В холле послышался голос мисс Лорд.
– Мне казалось, юные леди, что послеобеденный отдых следует проводить на воздухе?
Пэтти едва успела схватить коробку и бросить в подол, прикрыв сверху книгой, когда в класс вошла мисс Лорд. Лицо Пэтти приняло выражение страдальческого стоицизма, в то время как она смотрела вперед, очень надеясь, что у Айрин достаточно мозгов, чтобы убрать болтающуюся веревку длиною в восемь футов. За мисс Лорд следовал Осаки, который нес на подносе два кусочка сухого хлеба и стакан воды.
– Ты закончила свой латинский урок, Пэтти?
– Нет, мисс Лорд.
– Отчего же?
– Я собираюсь готовиться к уроку на завтра во время послеобеденных занятий.
Пэтти произнесла это вежливым тоном, но было понятно, что она подразумевает. Она сделала едва заметное ударение на слове «завтра».
– Ты немедленно возьмешься за эти двадцать строк.
Красноречивое молчание со стороны Пэтти.
– Ты слышишь меня?
– Да, мисс Лорд.
– Ну? – Коротенькое слово было таким острым, что об него можно было порезаться.
– Я не отступлюсь от своих принципов, – сказала Пэтти. – Я не штрейкбрехер.
– Останешься здесь, пока не проработаешь эти двадцать строк.
– Отлично, мисс Лорд.
– Я не желаю, чтобы ты страдала. Вот хлеб и вода.
Она сделала знак Осаки поставить поднос.
Пэтти отодвинула его в сторону.
– Я не заключенная, – промолвила она с достоинством. – Я отказываюсь есть, пока для меня не накроют должным образом стол в столовой.
Восточное спокойствие на лице Осаки на секунду нарушилось беглой ухмылкой. Мисс Лорд положила хлеб на соседнюю парту и оба удалились.
Пока длился перерыв на отдых и шли послеобеденные занятия, Пэтти сидела за своей партой, демонстративно не трогая тарелку с хлебом, стоявшую подле ее локтя. Потом прозвенел пятичасовой звонок, девочки строем вышли из классов и разошлись по своим делам. Час между послеобеденными уроками и звонком к переодеванию всецело был отдан в их распоряжение. Пэтти слышала, как они шумно возятся на черной лестнице и носятся наперегонки по коридорам. Над ее головой в Райской Аллее Козочка Маккой устраивала «подушечные» бои. Стайки девочек с радостными криками и смехом прошли мимо классного окна. Оседлали и вывели Перчика и Табаско, двух верховых лошадей. Ей было видно, как девочки по очереди скакали галопом по кругу, а Мартин, подобно инспектору манежа, взмахивал кнутом и подгонял их. Теперь Мартина скрутил ревматизм, но в далекой, беспечной молодости он был ковбоем и, когда он учил девочек ездить верхом, их пренебрежение к сломанным костям приводило в смятение даже безрассудно смелую учительницу гимнастики. Пэтти была его любимой ученицей, – она могла держаться на спине Красного Перчика только с помощью одного одеяла. Мартин в весьма редких случаях бывал в благодушном настроении настолько, чтобы седлать лошадей ради обыкновенного увеселения публики. Сердце Пэтти заныло, когда она наблюдала, как ее лучшие подруги Присцилла и Конни развлекаются, не обращая внимания на своего взятого под стражу товарища.
Смеркалось. Никто не пришел зажечь свет, и Пэтти сидела в полумраке, устало опустив голову на руки. Наконец она услыхала в холле шаги, вошла мисс Салли и закрыла за собой дверь. Пэтти снова взяла себя в руки, – для того, чтобы тягаться с Драконицей, требовался едкий юмор.
Мисс Салли говорила с мисс Лорд и была склонна считать, что Пэтти нуждается в необычном наказании, но в ее правилах было выслушивать обе стороны. Она пододвинула стул и начала с деловой прямолинейностью.
– Послушай, Пэтти, что значит весь этот бред?
Пэтти подняла укоризненный взгляд.
– Бред, мисс Салли?
– Да, бред! Мисс Лорд говорит, что ты отказалась выучить урок, который она задала, и спровоцировала остальных девочек на бунт. Ты одна из самых способных учениц в классе, и твоя неспособность выучить урок до конца это не что иное, как упрямство. Если бы это была Розали Пэттон, в этом был бы какой-то смысл.
– Не думаю, что Вы понимаете, – мягко сказала Пэтти.
– Будет лучше, если ты объяснишь, – предложила мисс Салли.
– Я должна придерживаться своих принципов.
– Безусловно! – учтиво согласилась мисс Салли. – И каковы твои принципы?
