- Не жалуюсь. Конечно, ничего особенного… Вот побывал сенатором штата один срок…
- Ну да? Вот это здорово! А здесь долго думаешь пробыть?
- Да дня три.
- Слушай, надо бы зазвать тебя к себе пообедать… Да вот беда, черт! Клео, моя жена, - я, знаешь, женился - связала меня по рукам и ногам, наобещала и туда и сюда - женщины, сам понимаешь, я-то лично всегда с большей охотой посижу дома, почитаю… Но все же обязательно нам с тобой надо повидаться. Вот что: позвони мне домой, а? Номер найдешь в телефонной книжке. Или сюда, в церковь, ко мне в кабинет, ладно?
- Да-да. Конечно. Ну, рад был встретиться.
- И я, знаешь, чертовски рад, старина Джим!
Понуро, с поникшими плечами Джим побрел к двери Элмер смотрел ему вслед. Ха! И это ничтожество хотело помешать ему сделаться священником!… Он оглядел свой зал: золотистой пирамидой громоздятся трубы органа; золотом, рубинами и аметистами горят цветные витражи. Стать юристом, как он, торчать в заплеванной, вонючей конторишке! Пф! А еще, понимаешь, издевался, пытался удержать, когда человек так ясно и определенно услышал Глас Божий. Ну, ничего, звони себе, обрывай телефон. Не обессудьте, Элмер Гентри будет в это время очень занят!
Джим не позвонил.
На третий день Элмер уже умирал от желания увидеться с ним, вернуть его дружбу. Но он не знал, где Джим остановился. Он искал Джима по всем большим отелям и не нашел.
Он никогда больше не встречал Джима Леффертса, а через неделю уже забыл его. Осталось только чувство облегчения, что нет больше страха перед саркастической усмешкой Джима, что рухнула последняя преграда, мешающая ему вполне уверовать в собственное величие.
VI
Летом 1924 года Элмер получил трехмесячный отпуск и вместе с Клео впервые посетил Европу.
Он слышал однажды, как преподобный доктор Дж. Проспер Эдвардс сказал: "В моих глазах американские священники делятся на две группы: те, кого могут пригласить выступить с проповедью в лондонской церкви, и те, которых никогда не пригласят". Сам доктор Эдвардс принадлежал к первой, почетной категории, и Элмер видел, какой почет снискал он себе тем, что читал однажды проповедь в Сити-Темпл. Не только зенитские, но даже и столичные церковные газеты намекали, что когда доктор Эдвардс был в Лондоне, все население Англии - от короля до последнего чернорабочего - сбежалось в храм, чтобы помолиться богу под его руководством, и будет вполне разумно, если Зенит и Нью-Йорк последуют примеру англичан.
Элмер предусмотрительно позаботился о том, чтобы его тоже пригласили. Он заставил епископа Тумиса написать в Лондон своим коллегам-везлеянцам, а Ригга и Уильяма Доллинджера Стайлса - своим деловым знакомым-диссидентам и за месяц до отъезда получил приглашение выступить в прославленной Бромптон-роуд Чэпел и, таким образом, отбыл, горя не только жаждой приключений, но и священным огнем носителя благой вести.
VII
Доктор Элмер Гентри разгуливал по палубе Скифии - колоритная, самоуверенная, мужественная фигура в синем костюме, фуражке яхт-клуба и белых парусиновых туфлях. Он шагал, размахивая руками и с пасторским благоволением поглядывая на своих спутников - конечно, таких же завзятых спортсменов, как и он сам.
Вот он остановился у шезлонгов, где сидела чета хрупких старичков - миниатюрная старая дама с голубыми жилками и ее супруг с тонкими руками и реденькой седой бородкой.
- Ну что, друзья любезные, как переносите плавание? - бодро рявкнул Элмер. - Вроде бы для вашего преклонного возраста неплохо?
- Да, благодарю вас! - ответила старушка.
Элмер потрепал ее по колену.
- Если могу чем-нибудь услужить, мамаша, только кликните - и я тут, - прогудел он. - Не стесняйтесь, заходите. Я, правда, особенно не распространялся об этом - неплохо, знаете, путешествовать, что называется, инкогнито, - но я священник, вот оно что, хоть и такой здоровенный малый, что не подумаешь. И помогать людям чем только можно для меня не просто долг, но и радость… Между прочим, по-моему, самая прелесть в океанском путешествии - это как раз возможность общаться с людьми, на досуге обмениваться мыслями, как считаете? Вы плывете за океан не первый раз?
- Да, но думаю, что последний! - ответила старая дама.
