Но все это обычная процедура выздоровления, верно? И в любом случае, все это было несколько месяцев назад, ясное дело, сейчас это меня уже не волновало.
Сара издала короткий смешок.
– Встречалась одно время.
– Вы расстались? – спросил я, ощущая физическую боль от напряжения, что принудил мышцы лица изобразить сострадание и сочувствие.
– Да… расстались.
– Жаль.
– Ну, ничего страшного. Значит, не судьба.
– Понятно.
– Мне было противно смотреть, как он бреет ноги.
– Понимаю.
Мы оба прочистили горло. Казалось, наступил подходящий момент.
– А ты? – спросила Сара. – Ты с кем-нибудь встречаешься?
– Нет, я ни с кем не встречался с тех пор, как мы расстались. – Я тут же понял, что звучит это поразительно плоско или, что даже хуже, это неуклюжий намек на то, что Сара всегда была единственной для меня и что моя сексуальная жизнь закончилась в тот день, когда она ушла от меня. – Но я жутко много мастурбировал, – поспешно добавил я.
– Ты стал настоящим писателем. – Сара звякнула ногтем об основание бокала. Звук оказался чистым, но очень-очень раздражающим. – Я прочитала твою книгу.
– Неужели!
– Да, и мне понравилось.
– Правда?
– Ну, честно говоря…
– «Обсервер» назвал мой роман душераздирающей историей, вызывающей ужас и напоминающей гноящуюся рану.
– Вот придурки, много они в этом понимают.
– О нет, это они ее так похвалили. Это серьезная художественная литература. Я написал ее не для того, чтобы угодить вкусам публики. Я надеюсь, что я достаточно хороший писатель, чтобы выйти за рамки категорий «понравилось» и «не понравилось».
– Ясно. Но мне книга показалась сырой. Ничего, что я тебя критикую?
– Все нормально.
– Я слышала, твоя книга довольно хорошо продавалась?
– Хмм…
– Разве нет?
– Она стала культовым хитом.
– Что это значит?
– Знаешь, что такое хит?
Она пожала плечами:
– Предполагаю, что да.
– Так вот, она была культовым хитом.
– Ясно.
Я небрежно махнул рукой:
– Неважно. Главное, что я остался верен себе… и я думаю, со следующей книгой дела пойдут еще лучше. Там действуют роботы.
– Роботы-убийцы?
– Я пока не решил. Знаешь, я скучал по тебе.
Я не мог больше сдерживаться. Я был поражен, что мне удалось сдерживаться так долго, честно говоря.
– Ну… да… – Сара опустила глаза и снова со звоном дотронулась до бокала. Звук действовал мне на нервы.
– Я… – «О господи». – Хочешь выпить еще? Я хочу попробовать напиток, который Хью и Мэри привезли из Гамбии. Они сказали, что там это пьют на празднествах, заправляют этим тушеное мясо и используют в традиционном ритуале наказания воришек коз. Хочешь попробовать? По-моему, очень забавно. На этикетке изображен дефибриллятор.[5] Что скажешь? А?
Она улыбнулась мне вполсилы.
– Нет, пей сам. А я пойду поболтаю с одним приятелем… Узнаю новые сплетни… Ну, сам понимаешь.
– Хорошо, конечно. А я пойду разберусь с этим напитком… Рад был увидеть тебя, Сара.
– Да, я тоже, Том.
Я энергично вышел из кухни и прошелся по дому.
Так, вот и все. Что еще можно было сделать? Или сказать? Я хотел, нет, мне просто необходимо было сказать Саре, что я скучал по ней. Сказать ей это, пока я трезв и разумен. Чтобы это не прозвучало так, словно брошеный бой-френд ноет по поводу своих чувств. Вместо этого я хотел заверить Сару, что она – особенный для меня человек и поэтому я скучаю по ней. Теперь история определенно канула в Лету. Неужели это все?! Не осталось никаких сомнений. С этого момента любые действия будут расцениваться как могильные раскопки, отказ успокоиться. Хмм… если таков был конец, то я слишком переоценил финал.
Ну и дела.
«Черт! Черт! Черт! Ты пожалеешь об этом, Том… Но вся проблема в том, что ты пожалеешь еще больше, если не попробуешь».
Я провел остаток вечера в разговорах с почти незнакомыми людьми на совершенно не интересующие меня темы. Мэри произнесла тост, который жутко смутил Хью, а потом мы спели песенку о том, какой он развеселый добрый малый. Потом Хью произнес короткую речь, в которой виртуозно умудрился соединить благодарности всем присутствующим и новости о том, что бактерии выработали иммунитет ко всем видам антибиотиков, так что определенно грядет новая эра эпидемий. Классический Хью: все зааплодировали и принялись подбадривать его. Все это время я держал Сару в поле зрения и в голове.
