— Дело.
— Какое еще дело?
— Ты чего хочешь? — просипел лорд Тилбери, собираясь положить трубку.
— Это не я хочу, — ответил герцог, — это ты хочешь. Свинью.
— Что!
— Я ее достал.
Лорд Тилбери окаменел в кресле, словно его зачаровали местные чародеи. Молчание обидело герцога, не отличавшегося терпением.
— Ты тут? — взвыл он, а лорд Тилбери испугался за барабанную перепонку.
— Да, да, да, да, — сказал он, массируя ухо.
— А чего ты молчишь?
— Я поражен,
— Что-о?
— Поверить не могу. Ты уговорил Эмсворта?
— Мы договорились. Платить будешь?
— Конечно, конечно.
— Две тысячи?
— Да, да.
— Что?
— Я говорю: «Да, да».
— Ну, так забирай ее.
Лорд Тилбери замялся, думая о письмах. Ответить надо… И тут он понял, что возьмет секретаршу с собой. Миллисент вошла на его звонок.
— Где вы живете, мисс Ригби? — спросил он.
— На Шеферд-маркет, лорд Тилбери.
— Берите такси, упакуйте там что-нибудь и возвращайтесь сюда. Мы едем в Шропшир. Данстабл, ты здесь?
— А ты где? Чего ты молчишь?
— Говорил с секретаршей.
— Зря. Ты знаешь, сколько стоит междугородняя?
— Прости. Еду. Где мы встретимся? Я бы не хотел заходить в замок.
— В гостинице «Герб Эмсвортов». Я приду туда.
— Буду ждать.
— Что?
— Ждать.
— Что-о-о?
Лорд Тилбери заскрежетал зубами. Он устал и вспотел. Это часто случалось с собеседниками герцога.
2Лаванда Бриггз села в поезд двенадцать тридцать, который и довез ее до Маркет Бландинга.
День был жаркий, вагон — душный, но Лаванда ликовала. В столице удалось буквально все. Она пообедала с друзьями в «Мятом нарциссе», который славится своей духовностью, а потом пошла на премьеру молодой труппы, предложившей публике одну из тех пьес, в которых со сцены тянет капустой, а человек в котелке оказывается Богом. Прибавьте к этому мысли о преподобном Катберте, и вы поймете, почему она решила на радостях выпить чаю в «Гербе». Говоря строго, в Маркет Бландинге были и другие заведения — вспомним «Гуся и Гусыню», «Веселых Лодочников», «Сноп», «Клин», «Жука» или «Отдых Возницы», — но только здесь истинная леди могла получить изысканный чай с тостами и печеньем. Прочие заведения подходили скорее Джорджу Сирилу.
Кроме того, в «Гербе Эмсвортов» вам подавали чай в большом саду, сбегавшем к реке, где почти все столики стояли среди кустов или под деревьями. Тот, который выбрала Лаванда, был надежно прикрыт зеленью, предоставляя полное уединение, которое не нарушат крики: «Оставь Кэти в покое!» или «Не дразни Дженни!»
Допивая третью чашку, Лаванда услышала голос из-за кустов. Сказал он: «Два пива», но она оцепенела — шестое чувство подсказало ей, что будет интересно. Голос принадлежал герцогу, а он мог приехать на станцию только ради встречи с таинственным любителем свиней.
Тут раздался другой голос, и Лаванда оцепенела вдвойне. Слов она не разобрала — что-то насчет жары, — но не это важно. Говорил ее прежний хозяин, чьи августейшие уста слишком часто диктовали ей, чтобы она его с кем-нибудь спутала.
3Сперва разговор интересным не был. Не желая откровенничать при официанте, лорд Тилбери заметил, что жарко, а герцог согласился. Потом герцог сказал, что в городе еще хуже, а согласился лорд Тилбери. Герцог прибавил, что плоха не столько жара, сколько влажность, и не встретил возражений. Тут появилось пиво, и герцог, вероятно, отбросил все приличия, ибо лорд Тилбери сказал:
— Однако ты и пьешь! Шел пешком?
— Нет, подвезли. Это хорошо. А то жара.
— Да, жарко.
— И влажно.
— Еще как!
— Это хуже жары.
— Да, хуже.
Они помолчали. Потом герцог хрюкнул.
— Э? — сказал лорд Тилбери.
— Что «э»? — сказал герцог. — Чего тебе, Скунс?
— Интересно, почему ты смеешься, — холодно пояснил лорд Тилбери. — И не называй меня Скунсом, могут услышать.
— И пускай.
— Так чему ты смеешься? — спросил лорд Тилбери, когда герцог хрюкнул еще раз. Он никогда его не любил, а сейчас, после трудного пути, чувствовал, что общение с ним — слишком высокая плата даже за Императрицу.