– Требовать шестьдесят строк из Вергилия. Это не потому, что я хочу бастовать, мисс Салли. Мне было бы гораздо легче выполнить восемьдесят строк, но это было бы не честно по отношению к Розали. Рабочий день не следует подводить под определенный стандарт исходя из способностей сильнейшего. Если мы не позаботимся о Розали, мисс Лорд срежет ее на экзамене. От солидарности рабочего класса зависит благосостояние отдельного работника. Это борьба угнетенных против агрессии… э-э… организованной власти.
– Хм, понятно! Я действительно начинаю верить, что ты слушала лекцию, Пэтти.
– Конечно, слушала, – кивнула Пэтти, – и должна сказать, что я страшно разочарована в мисс Лорд. Она велела нам применять наши знания по социологии к насущным проблемам, а когда мы так и делаем, она отступает. Но как бы то ни было, мы намерены продолжать забастовку, покуда она не будет готова удовлетворить наши справедливые требования. Мною движут не эгоистические соображения, мисс Салли. Я намного охотнее съела бы чего-нибудь и отправилась кататься на лошади. Я сражаюсь за дело моих страдающих сестер.
Потолок над головой затрясся от мощного толчка, когда ее четыре «страдающие сестры» рухнули друг на друга, и стены задрожали от их криков и смеха.
Губы мисс Салли дрогнули, но она овладела собой и заговорила серьезно и торжественно.
– Хорошо, Пэтти, я рада услышать, что это беспрецедентное поведение вызвано благотворительными мотивами. Уверена, что когда мисс Лорд полностью осознает, в чем состоит дело, она почувствует удовлетворение. А что если я выступлю посредником и изложу ей суть вопроса? Мы смогли бы прийти к некоему… э-э… компромиссу.
Полчаса после ужина обычно посвящались танцам в большом, квадратном зале, но сегодня девочки были настроены стоять в группах, украдкой поглядывая в сторону класса. Внутри проходили переговоры. Мисс Лорд, Вдовушка и Драконица вошли и заперли дверь. Козочка Маккой, вернувшись из Райской Аллеи, где она лежала, растянувшись на животе и приникнув к заслонке, сообщила, что Пэтти упала в обморок от голода, что Вдовушка привела ее в чувство с помощью виски и что она пришла в себя, по-прежнему ратуя за Союз. Тем не менее, утверждения Козочки Маккой были, вероятно, не без доли воображения. Школа разделилась во мнениях относительно линии поведения Пэтти. Штрейкбрехеры склонялись к тому, чтобы не придавать значения ее подвигу, но в Конни и Присцилле воодушевление неуклонно разжигалось.
Наконец, когда дверь в класс отворилась и учителя вышли и направились в личный кабинет Вдовушки, с неожиданным рвением начались танцы. Никто не хотел, чтобы мисс Лорд застигла их врасплох, пока они шепчутся по углам.
За ними следом шла Пэтти. Ее лицо было бледно, под глазами залегли усталые тени, но глаза светились победным огнем.
– Пэтти!
– Ты жива?
– Чем все закончилось?
– Это было просто великолепно!
– Она была в ярости?
– Что она сказала?
– Мы решили вопрос в арбитражном порядке и договорились о компромиссе, – отвечала Пэтти со спокойным достоинством. – Отныне нам будут задавать семьдесят строк. Забастовка группы Вергилия объявляется оконченной.
Они наседали на нее, стремясь узнать подробности, но она отстранилась и продолжала идти по направлению к двери в столовую. Во всем ее облике была некая отчужденность, как будто она в одиночку покорила вершину. Она была не совсем готова иметь дело с присущей человеческой природе грубостью.
Школа приступила к вечерним занятиям, а Пэтти – к ужину. Через двор, сквозь освещенное окно, им было видно, как она сидит в торжественной обстановке во главе длинного стола. Осаки, стоя по одну руку от нее, предлагал консервированную клубнику, по другую руку Мэгги подавала глазированные кексы. В случае Пэтти, награда за мученичество оказалась весьма сытной и питательной.
– АХ Пэтти! Ты привезла нам кусочек свадебного торта?
– У тебя были какие-нибудь приключения?
Конни и Присцилла, с ловкостью, приобретенной годами тренировки, запрыгнули на заднюю ступеньку «катафалка», когда он завернул в школьные ворота и покатил по извилистому подъездному пути к крытому навесу. «Катафалком» популярно называли черный лакированный фургон, доставлявший учениц «Святой Урсулы» из церкви и со станции. Он предназначался для размещения двадцати человек. Сидя в его просторном чреве, Пэтти и ее чемодан покачивались из стороны в сторону, словно две маленькие горошины в огромном стручке.
– Приключения! – возбужденно крикнула она в ответ. – Подождите, пока не услышите!
