Том 1. Дьяволиада - Михаил Афанасьевич Булгаков

1

«Часы жизни и смерти»... Так Михаил Булгаков назвал свой репортаж из Колонного зала Дома Союзов, где лежал навечно успокоенный В. И. Ленин. «В Доме Союзов, в Колонном зале — гроб с телом Ильича. Круглые сутки — день и ночь — на площади огромные толпы людей, которые, строясь в ряды, бесконечными лентами, теряющимися в соседних улицах и переулках, вливаются в Колонный зал.

Это рабочая Москва идет поклониться праху великого Ильича...

Лежит в гробу на красном постаменте человек. Он желт восковой желтизной, а бугры лба его лысой головы круты. Он молчит, но лицо его мудро, важно и спокойно. Он мертвый. Серый пиджак на нем, на сером красное пятно — орден Знамени. Знамена на стенах белого зала в шашку — черные, красные, черные, красные. Гигантский орден — сияющая розетка в кустах огня, а в середине ее лежит на постаменте обреченный смертью на вечное молчание человек.

Как словом своим на слова и дела подвинул бессмертные шлемы караулов, так теперь убил своим молчанием караулы и реку идущих на последнее прощание людей.

Молчит караул, приставив винтовки к ноге, и молча течет река.

Все ясно. К этому гробу будут ходить четыре дня по лютому морозу в Москве, а потом в течение веков по дальним караванным дорогам желтых пустынь земного шара, там, где некогда, еще при рождении человечества, над его колыбелью ходила бессменная звезда...»

Эти короткие зарисовки «с натуры», опубликованные в газете «Гудок» 27 января 1924 года, полные горечи и размышлений, полные точных, правдивых подробностей и деталей тех дней, передают не только отношение народа к смерти Ленина, но и отношение самого репортера Михаила Булгакова, услышавшего голос: «Братики, Христа ради, поставьте в очередь проститься. Проститься!» Или запечатлевшего в памяти целый диалог двух соседей по очереди:

«— Все помрем...

— Думай мозгом, что говоришь. Ты помер, скажем, к примеру, какая разница. Какая разница, ответь мне, гражданин?

— Не обижайте!

— Не обижаю, а внушить хочу. Помер великий человек, поэтому помолчи. Помолчи минуту, сообрази в голове происшедшее...»

Предлагаемый том, как читатель, надеюсь, уже заметил, начинается со статьи «Грядущие перспективы», опубликованной 13 ноября 1919 года в газете «Грозный» и подписанной теми же инициалами «М. Б.», что и «Часы жизни и смерти»... Но между этими произведениями Михаила Булгакова — длинная дорога поисков и творческих мучений, истинные часы жизни и смерти, когда самая настоящая Смерть смотрела ему в лицо, когда человеческое его достоинство подвергалось испытаниям, а он, сначала как земский врач, потом как военный доктор, не раз спасал от смерти своих пациентов. И столько насмотрелся за два года гражданской войны, что не выдержал и по дороге во Владикавказ, «как-то ночью, в 1919 году, глухой осенью, едучи в расхлябанном поезде, при свете свечечки, вставленной в бутылку из-под керосина, написал первый маленький рассказ. В городе, в который затащил меня поезд, отнес рассказ в редакцию газеты. Там его напечатали. Потом напечатали несколько фельетонов. В начале 1920 года я бросил звание с отличием и писал. Жил в далекой провинции и поставил на местной сцене три пьесы. Впоследствии в Москве в 1923 году, перечитав их, торопливо уничтожил. Надеюсь, что нигде ни одного экземпляра их не осталось.

В конце 1921 года приехал без денег, без вещей в Москву, чтобы остаться в ней навсегда. В Москве долго мучился, чтобы поддерживать существование, служил репортером и фельетонистом в газетах» — так вспоминал М. А. Булгаков начало своего творческого пути.

А «Грядущие перспективы» и некоторые сохранившиеся письма его свидетельствуют о жизненной и гражданской позиции, о его чувствах, мыслях, настроениях. Да и собранные здесь произведения — это честные, искренние попытки понять свое время, понять причины и следствия происходящего на его глазах бурного и страшного в своей несокрушимости потока исторических событий.

Испепеляющая боль пронизывает его при мысли о судьбе «несчастной родины», оказавшейся «на самом дне ямы позора и бедствия, в которую ее загнала “великая социальная революция”»...

Мысли о настоящем как-то не очень волнуют Михаила Булгакова: недавнее прошлое им проклято, как и многими его современниками и единомышленниками, а настоящее таково, что хочется закрыть глаза, чтобы не всматриваться в него. Греют его лишь мысли о будущем. А будущее ему рисуется в самых мрачных тонах: на Западе кончили воевать, начали зализывать свои раны. «И всем, у кого, наконец, прояснился ум, всем, кто не верит жалкому бреду, что наша злостная болезнь перекинется на Запад и поразит его, станет ясен тот мощный подъем титанической работы мира, который вознесет западные страны на невиданную еще высоту мирного могущества».

«А мы опоздаем, — размышляет Булгаков, — потому что нам еще предстоит тяжкая задача — завоевать, отнять свою собственную землю».

«Герои добровольцы рвут из рук Троцкого пядь за пядью русскую землю.

И все, все — и они, бестрепетно совершающие свой долг, и те, кто жмется сейчас по тыловым городам юга, в горьком заблуждении полагающие, что дело спасения страны обойдется без них, все ждут страстно освобождения страны.

И ее освободят.

Ибо нет страны, которая не имела бы героев, и преступно думать, что родина умерла.

Но придется много драться, много пролить крови, потому что пока за зловещей фигурой Троцкого еще топчутся с оружием в руках одураченные им безумцы, жизни не будет, а будет смертная борьба».

Читаешь эти строки Михаила Булгакова и поражаешься дару его предвидения: действительно Запад строил, исследовал, печатал, учился, а мы в это время продолжали драться... Булгаков выражает уверенность, что «негодяи и безумцы будут изгнаны, рассеяны и уничтожены», война окончится, страна, окровавленная и разрушенная, начнет восстанавливать свою силу и могущество. И пусть не жалуются те, кто не привык испытывать трудности: «Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и в переносном и в буквальном смысле слова.

Платить за безумство мартовских дней, за безумство дней октябрьских, за самостийных изменников, за развращение рабочих, за Брест, за безумное пользование станком для печатания денег... за все!»

Нет, Булгаков не надеется увидеть светлые дни, когда могучая Россия как полноправная снова будет вершить делами Европы. Пусть хоть дети, а быть может, и внуки дождутся столь радостного дня: «И мы, представители неудачливого