Герцог не стал бы говорить с кем попало о своих частных делах, газетчикам же вообще не доверял — ты им что-нибудь скажешь, а назавтра увидишь свой портрет, к которому так и просится подпись: «Разыскиваем…» Но сейчас он выпил пива, а всякий знает, что в пиве Г. Оуэна (это владелец «Герба») есть что-то такое, неведомое. В герцоге плескалась целая пинта волшебного снадобья, и он захотел поделиться радостью со старым другом.
— Обдурил тут одну мегеру, — сообщил он.
— Леди Констанс? — догадался лорд Тилбери.
— Да что ты! Конни еще туда-сюда. Дура, конечно, а так — вполне. Не-ет, жуткую бабу, некую Бриггз. Лаванду, — прибавил он для ясности.
— Лаванду Бриггз? — переспросил издатель. — У меня была такая секретарша.
— Жуткое имя, — заметил герцог.
— Да уж, при ее внешности. Если это она. Длинная, тощая?
— Как глист.
— В клоунских очках?
— Вроде этого.
— На голове какие-то водоросли?
— Водоросли, точно!
— По-видимому, она. Я ее выгнал.
— Что ж с ней еще делать?
— Секретарь хороший, ничего не скажу, но я ее выгнал. Смотрит, как на червя. Значит, она у Эмсворта? Жаль его, жаль. Как же ты ее обдурил?
— Долго рассказывать. Хотела вытянуть полтысячи. Лорд Тилбери сперва растерялся, потом — понял. Он был умный человек.
— Обещал жениться, а? Что ты в ней нашел! Возьмем хотя бы очки. В твоем возрасте можно быть поумней. Как говорится, седина в бороду… Скажи спасибо, ты еще дешево отделался.
Пиво Г. Оуэна действует недолго. Герцог, выпивший одну пинту, уже видел в своем собеседнике не старого друга, а особенно неприятного врага. Фыркнул он так, что Лаванда чуть не выпала из кресла. Он вообще фыркал от всей души.
— Жениться, еще чего!
— Разве дело не в этом?
— Если хочешь знать, она обещала помочь с этой свиньей. Я ей выписал чек, а потом позвонил, чтобы денег не давали.
Лорду Тилбери послышалось, что за кустами кто-то застонал словно душа в предсмертной муке, но ему было не до этого.
— Значит, ничего не заплатишь?
— То-то и оно!
— Тогда сбавь немного.
— Да? Вот что, Скунс, — сказал герцог, глубоко оскорбленный намеками на возраст, — лучше я прибавлю. Моя цена — три тысячи.
— Что?!
— Три тысячи фунтов.
Внезапная тишина сковала сад. Птицы умолкли. Бабочки застыли на лету. Осы в клубничном варенье сидели так, словно их снимают. Онемел и лорд Тилбери. Когда же он заговорил, голос его был хриплым.
— Ты шутишь!..
— Еще чего!
— Мы же договорились.
— Ничего не знаю. Хочешь — бери, а то продам Эмсворту. Он сколько угодно даст. Ну, Скунс, решай. А я пойду, погуляю.
1Человек, основавший на пустом месте большое дело, обязан решать быстро, и до сих пор лорду Тилбери это давалось легко. Его умение справляться со сто одной проблемой в день вошло на Флит-стрит в поговорку.
Однако сейчас он ничего решить не мог. Ему очень хотелось завладеть Императрицей, очень не хотелось — тратить столько денег. Подписывая чек на крупную сумму, он вообще как-то слабел.
Когда он в сотый раз взвешивал все «за» и «против», на газон перед ним упала тень. У грубого столика стояло что-то вроде женщины, и, поморгав, издатель узнал свою бывшую секретаршу, которая строго глядела на него сквозь клоунские очки.
Строгость ее была по меньшей мере обоснованной. Ни одна девушка не обрадуется, услышав такое описание, особенно если вслед за ним выяснится, что вожделенные пять сотен ушли из-под рук. Лаванда не унизилась бы до беседы, предпочитая стукнуть его по голове герцогской кружкой, но деловой человек не выбирает сообщников. Какие есть, такие есть.
— Добрый день, лорд Тилбери, — холодно сказала она. — Не уделите ли мне минутку?
Владелец «Мамонта» отогнал бы всякого, но мог ли он забыть, что эта особа чуть не нагрела герцога на пять сотен? Нет, не мог; и потому к удивлению примешалось почтение. Мало того, он пригласил ее сесть, и она села, после чего, как деловой человек, взяла быка за рога.
— Я слышала ваш разговор, — сказала она. — Эти требования чудовищны. Они абсолютно абсурдны. И не думайте ему платить.
Лорд Тилбери просто таял. Он и сейчас считал, что герцог точно выбрал слова, описывая ее вид, но не всем же быть мисс Америкой! Красота, в конце концов, преходяща. Главное — сердце, а оно на месте. «Чудовищны»… «абсолютно абсурдны»… Какой слог!
С другой стороны, что-то в ее речах не сходилось.
— Но мне нужна свинья.
