Алан А. Милн
Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр
© A. A. Milne, 1905, 1946
Школа перевода В. Баканова, 2013
© Перевод. А. Комаринец, 2014
© Издание на русском языке AST Publishers, 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)
Дамы и господа, это Амелия. Это ее отец и мать. А это – ее собака. По причине болезни отсутствует брат Амелии.
Амелия, как вы изволите видеть, в самой середине. В руках у нее книга – несомненно, большой интеллектуальной ценности. И наверняка про Войну за независимость Америки[1]. Амелия, как вы вправе предположить, всерьез думает о публикации Американской энциклопедии. «В» – Война. См. «Н» – Независимость. Это будет бесценное справочное издание, так что подписывайтесь сейчас, пока не поздно…
Вы уже заметили, какие длинные и красивые у нее ресницы. Она беспечно опустила взор на книгу. Наверное, это всего лишь семейный альбом фотографа.
На ней (к сведению господина сочинителя) «простого покроя платье из мягкой струящейся белой ткани». На талии «красная роза, в волосах еще одна». (Это тоже к сведению господина сочинителя. На большее он все равно не отважится.)
Ее щечки тронуты нежным румянцем юности. Уголки губ восхитительно изогнуты вниз. А нос, с вашего позволения, весьма изысканной формы.
Вот этот джентльмен справа – отец Амелии. Он держит руку у лба. Нам представляется, что он сочиняет воскресную проповедь. У него седые волосы и снежно-белая борода. В общем, славный бодрый старикан.
Мать Амелии слева. Она тоже смотрит на книгу в руках дочери. А это жена фотографа? Боже, что за пугало!
Собака Амелии. Вопрос: неужели это собака?
Про фотографию, пожалуй, все. Брат Амелии, как говорится в письме, прихворал. Ногу сломал. Он учится в Корнеллском университете. Памятуя о том, как в Америке играют в футбол, радуйтесь, что сломана только нога. Мы уверены, что, на радость родителям, он – прилежный студент.
А теперь мы аккуратно уберем и письмо, и фотографию в самый потайной ящик…
Письмо написано Амелией – робко, местами с чужих слов. «Мама хочет, чтобы я сообщила вам, что мы не сможем приехать в Англию раньше начала года… Мама считает, что вам будет интересно посмотреть на нашу общую фотографию. Папа хорошо получился. Топотун просто прелесть, правда? А на меня смотреть страшно…» (Топотун, видимо, собака.) «Мой дорогой Тедди», – начинает она, зачеркивает «Тедди», пишет «Эдвард», но потом вновь меняет на «Тедди». Очень мило.
Письмо помечено «С борта парохода “Антилопа”». В последнее время Амелии нездоровится, поэтому все семейство едет в Англию через Сан-Франциско, Тихий океан и прочие места. Не мешало бы найти их на карте. В географии я никогда не блистал…
Но кто такая Амелия?
Читая приключенческий роман, я пропускаю пространные описания невероятной красоты видов, что предстают перед взором героя, затаившегося на кокосовой пальме. Быстро долистываю до слов: «В тот миг Джорджу было не до этого. Малайцы уже…» И сейчас я как тот самый Джордж. Однако, наслаждаясь юмористическим произведением, я тщательно штудирую скучнейшие на первый взгляд отрывки – вдруг там скрыта очередная шутка автора? Впрочем, у нас не приключенческий роман, и если вы пропустите страницу, я не обещаю, что следующая будет интереснее. Не смею назвать это произведение и юмористическим. По причине чего не бойтесь, что ненароком упустите повод посмеяться от души. Так что к последующему вскоре разъяснению родословной Амелии приступайте безо всякой надежды и страха.
Итак, начнем. С отцом Амелии я впервые встретился на собственных крестинах, когда он нарек меня Уильямом Эдвардом. (Он одарил меня массивным серебряным кольцом для салфеток, которое я иногда рассматриваю.) Будучи до сих пор моим крестным отцом, он много лет был еще и моим опекуном. Англичанин по рождению, он женился на американке, уехал в Штаты и обосновался там. Однако почти каждый год он наведывался в Англию проверять, как идет мое образование. (В основном он приезжал один, иногда вместе с женой. Дважды им составляла компанию и Амелия – в возрасте шести и двенадцати лет.) В детстве меня окружало несметное количество тетушек, кузин и всяких прочих заботливых нянюшек, следивших за бытовыми мелочами. (К примеру, разбирали мои носки и прочее.) Остальным заведовал отец Амелии. Он выбрал мне школу и колледж, тратил за меня мои деньги (около трехсот фунтов в год), пока я не достиг совершеннолетия, а в тягостные минуты выступал в роли апелляционного суда. В конце концов, он пастырь пресвитерианской церкви, и я называю его «папа Уильям»[2]. Я многим ему обязан.
