– Что Лулу?
– Она до сих пор не пришла, и это странно. Обычно она первой появляется на любых семейных мероприятиях, помогает на кухне, а потом предпочитает наблюдать за людьми издалека. Что-то случилось, и это имеет отношение к тем чертовым книгам, которые мы нашли, – его глаза потемнели, когда он посмотрел на Эмми. – Ей семьдесят семь лет. Как человек может быть таким старым и до сих пор бояться прошлого?
Эмми искоса наблюдала за Хитом и задавалась вопросом, имеет ли он в виду только Лулу. Взглянув на письма, она заметила женский почерк и сразу же поняла, что много раз видела его.
– Мне не нужно другого подтверждения, Хит. Это почерк Мэгги – тот самый, который я видела на полях книг и на фотографиях в вашем доме.
Он стиснул зубы.
– Это меня не удивляет. В письмах есть интересные подробности. Вчера мы с отцом впервые прочитали их.
Эмми посмотрела на часы.
– Еще довольно рано. Ничего, если я почитаю их сейчас?
Хит указал на старую кожаную кушетку, стоявшую у стены под флагом.
– Давайте. Мы так и думали, что вам захочется это сделать.
Эмми устроилась на краю кушетки, а Хит сел рядом с ней и сложил руки на груди. Она приступила к чтению.
Переписка началась в августе 1943 года, очевидно, вскоре после того, как Роберт отправился за границу. Трудно было сказать, куда именно, потому что об этом нигде не упоминалось – скорее всего, из-за военной цензуры. Но в письмах он писал, что находится далеко от дома и скучает по хот-догам. Эмми подняла голову.
– Как вы сказали, когда они поженились?
– В июне 1943 года. А что?
Эмми пожала плечами.
– Просто это не похоже на переписку новобрачных, вот и все. Я помню письма Бена. Там тоже было много повседневных подробностей, но кроме того… – она помедлила, вспомнив о том, что привыкла спать с письмами Бена, прижатыми к груди, а утром бумага оказывалась влажной, словно оплакивая его отсутствие. – Но там были и эмоциональные аспекты. Здесь нет ничего подобного.
– То было другое время. Наверное, мужчин учили вести себя стоически и быть немногословными.
Эмми покачала головой.
– Не знаю. Мне приходилось читать много писем с фронта в исторических книгах. Вы слышали о письме Салливана Баллоу жене во время Гражданской войны, опубликованное в документальной антологии Кена Бернса? Оно так прекрасно, что хочется плакать. Он написал: «Моя любовь к тебе бессмертна», – она взглянула на письмо. – Думаю, когда человек смотрит смерти в лицо, он лучше слышит свое сердце.
– Иногда. – Хит посмотрел на Эмми, и она почувствовала, что между ними протянулась нить взаимопонимания, как между двумя солдатами на поле боя. – Что же случилось с Салливаном Баллоу?
– Он погиб через неделю после того, как отправил письмо. Я всегда думала о том, какую благодарность должна была испытывать его жена за это письмо. Но после Бена… не знаю. – Эмми покачала головой. – Возможно, ей было бы легче, если бы она не знала, как сильно он любил ее. Тогда она не знала бы, как много потеряла.
Теперь слова казались ей пустыми, и в них больше не слышалось истинной правды. Кожаная кушетка заскрипела, когда Хит подался вперед.
– Думаю, Бен был счастливчиком, если знал, что вы любите его. И он умер счастливым, зная об этом.
Эмми довольно долго молчала, а строки письма расплывались перед ее глазами, словно размытые временем. Как и тогда, когда ее назвали храброй, слова Хита пробили новую брешь в темной оболочке ее горя, словно занавес приподнялся над сценой и впустил немного света.
– Откуда вы так много знаете? – она продолжала смотреть на письмо.
– Ну, вы же видите, кто меня вырастил. Кроме отца и матери, которые сами по себе поразительные люди, у меня были Мэгги и Лулу. Меня окружали очень сильные женщины.
Эмми кивнула, не в силах посмотреть Хиту в глаза. Она продолжила читать переписку Мэгги и Роберта; все письма были подписаны «с любовью», но банальность содержания противоречила смыслу слова. В письмах определенно присутствовала нежность, но не было ничего похожего на бурю страстей между двумя влюбленными, которых разлучила война.
Закончив читать, она протянула письма Хиту.
– Спасибо, что дали прочитать их.
Он как-то странно посмотрел на нее.
– У вас есть какие-то соображения?
Эмми помедлила с ответом.
– Не думаю, что вам они понравятся.
Он снова скрестил руки на груди.
– А вы начните, а я вам скажу, если нужно будет остановиться.
