Ави Дешлер возвращается домой с работы в расположении ума пободрее.
– Сервер в глубинке? Не переживай, мы переключились на тот, что в Лапландии. А новости получше, – с надеждой, – в том, что, я думаю, меня пнут.
Брук взирает на свой живот, как географ с мировым глобусом.
– Но…
– Не, погоди, я еще не начал про пакет компенсации.
– Присматривайся к формулировке «расширенное увольнение», – советует Максин. – Это значит, что в суд не подашь.
Гейбриэл Мроз, не слишком уж таинственно, ушел в молчанку. Его хотя бы отвлекло, надеется Максин.
– Талит должно быть немного безопаснее, – пытается она успокоить Марку. – Она хорошая девочка, дочь ваша, не безмозглое что-то, каким выглядит поначалу.
– Лучше, чем я в ней готова была признать, – что и впрямь удивительно, ибо Максин подразумевала, что Марка вообще не умеет даже изображать угрызения совести. – Слишком хороша для такого говенного родителя, как я. Помните, когда они маленькие и еще держатся за руку на улице? Я их, бывало, таскала на своей скорости, им скакать приходилось, чтобы не отставать, куда это я направлялась в такой спешке, что даже с детьми погулять нормально не могла? – Сейчас у нее начнется какой-то акт покаяния.
– Придет время, и навыки говенного родителя станут олимпийским видом спорта, как мишпахафон, еще поглядим, пройдете ли вы квалификацию, а меж тем бросайте-ка эту мину святоши, сами же знаете, у вас и хуже получалось.
– Гораздо хуже. Потом я на много лет отказалась об этом думать. А теперь вот так, типа, как же мне хоть…
– Рветесь повидаться с нею больше всего на свете. Послушайте, Марка, вы просто нервничаете, давайте вы вдвоем ко мне придете, это нейтральный уголок, выпьем кофе, закажем ланч откуда-нибудь, – как выясняется, в «Аппетитном у Зиппи» на 72-й, где человек до сих пор может найти сэндвич с гигантски перефаршированным говяжьим рулетом и куриной печенкой с экспериментальным русским майонезом на луковой булке, что в этом городе редкость с глубин прошлого века, в абзаце, выделенном ему в меню навынос, на который Талит мгновенно наводит свой трансфокатор.
– И ты действительно собираешься есть такое? – Марка, невзирая на упреждающий взгляд Максин.
– Да нет, мама, я просто подумала, что посижу и какое-то время на него посмотрю, у тебя с этим не будет возражений?
Марка, мысля быстро:
– Я просто, если ты себе его по правде возьмешь… можно мне будет малюсенький кусочек попробовать? Если не жалко поделиться?
– Вы уже сколько еврей? – Максин уголком рта.
– Откуда, по-твоему, у меня такие пищевые склонности? – Талит, пассивно-агрессивно переходя к ногтю. – Пиршества, что ты заказывала на дом, я подхожу к двери, а там целая бригада детей-доставщиков с мешками…
– Двое. От силы. И только тот один раз.
– Ожирение, проблемы с сердцем, тра-ля-ля, да наплевать, лишь бы в нужном количестве, а, мама?
Тут может потребоваться тонкое вмешательство.
– Ребята, – объявляет Максин, – чек, мы все участвуем, ОК? Может, пока не доставили, мы б могли… Марка, вы заказали «Особый восход» с двойным говяжьим беконом и колбасой, плюс латкес и яблочный соус, плюс еще латкес на гарнир и…
– Это мое, – грит Талит.
– ОК, у вас говяжий рулет… картофельный салат на сэндвиче – это еще 50¢…
– Но ты себе взяла лишний огурчик, будем считать, что компенсация… – Деградирует, как Максин и надеялась, в старые учения счетоводы-на-ланче, боже упаси нас от реальной налички на реальном столе, что, хоть и потребляет энергию, полезную для всякого другого, все равно того стоит, если более-менее заземляет всех в реальности. Оборотная сторона, допускает она, в том, что ни та, ни другая не погнушаются разыграть этот ланч стратегически, пытаясь вызвать достаточно тревожности, чтобы испортить или вообще уничтожить кому-нибудь аппетит, а этим кем-то Максин лучше не быть, вот и все, ибо сама она ожидает Полезный Комбо с Турецкой Пастрами, чье описание в меню обещает побеги люцерны, двуспоровые шампиньоны, авокадо, майонез с низким содержанием жира и прочее иное в смысле искупительных добавок. Заказ этот вызывает у двух других взоры отвращения, поэтому хорошо, хорошо, хоть в чем-то они согласны, уже начало.
Состязательная математика, ошибки реальные и тактические, вычисление чаевых и как поделить налог на продажу, продолжается, пока снизу не жужжит Ригоберто. Оказывается, что доставочный пацан всего один, но он, похоже, катит еду по коридору на какой-то тележке.
