В одном углу находился бар с медными поручнями и высокими плевательницами. За стойкой висело зеркало. По всей комнате были расставлены легкие кресла, а в центре стоял бильярдный стол. На жердочках у стены были развешаны иллюстрированные журналы. На другой стене, в рамке, украшенной американским флагом, виднелся портрет Генри Водсворта Лонгфелло с автографом. Несколько индейцев сидели в креслах и читали. Небольшая группа собралась у бара.
— Неплохой клубик, правда? — к Йоги подошел один из индейцев и пожал ему руку. — Я почти ежедневно вижу вас на помповой фабрике.
Это был рабочий, который трудился за одним из соседних с Йоги станков. Подошел еще один индеец и тоже пожал Йоги руку. Он тоже был с помповой фабрики.
— Ну и обделались мы с этим чинуком, — сказал он.
— Да уж куда больше, — отозвался Йоги. — Ложная тревога.
— Пошли выпьем, — сказал первый индеец.
— Я не один, — ответил Йоги. А кто они, собственно, эти индейцы?
— Так берите и своих товарищей, — сказал первый индеец. — Места всем хватит.
Йоги огляделся. Двое индейцев, что привели его сюда, исчезли. Куда же они подевались? Наконец он увидел их. Они стояли у бильярдного стола. Индеец, с которым только что разговаривал Йоги, высокий и с хорошими манерами, перехватил его взгляд и понимающе кивнул.
— Это лесовики, — извиняясь, пояснил он. — А мы тут большей частью городские.
— Да, конечно, — согласился Йоги.
— Тот низенький здорово отличился на войне, — заметил высокий индеец с хорошими манерами. — Да и второй тоже, кажется, был майором.
Индеец подвел Йоги к бару. За стойкой стоял бармен. Негр.
— По стаканчику «Собачьей головы»? — спросил индеец.
— Ага, — ответил Йоги.
— Два эля, Брюс, — бросил индеец бармену. Бармен хихикнул.
— Чего ты смеешься, Брюс? — спросил индеец. Негр отозвался резким неудержимым смехом.
— Я так и знал, масса Красный Пес, — утихомирился он наконец, — что вы опять закажете «Собачью голову».
— Он у нас весельчак, — сказал индеец Йоги. — Я забыл представиться. Меня зовут Красный Пес.
— Моя фамилия Джонсон, — сказал Йоги. — Йоги Джонсон.
— О, ваше имя мне знакомо, мистер Джонсон, — улыбнулся Красный Пес. — Позвольте познакомить вас с моими друзьями — мистером Сидячим Быком, мистером Отравленным Бизоном и вождем Быстроногим Скунсом-Задом-Наперед.
— Имя Сидячий Бык я слышал, — ответил Йоги, пожимая руки новым знакомым.
— Нет, я не из тех Сидячих Быков, — сказал мистер Сидячий Бык.
— Прадед вождя Быстроногого Скунса-Задом-Наперед в свое время продал весь остров Манхэттен за несколько ниток бус из ракушек, — сообщил Красный Пес.
— Как интересно, — сказал Йоги.
— Дорого же они обошлись нашей семье, — скорбно улыбнулся Быстроногий Скунс-Задом-Наперед.
— У вождя Быстроногого Скунса-Задом-Наперед до сих пор немного осталось. Взглянете? — спросил Красный Пес.
— Еще бы!
— Они, собственно, ничем не отличаются от любых других, — с вызовом заметил Быстроногий Скунс-Задом-Наперед и, вытащив из кармана нитку ракушек, подал ее Йоги.
Йоги с интересом разглядывал бусы. Подумать только, какую роль сыграли эти нанизанные на нитку ракушки в истории нашей Америки!
— Хотите взять парочку на память? — спросил Быстроногий Скунс-Задом-Наперед.
— Что вы, как можно? — заколебался Йоги.
— Ерунда, они же сами по себе ничего не стоят, — пояснил мистер Скунс, снимая с бус две ракушки.
— Для семейства Быстроногих Скунсов они дороги лишь как память, — добавил Красный Пес.
— Чертовски мило с вашей стороны, мистер Скунс-Задом-Наперед, — сказал Йоги.
— Пустое, — отвечал Быстроногий Скунс. — И вы бы сделали для меня то же самое.
— Очень мило с вашей стороны.
Бармен Брюс подался вперед и наблюдал из-за стойки за тем, как бусы переходят из рук в руки. Его черное лицо так и сияло. Вдруг ни с того ни с сего он залился неудержимым и пронзительным смехом. Черным негритянским смехом.
Красный Пес взглянул на него.
— Послушай, Брюс, — резко сказал он. — Твое веселье немного не ко времени.
Брюс перестал хихикать и отер лицо полотенцем. Потом, как бы извиняясь, закатил глаза к потолку.
— Ой, не могу, масса Красный Пес. Как увижу, что мистер Быстроногий Скунс-Задом-Наперед показывает эти ракушки, смех так и разбирает. Продать этакий городище Нью-Йорк за какие-то ракушки. За ракушки! Смотреть на них не могу!
