— Моя обязанность — выполнять инструкции. Если я пошлю бригаду, когда делать этого не следует, одному Господу известно, что может случиться! А как же Стабилизационный совет и все их постановления? Кто я такой, чтобы брать на себя ответственность?
— А что случится, если по вашей милости поезд будет торчать на пути?
— Это не моя вина. Меня это не касается. Меня не в чем упрекнуть. Я ничего не могу с этим поделать.
— Можете.
— Но никто мне не приказывал.
— Я приказываю вам это сейчас!
— Откуда мне знать, можете вы мне указывать или нет? Мы не обязаны укомплектовывать составы «Таггарт трансконтинентал». У вас должны быть собственные бригады. Так нам говорили.
— Но это чрезвычайная ситуация!
— Никто ничего не говорил мне о чрезвычайных ситуациях.
Дэгни понадобилось несколько секунд, чтобы овладеть собой. Она видела, что Келлог наблюдает за ней, весело и горько улыбаясь.
— Послушайте, — сказала она в трубку, — вы знаете, что «Комета» должна была прибыть в Брэдшоу три часа назад?
— Конечно. Но это никого не обеспокоит. В наше время поезда уже не ходят по расписанию.
— Так что ж, вы хотите, чтобы мы перекрыли вам путь навсегда?
— У нас ничего не предвидится до четвертого ноября, пассажирский поезд северного направления из Лорела в восемь тридцать семь утра. Вы можете подождать до этого времени. Меня сменит дневной диспетчер. Можете поговорить с ним.
— Идиот проклятый! Это же «Комета»!
— А мне-то что? Мы не «Таггарт трансконтинентал». Вы слишком многого хотите за свои деньги. Вы для нас лишь головная боль, сверхурочная работа без дополнительной оплаты простым людям. — Его голос сорвался в скулящую дерзость. — Вы не имеете права так разговаривать со мной! Прошли те времена, когда вы могли так обращаться с людьми.
Дэгни никогда не верила, что есть люди, на которых действует определенный прием, которым она никогда не пользовалась, — таких людей не нанимали в «Таггарт трансконтинентал», и ей не приходилось общаться с ними.
— Вы знаете, кто я? — спросила она холодным, властным и угрожающим тоном.
Сработало.
— Я… я догадываюсь, — ответил он.
— Тогда позвольте вам сказать, что если вы немедленно не вышлете бригаду, то потеряете работу в течение часа, как только я доберусь до Брэдшоу, а я рано или поздно туда доберусь. Сделайте так, чтобы это было рано.
— Да, мэм, — произнес он.
— Вызовите бригаду для пассажирского состава и прикажите доставить нас в Лорел, где имеется наш персонал.
— Слушаюсь, мэм. — Он добавил: — Вы скажете начальству, что это вы приказали мне так поступить?
— Скажу.
— И ответственность за это несете вы?
— Я.
Последовала пауза, затем он беспомощно спросил:
— А как же я вызову людей? У большинства из них нет телефона.
— У вас есть посыльный?
— Да, но раньше утра он здесь не появится. '
— Хоть кто-нибудь есть поблизости?
— Уборщик в депо.
— Пошлите его.
— Слушаюсь, мэм. Не вешайте трубку.
Дэгни прислонилась к стенке будки и стала ждать. Келлог улыбался.
— И вы собираетесь управлять железной дорогой — трансконтинентальной железной дорогой — с такими людьми? — спросил он.
Дэгни пожала плечами.
Она не могла отвести взгляд от маяка. Он казался таким близким, и так легко было добраться до него. Она почувствовала, как в ее сознании яростно бьется непризнанная мысль: человек, способный использовать неиссякаемый источник энергии, человек, работающий над двигателем, который сделает ненужными все остальные двигатели… Она могла бы общаться с ним, с его разумом, через несколько часов… Через каких-то несколько часов… Возможно, нет необходимости так спешить к нему. Но она хотела этого. Хотела… Ее работа? Какая у нее работа: стремиться к наиболее полному использованию своего ума — или потратить всю оставшуюся жизнь, думая за человека, который не годится на место ночного диспетчера? Почему она предпочла остаться на работе? Чтобы вернуться к тому, кем она начала, — ночной диспетчер станции Рокдэйл. Нет, она была лучше этого диспетчера, даже в Рокдэйле; возможно, таков должен быть итог: оказаться в конце пути ниже, чем в начале?.. Нет причин спешить? Она сама — причина… Им нужны поезда, но не нужен двигатель? Но ей нужен двигатель… Ее долг? Перед кем?
