Она прижала руку к груди. – …я ничего не ощутила. Но когда я увидела Дженни, я сразу поняла. Даже если бы она не была похожа на двоюродных сестер Хейли, я бы все равно узнала ее. Как будто в дверях внезапно появился кусочек моего сердца. Можете вы это понять?
Я кивнула. Кусочек моего сердца находился в комнате в конце коридора, и в этот тяжелый день я почувствовала, что этот кусочек медленно и осторожно возвращается на свое место.
Грейс
Дженни и я сидели на заднем сиденье, машину вела моя мать. Машину Эмерсон нам пришлось оставить в больничном гараже. Выбора у нас не было. Только одна из нас четверых была в состоянии вести машину, и это была моя мама, и даже она справлялась не совсем удачно.
Все изменилось самым странным образом. Как будто тебе предстояло совершить что-то самое ужасное, что только можно было вообразить, например пройти босиком по горячим угольям, и вдруг это выпадает на долю твоей лучшей подруги. Ты знаешь, как она себя чувствует, потому что ты чувствовала то же самое, и тебе больно видеть, как это переживает твоя подруга.
Я думала раньше о том, как приходит любовь. Однажды, когда мне было одиннадцать лет, я вдруг поняла, что люблю Дженни так же, как люблю мать и отца. Мы были на пляже в Райтсвиле, играли на солнце и прыгали в волнах, и я была так счастлива. Я взглянула на Дженни и подумала: «Я люблю тебя», просто так вдруг подумала. Примерно через год Дженни сказала: «Я люблю тебя», когда мы говорили по телефону, так же как наши матери говорили друг другу эти слова, и моя жизнь вдруг расцвела новыми красками. Иногда любовь была болезненной. Когда два года назад Дженни сломала лодыжку, я сидела с ней на ступенях веранды, пока мы ждали «Скорую помощь», и мне казалось, что сломана моя собственная лодыжка, так мне было больно.
Теперь, сидя рядом с Дженни, я испытывала то же ощущение.
– Какие они? – спросила меня Дженни. – Эта девочка и ее мать? Я даже на них и не взглянула.
– Они симпатичные, – заверила я ее, хотя пару часов назад у меня не было к ним никакого чувства. Я подумала о холодности Анны. – Трудно сказать, потому что я, как ты знаешь, просто ворвалась к ним и сказала «Привет! Я – ваша дочь!» – так что они были просто поражены. А ты их еще больше поразила.
Эмерсон и моя мать тихо переговаривались на переднем сиденье. В течение первого часа нашей поездки я слышала слова вроде: «Я отказываюсь этому верить», «Это убьет Теда» и «Где мой ребенок?» Они говорили шепотом, я не хотела, чтобы Дженни их слышала, поэтому старалась заглушить их собственным голосом. Я слышала, как Эмерсон говорила с Тедом по телефону, но так тихо, что я не разобрала ее слова. Как она могла сказать Теду, что их дочь, возможно, и не была их дочерью?
– Расскажи мне… расскажи мне об этой болезни Хейли, – попросила Дженни некоторое время спустя.
– Это лейкемия, – сказала я. – Я только немного поговорила с Хейли, но она крутая. – Я почувствовала некоторую ревность: если Дженни действительно дочь Анны, у нее есть сестра. – Она кажется очень сильной. С виду не похоже, что она умрет сегодня или завтра, но это может случиться. – Я знала, что моя мать считает Дженни неспособной с этим справиться, но она должна знать правду. – Она умрет, если ей не сделают пересадку костного мозга, – добавила я.
– Теперь они захотят, чтобы я стала донором, ведь так?
– Ты не обязана, – сказала я. – Но мне кажется, ты должна. У сестры один шанс из четырех оказаться подходящим донором.
Эмерсон, должно быть, услышала меня. Она повернулась на сиденье.
– Даже не думай об этом, Дженни. Мы еще не имеем представления, о чем идет речь. И если ты окажешься тем ребенком, которого украла Ноэль, тебе не нужно ничего решать прямо сейчас. Ни о том, чтобы войти в их жизнь, ни о трансплантации. – Я никогда еще не слышала, чтобы Эмерсон говорила так твердо. – Тебе вообще ничего не нужно решать, если ты не хочешь, – прибавила она.
Дженни ничего не ответила, но, когда ее мать отвернулась и снова стала смотреть вперед, она обратилась ко мне.
– Что это значит? – спросила она – Что значит – быть донором?
– Сначала у тебя берут соскоб со щеки, – объяснила я. – Затем, если ты подходишь, тебе делают анализ крови. Если и это подходит, у тебя берут немного костного мозга. Я не знаю точно, как это делается. Если ты решишься, я пойду с тобой.
– Ты собиралась это сделать? – спросила она.
– Это не значит, что ты должна.
– Но ты такая трусиха. И ты намеревалась это сделать!
