– Килиан, сегодня это неподходящее место.
– Боитесь?
– Только за вас.
– Не стоит. Помните, я вооружен.
Люка это заверение не впечатлило. Револьвер – плохая защита от разъяренной толпы. Килиан скинул сапоги.
– Полковник, что вы делаете?
– Хочу пройтись босиком по траве. Это лунное великолепие напоминает мне далекие дни в Пруссии, когда жизнь была гораздо проще.
– Вы не можете забыть то, в чем виновата ваша страна.
– Нет, не могу, Равенсбург. Но очень хочется попытаться.
Килиан основательно приложился к кальвадосу и протянул бутылку Люку. Тот покачал головой.
– Да полно вам! Глоток-другой меж победителем и побежденным…
– А, какой из меня победитель!
– Вы завоевали ее, Равенсбург. Мне с вами не потягаться.
Только сейчас Люк осознал, что разговор перешел на Лизетту. Полковник, всегда такой аккуратный, подтянутый и опрятный, сейчас бродил по лужайке босиком, то и дело прикладываясь к бутылке.
– Кстати, ей нравится. – Килиан взмахнул бутылкой. – Кальвадос. Запомните.
– Нет. Он будет напоминать ей о вас.
Килиан снова протянул ему бутылку.
– Равенсбург, давайте выпьем за Париж, за спасение города от гитлеровских пожарищ.
Люк неохотно взял бутылку.
– За это я выпью.
Килиан радостно смотрел, как он подносит бутылку к губам. Крепкая яблочная водка обожгла горло. Люк вспомнил, как пил кальвадос с отцом…
Килиан снова завладел бутылкой.
– Собираетесь напиться?
– И еще как!
– Хотите, чтобы мир узрел полковника Килиана в стельку пьяным?
Килиан загадочно улыбнулся.
– Угощайтесь.
Люк помотал головой. Килиан развернулся, бессвязно выкрикивая что-то навстречу ночи, а потом сделал еще глоток. Похоже, он пил весь день. Действие спиртного сказывалось – он нетвердо стоял на ногах.
– Не хватит ли? – спросил Люк.
– Нет. Я еще не утратил способность думать.
Люк вздохнул и огляделся. Издалека доносились выстрелы. На Елисейских Полях весело шумела толпа. Кто-нибудь из парижан забредет сюда, покинув безопасность родного квартала ради этих благодатных мест, где обычно прогуливались немцы.
В Париж вступали победоносные отряды французов, американцев и англичан, их приветствовали мужчины, целовали женщины. Среди ликования Люка не оставляли мысли о сотнях тысяч погибших мужчин, женщин и детей. Вот и его семья не дожила до этого дня. Франции еще предстоит оплакать людей, уничтоженных фашистами в концентрационных лагерях. Люк встряхнул головой, отгоняя прочь тягостные мысли.
Килиан, закрыв глаза, медленно кружил по лужайке.
– Полковник, нам пора.
– Никогда мне уж не танцевать, – с трудом выговорил тот. – Никогда не обнимать женщин…
Он повернулся, собираясь добавить что-то еще, и в этот миг Люк краем глаза заметил какое-то движение сбоку. Из-за поворота на дорожку выбежала стайка юнцов, жаждущих затеять драку.
– И что это у нас тут? – поинтересовался подросток лет пятнадцати, с совсем еще детским лицом и копной черных волос. В руке он держал револьвер.
Люк обвел всю компанию тяжелым взглядом. Вооруженный паренек, похоже, был самым старшим. Его спутники отчаянно трусили и нервно поглядывали на бравого предводителя.
– Все в порядке, ребята. Только без неприятностей, идет? – решительно заявил Люк, вскидывая руки, чтобы продемонстрировать, что он не вооружен.
– Да это ж нацист! – завопил один из юнцов.
– Нет, ничего подобного! – поспешно возразил Люк. – Разве я похож на нациста? Я сам из маки! – Хорошо, что он не забыл сегодня приколоть значок маки – двойной крест. Он торопливо отвернул воротник. – Вот, смотрите, я такой же француз, как и вы.
– Мы про него говорим! – крикнул парень с револьвером.
– Про него? Не глупи! Он снял этот мундир с фрица, которого сам же и убил. Гляньте, чего мы стащили. Хотите?
Слова Люка не убедили мальчишку, но бутылка притягивала.
– Дайте им бутылку, – шепнул Люк Килиану.
Полковник, вынырнув из мира расплывчатых грез, начал осознавать происходящее. Он выхватил пистолет, взвел курок и наставил оружие на мальчишек.
– Руки прочь от моего кальвадоса, – произнес он. По-немецки.
Юнцы испуганно отшатнулись. У вожака тряслись руки.
– Ты хоть стрелять-то из этой штуки умеешь? – спросил его Килиан по-французски.
– Да он бош! – завопил тот.
– Да, юноша, именно, – прорычал Килиан. – А вот он – нет. Мой спутник. Он ровно тот, кем представился. Верный француз. Отважный партизан. Поймал меня и привел сюда – надо полагать, чтобы тут и прикончить.
– Это правда? – спросил юнец.