С матерью Амелии мы никогда не ладили. Она какая-то угасшая. В последний визит (четыре года назад) ее, похоже, расстроило и вызвало некоторое раздражение присутствие подросшей дочери. Не побоюсь этого слова – ревность. Я зову ее «тетушка Энни», и она всегда целует меня в лоб.
Что касается Амелии и меня самого, если вы настолько добры, чтобы проявить к нам интерес, то вы узнаете все, что нужно, когда дочитаете до конца последнюю главу. (Любимый вальс Амелии упомянут в пятнадцатой главе, ее любимый ныне здравствующий поэт – в шестой. В пятнадцатой также назван герой ее романа… впрочем, двадцать четвертая скорее всего оставит иное впечатление.)
Амелия, таким образом, героиня. Если бы вы ее увидели, так сразу и сказали бы. Что до моего главенства, то я претендую на него по праву антрепренера. Все лучшие строки я забрал себе. Но я уже был влюблен! Влюблен в Амелию – из всей семьи в нее одну.
Однако Амелия пока в море. Кстати, я же собирался купить атлас.
Глава II
Необитаемый остров
В витрине одного магазина на Стрэнде выставлена огромная карта мира в какой-то там проекции. Крошечные модели кораблей испещряют моря и океаны, так что, если ваш кузен месяц назад отправился на поиски золота[3], вы сразу найдете его на этой карте. Возможно, он застрял в Суэцком канале или где-то рядом с оным. Наверняка вам нет дела до Суэцкого канала, да и кузен вам безразличен; впрочем, и он от вас ничего не ждет. Тогда оставьте его в покое и больше не переживайте по этому поводу. А если при вас станут обсуждать шансы Балтийского флота пройти по Суэцкому каналу, а также вопросы, касающиеся нейтралитета, вы скажете: «Дорогой мой, у меня там кузен, уж я-то знаю, что и как».
Теперь представьте, что это не какой-то там кузен, а дочь чьего-то крестного! И сейчас она в кругосветном плавании с целью поправить ослабленное здоровье. День за днем вы наблюдаете, как ее корабль скользит по глади Тихого океана, а ваше сердце бьется все быстрее: ведь в Тихом океане так много островов, где девица из хорошей семьи может потерпеть крушение. Наконец вы наклоняетесь к самому стеклу и замечаете на пути ее корабля маленький остров. Он как будто необитаем, но его очертания красноречиво свидетельствуют о коралловых рифах и кокосовых пальмах…
Ваш час настал. Вы идете домой – да что мне вас обманывать? – я иду домой, надеваю белые фланелевые брюки, холщовую рубашку с отложным воротником и легкие парусиновые туфли. Я уже давно решил, что крушение застигнет меня именно в таком виде… Кстати, нет нужды уточнять, мои волосы идеально расчесаны на пробор.
И вот я закрываю глаза…
Амелию я то нес на руках[4], то тащил почти волоком, пытаясь вырваться из набегающих волн, и вот опустил ее на сухой песок, как можно дальше от опасных бурунов…
Выпрямившись, я словно сквозь сон увидел перед собой бушующий морской простор. Внезапно меня охватило сомнение. Я глянул вниз. Так и есть. Одну туфлю я все-таки потерял…
Я посмотрел на море. Вон она, моя туфля, на гребне волны! Всего-то надо нырнуть и вынырнуть…
Дальше смутно помню, как надо мной сомкнулись валы, меня потащило куда-то вниз, все глубже и глубже…
Я подумал, что это, наверное, конец…
Вспомнил Амелию, солнечные дни, наши игры на лужайке за домом…
А потом – пустота…
Когда я снова открыл глаза, занималось восхитительное утро. (Начинался один из тех замечательных дней, которые так нередки в Тихом океане.) Амелия собрала охапку хвороста и теперь разводила огонь.
– Вы проспали несколько часов, – сообщила она, увидев, что я проснулся. – Я думала, вы умерли. И стала готовить погребальный костер.
– Я не спал, – запротестовал я. – Я потерял сознание. Вы бы тоже упали в обморок после всего, что случилось прошлой ночью. Не помню, сколько раз я спас вам жизнь.