Вот наконец вся поверхность стола в столовой покрыта контейнерами, банками газировки, вощеной бумагой, пластиковой упаковкой, а также сэндвичами и заказанными гарнирами, и все интенсивно обжираются, не обращая внимания на то, куда, помимо ртов, оно все поступает. Максин берет короткий перерыв пронаблюдать за Маркой.
– Что же стало с «растленным артефактом…» чем оно там было?
– Повднегхо гуабфидауижжма, – кивает Марка, снимая крышку с очередного контейнера капустного салата.
Когда деятельность по набивке лиц немного замедляется, Максин задумывается о том, как тронуть тему юного Кеннеди Мроза, но мать и бабушка ее опережают. По словам Талит, ее муж сейчас стремится к опеке.
– ОХ, нет, – детонирует Марка. – Нет уж, кто твой адвокат?
– Глик Горнисон?
– Они меня однажды отмазали от наезда за клевету. По сути, хорошие салунные бойцы. Как все пока выглядит?
– Говорят, единственный просвет в том, что я не оспариваю никакие деньги.
– Они вас, э-э, не интересуют, деньги? – Максин скорее любопытно, чем поразительно.
– Не в такой мере, как их – они трудятся над непредвиденными обстоятельствами. Извините, я могу думать только о Кеннеди.
– Передо мной не извиняйся, – грит Марка.
– А вообще-то должна, мам… так вас, ребята, все время разлучала…
– Ну, полное разоблачение, на самом деле мы урывали себе по паре минут, когда удавалось.
– О, про это он мне рассказывал. Боялся, я стану сердиться.
– А ты нет?
– Это проблема Гейба, не моя. Вот мы и помалкивали.
– Еще бы. Не годится распалять патриархальный гнев. – Максин, видя, как обретает форму дальнейшая, но не всегда полезная фраза «ебаная половая тряпка», упреждающе хватает как-то пропущенный маринованный огурчик и сует Марке в рот.
И так весь ланч и паденье дня, через вечер декретного времени, слишком яркий для зимы, в которой, по их прежнему мнению, пребывает большинство нью-йоркцев. Максин, Талит и Марка перемещаются в кухню, затем из дому, на улицу, сквозь медленно густеющий уличный свет к Марке.
В какой-то момент Максин спохватывается, что нужно позвонить Хорсту.
– Сегодня у нас вечер только для девушек, кстати.
– А я спрашивал?
– ОК, усовершенствуешься. Кроме того, мне может понадобиться «импала».
– Ты случайно не будешь вывозить ее за пределы штата?
– А у нас что, какая-то федеральная ситуация?
– Небольшая оценка рисков, только и всего.
– До этого может и не дойти, просто спросила.
Талит случается выглянуть в окно на улицу.
– Бля. Там Гейб.
Максин видит, как ко входу подтягивается белоснежный растянутый лимузин.
– На вид знакомый, но откуда вы знаете, что… – тут она засекает хорошо известные итерированные диагонали логотипа «хэшеварзов», нарисованные на крыше.
– Его личная спутниковая связь, – поясняет Талит.
– Персонал тут – все родня между собой, вроде почетных членов «Мара Салватруча», – грит Марка, – поэтому проблем быть не должно.
– Если они знакомы с тем, как выглядят купюры по $100 в больших количествах, – бормочет Талит, – Гейб тут окажется, ты и опомниться не успеешь.
Максин хватает сумочку, которая, как она счастлива ощутить, сегодня тяжела, как положено.
– Здесь есть другой выход, Марка?
Служебный лифт в подвал, пожарная дверь во двор на задах.
– Подождите тут, ребята, – грит Максин, – я вернусь с машиной, как смогу.
Ее местная, «Парковка Искрискорость», сразу за углом. Пока ей выкатывают «импалу», она проводит краткий инструктаж Эктора, парня на воротах, по ИПС[147] Рота, насчет которого его неверно информировали в смысле достоинств перехода с традиционного.
– Без взыскания? Это не сразу, вас заставят ждать пять лет, Эктор, извините.
К дому Марки она возвращается и обнаруживает, что все как-то уже на тротуаре перед входом, посреди вопль-матча. Шофер Мроза Гюнтер ждет за рулем урчащего вхолостую лимо. Далеко не та нацистская обезьяна, которой ожидала Максин, он оказывается, быть может, чересчур напомаженным выпускником Рикерза, который темные очки носит на кончике носа, чтоб ресницам экстра-длины было удобнее.
Ворча, Максин паркуется вторым рядом и вливается в веселье.
– Марка, пойдемте.
– Как только прикончу этого уебка.
– Не встревайте, – советует Максин, – ее жизнь – ее дело.
Марка неохотно садится в машину, а Талит тем временем, на удивление спокойная, продолжает свою взрослую дискуссию с Мрозом.