— Брюс у нас чудила, — пояснил Красный Пес. — Однако бармен превосходный, да и сердце у него доброе.
— Тут вы правы, масса Красный Пес, — отозвался бармен. — Сердце у меня — ну прямо золото.
— И все-таки он чудак, — извинился Красный Пес. — Совет нашего клуба все время настаивает, чтобы я подыскал другого бармена, но я очень расположен к этому человеку, как это ни странно.
— Я человек надежный, босс, — сказал Брюс. — Вот только как увижу что чудное, не могу не засмеяться. Да вы же знаете, босс, что у меня на уме никогда ничего дурного.
— Конечно, Брюс, — сказал Красный Пес. — Ты человек честный.
Йоги Джонсон оглядел комнату. Индейцы, что стояли группой у бара, уже отошли от него, и Быстроногий Скунс-Задом-Наперед показывал свою реликвию нескольким облаченным в смокинги индейцам, которые только что появились в клубе.
Два лесных индейца все еще играли в бильярд. Они поснимали верхнюю одежду, и металлические шарниры на протезных руках низенького индейца поблескивали в свете ламп, висевших над бильярдным столом. Он как раз примерялся стукнуть одиннадцатый шар кряду.
— Из этого малого вышел бы исключительный игрок, кабы не война, — заметил Красный Пес. — Хотите осмотреть наш клуб?
Он взял у Брюса чек, подписал его, и Йоги пошел за ним в соседнюю комнату.
— Тут заседает наш совет, — сказал Красный Пес. На стенах висели обрамленные фотографии с автографами вождя Бендера, Фрэнсиса Паркмана, Д. Г. Лоуренса, вождя Мейерса, Стюарта Эдварда Уайта, Мэри Остин, Джима Торпа, генерала Кастера, Гленна Уорнера, Мейбл Додж, и большой, в полный рост, портрет Генри Водсворта Лонгфелло, писанный масляными красками.
За комнатой совета была раздевалка с ванной, или, скорее, купальным бассейном.
— Все это, конечно, смехотворно мало, если говорить о клубе, — сказал Красный Пес. — Но в общем, уголок уютный, сюда можно заглянуть вечерком, когда станет скучно. — Он улыбнулся. — Знаете, мы называем его вигвам. Это моя выдумка.
— Чертовски милый клуб, — с энтузиазмом сказал Йоги.
— Записывайтесь, если хотите, — предложил Красный Пес. — Вы какого племени?
— Что вы имеете в виду?
— Ваш род. Кто вы — из сауков или фоксов? Или оджибвей? Или, может, из племени кри?
— А-а, — понял Йоги. — Мои родители приехали из Швеции.
Красный Пес внимательно посмотрел на него. Его глаза сузились.
— Вы не смеетесь надо мной?
— Нет. Они откуда-то оттуда — не то из Швеции, не то из Норвегии, — ответил Йоги.
— Мне еще показалось, будто в вас что-то есть от белого, — сказал Красный Пес. — Хорошо, что все своевременно выяснилось. А то было бы шуму! — он схватился рукой за голову и крепко сжал губы. — А ну, ты! — он вдруг повернулся и сгреб Йоги за грудки. Йоги почувствовал, что в живот ему уперся ствол пистолета. — Пройдешь тихонько через клуб, возьмешь пальто и шляпу и удалишься, будто ничего и не случилось. Вежливо попрощаешься с каждым, кто заговорит с тобой. И никогда больше сюда не суйся. Понял ты, швед?
— Да, — сказал Йоги. — Уберите свой пистолет. Я его не боюсь.
— Делай, как тебе говорят, — приказал Красный Пес. — Что же касается этих двух бильярдистов, что привели тебя сюда, они у меня отсюда живо вылетят.
Йоги вернулся в ярко освещенную комнату, глянул на бар, откуда на него смотрел Брюс, взял пальто и шляпу, пожелал покойной ночи Скунсу-Задом-Наперед, который поинтересовался, почему это он так рано уходит, и Брюс поднял дверцу. Когда Йоги уже спускался по лестнице, негр опять залился смехом.
— Я так и знал, — не унимался он. — С самого начала знал. Старого Брюса ни один швед не проведет.
Йоги обернулся и увидел в освещенном прямоугольнике раскрытого люка ощерившееся черное лицо негра. Оказавшись внизу, Йоги огляделся. Он был один. Старая солома на полу конюшни смерзлась и скрипела под ногами. Где же он был? Ужель и вправду в индейском клубе? Что все это значит? Может, это конец?
В потолке над ним сверкнула полоска света. Но ее тут же загородили две темные тени: послышался звук пинка, удара, потом целой серии тумаков — то глухих, то громких, и по лестнице с грохотом скатились две человеческие фигуры. Сверху доносились неудержимые переливы черного негритянского смеха.
Оба лесовика встали с соломы и заковыляли к двери. Один из них, тот, что поменьше, плакал. Йоги вышел следом за ними в холодную ночь. Было холодно. Ночь стояла ясная. Светили звезды.