- Ну и хорошо, и чудесно! Я лично так полагаю, мамаша. - Тут Элмер похлопал ее по руке. - Мы кто? Американцы. Конечно, съездить разок-другой за границу - оно, может, и невредно: что еще так расширяет кругозор, как путешествие, верно я говорю? А все же у нас в Америке достигли такого уровня нравственной и материальной культуры, какой этим несчастным стареньким европейским странам и не снится. И в конечном счете подлинное счастье можно найти только в наших старых добрых Штатах, особенно когда речь идет о таких людях, как мы с вами, а не каких-нибудь там миллионерах, - эти-то, понимаешь, конечно, нахватают себе и замков и барахла и наймут кучу дворецких… Да, вот так-то. Ну ладно: стало быть, чуть чего надо, зовите, да погромче, договорились? Пока, друзья! Пошел вышагивать свои три мили!
Когда он скрылся из виду, хрупкая старушка сказала мужу:
- Фабиан, если эта личность заговорит со мной еще раз, я кинусь в воду! Гнуснейший предмет, какой я когда-либо видела в жизни! Скажи, милый… который раз мы плывем за океан?
- Да я, признаться, и счет потерял. В позапрошлом году был сто десятый.
- Не больше?
- Душенька, не будь так высокомерна.
- Но разве нет закона, который позволяет убить человека, если он назвал тебя "мамаша"?
- Дорогая, но ведь и герцог тебя так называет!
- Да, называет. Знаю. Именно это я в нем и не переношу! Милый, а как ты думаешь: это не слишком дорогая плата за свежий воздух, чтобы тебя называли "мамаша"? Когда это животное к нам подойдет снова, оно назовет тебя "папаша"!
- В первый и последний раз, душа моя!
VIII
- Ну что ж, - размышлял Элмер, - немного развлек старичков, хоть веселей им будет плыть. Черт, да это же самое важное - дать людям немного радости и веры, приободрить их на многотрудном жизненном пути.
Он проходил мимо кафе на открытом воздухе. За бледно-зеленым столом сидел сосед Элмера по салон-ресторану. С ним были еще какие-то трое, и перед каждым стаканчик виски с содовой.
- О, я смотрю, вы решили поддержать в себе бодрость духа! - милостиво заметил Элмер.
- Точно, а как же иначе, - отозвался его знакомый по салон-ресторану. - Присаживайтесь с нами, пропустим стаканчик!
Элмер сел. Над ним в почтительном ожидании склонился румяный официант-англичанин.
- Конечно, - подал голос Элмер - не мне, священнику, тягаться с такими крепкими спа-артивными ребятами, как вы, братцы. Разве что лимонадику хватить - это бы я еще, пожалуй, выдержал. - И, обращаясь к официанту: - Есть ли у вас что-нибудь в этом роде, приятель, или только сивуху держите для могучих мужчин?
Когда Элмер дал понять распорядителю, что не откажется председательствовать на концерте, распорядитель, весь в испарине от конфуза, объяснил, что, к величайшему сожалению, председательское место уже предложено достопочтенному Лайонелу Смиту…
IX
Нельзя сказать, чтобы Клео была еще более бесцветна и оттого более несносна, чем обычно, но она страдала морской болезнью, и Элмер понял, что совершил ошибку, взяв ее с собой. На пароходе он с ней не поговорил и часу. Здесь можно было встретить так много интересных людей, так пополнить свой интеллектуальный багаж, общаясь с ними. Взять хотя бы того пассажира из Китая, у которого он набрался идей по крайней мере для десятка проповедей о миссионерской работе! Или профессора из Хиггинского пресвитерианского института, который объяснил ему, что ни один современный ученый не признает теории эволюции, или хорошенькую журналистку, которая так нуждалась в утешении…
Но если на пароходе Клео и могла бы еще пожаловаться на отсутствие внимания к ней, то теперь, оставшись наедине с нею в купе поезда Ливерпуль - Лондон, Элмер с лихвой наверстывал упущенное, старательно отмечая невыгодные особенности чужой страны.
- Ну и ну! Эти англичане и в самом деле отстали от жизни! Подумать только, вместо пульмановских вагонов, где видишь всех попутчиков и можешь завести знакомства, настроили каких-то клетушек. Лишний пример того, насколько в этой стране еще сильны сословные предрассудки… Что-то не очень мне нравятся эти города. С виду-то ничего: коттеджи, увитые диким виноградом, и все такое, но не чувствуешь, что город растет, развивается, шагает вперед, как у нас в Америке. Я тебе вот что скажу - кстати, думается, еще никто не высказал эту мысль, можно бы использовать ее в проповеди, - заграничное путешествие приносит наглядную пользу хотя бы в одном: начинаешь еще больше ценить, что ты американец!… А-а, вот, кажется, уже и Лондон! Гляди-ка, ну и копоть, а?… Хо-хо-хо… Так вот что в Лондоне называется вокзалом! М-да, прямо скажем, ничего особенного! А уж паровозишки-то, смех! Да американский машинист постыдился бы водить такие игрушечные поезда! И на весь вокзал ни кусочка мрамора!