Остальные попятились. Глаза Килиана горели опасным огнем, а дуло пистолета уставилось мальчишке в сердце. Нет, полковник не промахнется.
– Как тебя звать? – спросил Люк дрожащего вожака.
– Дидье, – ответил кто-то за него.
– Опусти револьвер, Дидье, – мягко попросил Люк. – Я потом все объясню.
– Ты соврал? – выкрикнул Дидье. – Ты партизан, а он фриц?
– Дидье, я тебе сейчас все докажу, – с неожиданной рассудительностью вмешался Килиан.
Он резко развернулся к Люку и без предупреждения выстрелил.
Люк рухнул на землю.
Юный сорванец ошеломленно застыл.
– Ну что, Дидье, ты готов пустить эту штуку в ход? – продолжал Килиан. – Или ты такой же трус, как и все французы, позволившие нам захватить вашу страну?
Полковник нарочно дразнил мальчишку.
– Килиан, не смейте! – прохрипел Люк, морщась от резкой боли, пронзавшей грудь. Он сам еще не понимал, куда именно ранен. Сейчас его это не волновало.
Полковник не обратил на него внимания.
– Ха, горстка подлых трусов! – выкрикнул он. – Ждете, пока американцы с англичанами вас спасут. Даже с пистолетом в руках вы ни на что не способны…
Дидье нажал на курок. Люк завопил от отчаяния. Килиан упал на землю рядом с ним. Мальчишки с визгом бросились наутек и скрылись в ночи.
Люк судорожно огляделся: помощи ждать было неоткуда. Луна скрылась за тучами, лужайку окутала мгла.
Пуля прошла навылет, через плечо. Люку было больно, из раны хлестала кровь, но он думал только о Килиане. Обвинит ли Лизетта его в случившемся? Люк переполз неровную тропинку и подобрался к недвижно лежащему на земле полковнику.
– Килиан!
– Больно, черт возьми! – простонал он.
– Зачем вы это сделали?
Килиан слабо засмеялся.
– Мне хотелось всадить в вас пулю с той самой минуты, как я увидел фотографии, на которых вы целовались с Лизеттой.
Люк поморщился от боли.
– Чистая работа.
– Я хороший стрелок. Вы поправитесь. А я добился своего.
Люк осмотрел полковника. В призрачном лунном свете кровь выглядела темной и зловещей. Ее было много. Слишком много. Килиан умирал.
Люк сердито провел рукой по волосам, от досады и отчаяния не зная, что и предпринять. Надо найти помощь.
– Вы нарочно подставили себя под пулю. Можно было…
– Равенсбург, заткнитесь, – приказал Килиан, задыхаясь. – Дайте мне сказать, что я хочу. У меня мало времени.
Люк умолк.
– Так проще. Я не попаду в плен, не пойду под суд… – Он вздохнул. – Пуля почетней. Дидье неплохо стреляет.
Он закашлялся.
– Килиан, послушайте… Маркус…
– Я же сказал, помолчите. Вам придется любить ее за двоих. Видит бог, мне нелегко умирать, зная, что она станет вашей. Но я понимаю: она с тем, кого любит. Она предпочла вас. – Лицо его исказилось от боли, он застонал. – Вы должны…
Он попытался сунуть руку в карман, но лишь бессильно уронил голову, не в силах сдерживать боль и смерть.
– Что?
Люк склонился над умирающим, силясь разобрать его слова. Килиан так и не дотянулся до кармана. Люк вытащил залитый кровью конверт.
Он приподнял Килиана, подпер его здоровым плечом. Они лежали бок о бок, точно товарищи по оружию – похожие друг на друга, как братья.
– Адрес надписан, – из последних сил выговорил Килиан. – Отправьте его, когда все будет кончено. Обещайте! – простонал он в новом приступе боли и ухватил Люка за рубашку. Светлые глаза в сумерках казались совсем нездешними.
– Обещаю.
– И дайте напоследок глотнуть кальвадоса. Хочу умереть, чувствуя на губах прикосновение любимого напитка.
Люк неохотно плеснул в рот Килиану капельку кальвадоса.
– Спасибо, – прошептал полковник, проведя языком по губам. – Bonsoir , Лизетта, – выдохнул он. – Слова прощания так великолепно звучат по-французски, правда?
Вопрос умер вместе с ним. Глаза Килиана закрылись. Люк лежал рядом с ним в мягком лунном сиянии, задыхаясь от горя.
25 августа 1944
Лизетту разбудили ликующие крики под окнами. Через несколько мгновений она поняла, что находится в отеле «Рафаэль», где забылась глубоким сном в постели Килиана.
Ночью в комнату никто не заходил. Мундир Килиана накрывал девушку вместо одеяла. Лизетта вскочила и отправилась в ванную – привести себя в порядок. Она выглядела свежей и опрятной: волосы уложены, платье не измялось. Девушка погляделась в зеркало и слегка пощипала себя за щеки, но это не очень помогло. Она исхудала, под глазами пролегли черные круги, скулы обострились. Маркус пришел бы в ужас, но Лизетта ничуть не отличалась от остальных голодающих парижан.