– Хорошо. – Эмми откинулась на спинку кушетки. – Главный вопрос – кому Мэгги оставляла послания на книжных полях, потому что это был не ее муж. А Лулу заверила меня, что это не Джим, хотя она могла солгать. Но Джим умер в 1941 году, а некоторые книги были изданы в 1942 году, так что эта версия отпадает. Единственный другой мужчина – это Питер, но я совершенно уверена, что мужской почерк в записках не принадлежит ему. Разумеется, он мог умышленно изменить почерк. Но почему он это сделал, если уже предпринял столько усилий для тайной переписки?
Лицо Хита посуровело, и Эмми снова вспомнила о его нежелании разбираться с прошлым или будущим. Но ей казалось, что его потребность жить в настоящем была подобна шорам для лошади: человек пропускал многое из того, что происходило вокруг него. Взять, к примеру, ее, Эмми. Если бы не записки в книгах, она бы по-прежнему сидела в магазине своей матери, безразличная к смене времен года и не знающая о том, как медленно истаивает солнечный свет над болотом на закате, или о том, что скопы выбирают партнеров на всю жизнь, а аллигаторы не водятся в океане.
Хит встал, подошел к окну и выглянул на улицу.
– Что вы теперь собираетесь предпринять?
– Точно не знаю, но есть кое-что еще. Это письмо Кэт, кузины Мэгги. Оно было спрятано в книге из той коробки, которую вы нашли на чердаке в «Находках Фолли».
Хит посмотрел на нее, и на его лице отразилась неуверенность, как у человека, который собирался пройти по канату, натянутому между двумя высокими зданиями.
– Кому оно адресовано?
– Там не сказано. Но я прочитала его своей матери, и мы пришли к общему выводу.
– Это может причинить боль Лулу?
– Возможно. Хотя, скорее всего, она уже знает об этом.
– Тогда я готов попросить вас, чтобы вы остановились. Мы достаточно покопались в прошлом для одного вечера.
– Хорошо. – Эмми встала, немного разочарованная тем, что Хит может ясно видеть ее путь, но не различает собственный. – Спасибо за письма. Они многое прояснили, хотя в то же время вызвали не меньше вопросов.
Хит выпрямился.
– Есть еще одна очевидная вещь, о которой вы не упомянули. Я собираюсь рассказать о ней только потому, что если эта мысль посетит вас посреди ночи, вы не сможете заснуть до утра. Думаю, будет лучше избавить вас от такого неудобства.
Эмми приподняла брови.
– О чем вы?
– Даты рождения моего отца и свадьбы Мэгги и Роберта. Судя по всему, они поженились, когда моему отцу было шесть месяцев.
Эмми немного подумала.
– Вы правы. Наверное, я бы все равно рано или поздно догадалась об этом, но все равно спасибо. Это еще один фрагмент головоломки, но я не имею понятия, куда его встроить.
Они направились к выходу.
– Как думаете, ваш отец знает?
– Он никогда не упоминал об этом, но допускаю, что в какой-то момент до него дошло.
Эмми повернулась к Хиту.
– Знаете, если это правда, то этим вполне можно объяснить причину скрытности Лулу. Рождение внебрачного ребенка в 1940-х годах было настоящим скандалом.
Хит сурово посмотрел на нее.
– Теперь это к нам не имеет никакого отношения и может лишь расстроить пожилую женщину.
Эмми собиралась сказать, что им обоим известно – Лулу не хрупкий цветок, который придет в ужас от скандала, случившегося более шестидесяти лет назад, но тут дверь комнаты распахнулась. В проеме стояла Эбигейл; ее лицо было бледным, она тяжело дышала.
– Мою машину нашли рядом со старым участком на Секонд-стрит, – сказала она и прижала руки к груди. – Рядом лежала Лулу. Должно быть, у нее случился сердечный приступ, и ее отвезли в клинику Ропера в центре города.
– О нет! – Эмми бросилась к Эбигейл и обняла ее. – С ней все будет хорошо?
– Не знаю. Ей очень повезло. Какая-то женщина, выгуливавшая собаку, увидела, как она упала, и вызвала помощь по мобильному телефону. «Скорая» приехала примерно через пять минут, и врачи сразу же приступили к процедурам, – она сглотнула. – Слава богу, что та женщина оказалась рядом.
– Пойдемте, я сяду за руль, – Хит подтолкнул обеих женщин к выходу. – Сядем в фургон, чтобы отец смог поехать с нами.
– Но что она там делала? – спросила Эмми, стараясь сохранять спокойствие.
– Мы не знаем. Но с ней была лопата, как будто она хотела что-то выкопать.
Эбигейл сдавленно всхлипнула, и Эмми обняла ее.
– Успокойтесь. Мы с вами, – она сжала плечо Эбигейл, удивленная искренностью своих слов.
Они миновали группу притихших гостей и вышли за Хитом через парадную дверь. Эмми на мгновение остановилась и вдохнула прохладный осенний воздух, до сих пор пахнувший солью и болотом, и подумала о том, что хотела выкопать Лулу.