В конце концов я заметил, что она прощается с хозяевами. Я был в другом конце комнаты и не мог расслышать, что она говорит, но невозможно не распознать нечто вроде: «Ну, мне, наверное, пора двигаться» даже без звукового сопровождения. Я метнулся к ним.
– Ну… мне, наверное, пора двигаться, – сказал я. – Было очень весело, Хью… Мэри. – Я посмотрел на них обоих и улыбнулся. – А все невыпитое вино достанется Саре.
– А я тоже уезжаю.
– Правда?
– Да, меня ждет такси.
– Правда? Хм, послушай, а нельзя мне тоже им воспользоваться? Ты выйдешь у своего дома, а я поеду дальше. Так мне не придется тратить время на вызов такси и ждать, пока оно прибудет, и я оплачу весь счет, конечно же… – В знак вопроса я поднял брови и сохранял такое выражение лица целую вечность. Я заметил, как выпрямились Хью и Мэри, словно кто-то увеличил напряжение в их позвоночниках, повернув вентиль на пол-оборота.
– Я уверена, что тебе не придется долго ждать такси, Том, – сказала Мэри. – К тому же дом Сары и твоя квартира вообще-то не по пути, тебе придется много переплатить.
– Подумаешь, это всего лишь деньги! – нетерпеливо воскликнул я. – Сара?
– Мне все равно, – сказала она, пожав плечами.
– Сара, ты… – начала было Мэри, но Сара показала ей, что уже представляет, что именно Мэри собирается ей сказать, так что все в порядке и Мэри не о чем беспокоиться. Опередив хозяйку, Сара ответила:
– Ладно, пойдем, не хочу заставлять водителя ждать. Хью, еще раз с днем рождения. Мэри, я позвоню тебе на следующей неделе, хорошо? Пойдем, Том.
Торопливой походкой мы направились к такси.
Всю дорогу я был занят тем, что проверял каждое свое слово, как бы оно не выглядело словно намек на что-то другое. Мы разговаривали, словно играли в «табу».[6] Сара, казалось, чувствовала себя совершенно комфортно и ничего не имела против того, что я нахожусь рядом, только была чуть молчалива. Когда мы наконец остановились у ее дома и наступил решающий момент, в ушах у меня зазвенело.
– Ну… – сказала Сара.
– Ну… – кивнул я в знак согласия.
– Вот мой дом, – она махнула рукой в направлении дома.
Я высунулся в окно и увидел его в мрачном полусвете натриевых ламп.
– Выглядит все так же.
– Да. Но ты бы видел, что внутри! Я даже не пылесосила квартиру с тех пор, как ты был тут последний раз, – она рассмеялась. – Представляешь?
– А можно мне посмотреть, что внутри?
Смех Сары мягко оборвался, и она уставилась на меня в оба глаза. Не в том смысле, что она могла уставиться на меня как-то иначе, просто я хочу сказать, что ее взгляд был пронизывающим. Она ничего не сказала, и я тоже. Слышен был только рокот мотора, да тихое скрипение сидения и наше дыхание, но накал происходящего был запредельным и просто невыносимым. Воздух казался совершенно неподвижным, но у меня возникло ощущение, словно мне в лицо дует ветерок.
– Допустим, я скажу, что ты можешь зайти на чашку кофе… – произнесла Сара ровно. Еще мгновение на заднем сиденье такси, я бы и так нарушил тишину, напустив лужу, из-за невыносимо взвинченной атмосферы, – …будешь ли ты достаточно разумен, чтобы понять, что ничего, кроме кофе, не будет и ничего, кроме этого, я не хочу?
– Господи, конечно!
– Хорошо… Ты хочешь зайти на чашку кофе?
– Почему бы и нет.
Сара направилась к дому, пока я расплачивался с таксистом. Я не ожидал, что столкнусь с таким тревожащим сочетанием знакомого и незнакомого. В доме чем-то пахло. Но запах был не резким. Я понял: это пахло «нашим домом». Других слов не подобрать. Потому что невозможно чувствовать запах собственного дома, любое жилище пахнет так или иначе, но в своем невозможно различить запах, ваш нос просто не реагирует на него. А я чувствовал запах, запах нашего дома, который на самом деле почувствовать невозможно… вот такие пироги.
Сара приготовила кофе, и мы сели в гостиной. Я на диван, Сара – отдельно на стул.
Я оглядел комнату, которая выглядела точно так же, как и раньше. Я не мог не отметить, что на полу был все тот же ковер.
– Мне нравится твоя перестановка, – сказал я.
– Я пыталась создать некую ретро-атмосферу.
Я подул на кофе.
– Я действительно был так плох в постели? – спросил я.
– Ха! Единственное, что застряло в твоем мозгу, да?
– Нет-нет… просто…
– Ты был ничего.
– Ничего?
Сара сидела и улыбалась.
Я кивнул.
– Понимаю, – сказал я, – так ты собираешься так меня и оставить с этим «ничего», да?