Диспетчер ушел надолго; когда он вернулся, его голос звучал угрюмо:
— Гм, уборщик сказал, что он-то может позвать людей, но это бесполезно. Как же я вышлю их к вам? У нас нет локомотива.
— Нет локомотива?
— Нет. На одном уехал в Лорел управляющий, а другой неделями кочует по мастерским. И стрелка сегодня утром сломалась, с ней провозятся до завтрашнего вечера.
— А как же локомотив аварийной бригады, которую вы предлагали послать к нам?
— Он на севере. Вчера там произошла авария. Он еще не вернулся.
— А паровоз у вас есть?
— Никогда не было. И нигде в округе нет.
— А дрезина есть?
— Есть.
— Вышлите их на дрезине.
— О… слушаюсь, мэм.
— Скажите вашим людям, чтобы они остановились у путейного телефона номер восемьдесят три и забрали мистера Келлога и меня. — Она смотрела на маяк.
— Слушаюсь, мэм.
— Позвоните начальнику поездной бригады компании «Таггарт трансконтинентал» в Лорел, сообщите о задержке «Кометы» и объясните все. — Дэгни положила руку в карман и внезапно сжала пальцы — она нащупала пачку сигарет. — Скажите, — спросила она, — что это за маяк примерно в полумиле отсюда?
— От того места, где вы находитесь? Наверное, запасной аэродром компании «Флэгшип эйрлайнз».
— Понятно… Что ж, позаботьтесь о том, чтобы ваши люди немедленно выехали. Скажите, чтобы они прихватили мистера Келлога возле путейного телефона номер восемьдесят три.
— Слушаюсь, мэм.
Дэгни повесила трубку. Келлог усмехнулся.
— Аэродром? — спросил он. — Да. — Она все смотрела на маяк, продолжая сжимать пальцами пачку в кармане.
— Итак, они прихватят мистера Келлога, да?
Дэгни повернулась к нему, поняв, какое решение помимо ее воли приняло ее сознание.
— Нет, — произнесла она, — я не брошу вас здесь. Просто у меня очень важное дело на Западе, мне надо спешить. Я подумала, что хорошо бы найти самолет, но не могу этого сделать, да и нет необходимости.
— Пойдемте, — сказал Келлог, направляясь в сторону аэродрома.
— Но я…
— Если вы хотите сделать что-то более важное, чем нянчиться с этими идиотами, то пойдемте.
— Самое важное дело на свете, — прошептала Дэгни.
— Я возьму на себя ваши обязанности и доставлю «Комету» вашему человеку в Лореле.
— Спасибо… Но если вы думаете… Я не убегаю.
— Знаю.
— Тогда почему вы так хотите мне помочь?
— Я просто хочу, чтобы вы поняли, что это такое — делать то, что хочешь, хотя бы раз в жизни.
— Шанс, что на летном поле есть хоть один самолет, невелик.
— Но он есть.
На краю поля стояли два самолета: один — полуобугленный остов, не годящийся и на лом, другой — совершенно новенький моноплан «Дуайт Сандерс», — предмет напрасных вожделений множества американцев.
На аэродроме оставался только заспанный служитель, молодой, коротенький и толстый; если не считать слабого намека на образование, проскальзывавшего в его речах, он был бы духовным двойником ночного диспетчера в Брэдшоу. Он ничего не знал об этих двух самолетах, когда он год назад заступил на должность, они уже стояли здесь.
Он никогда не интересовался ими, как, впрочем, и никто другой. Вдали от начальства в медленном умирании огромной авиакомпании о моноплане «Сандерс» забыли. Ценности такого характера забывались повсюду… Модель двигателя тоже была брошена в куче хлама и, скрытая от понимающего взора, ни о чем не говорила преемникам и вступающим во владение новым хозяевам…
Молодому служителю не оставили никаких распоряжений относительно того, обязан ли он держать «Сандерс» на поле. Решение было вынесено бесцеремонными, уверенными манерами двух незнакомцев, визитной карточкой мисс Дэгни Таггарт, вице-президента железнодорожной компании, и краткими намеками на срочную секретную миссию (молодой человек сразу подумал о Вашингтоне), упоминанием о соглашении с шишкой из нью-йоркской авиакомпании, имени которой парень никогда не слышал, чеком на пятнадцать тысяч долларов, подписанным мисс Таггарт, в качестве залога за самолет, и другим чеком, на две тысячи долларов, — за его личную заботу и беспокойство.
Парень заправил самолет, проверил его так старательно, как мог, нашел карту аэродромов страны, и Дэгни увидела, что посадочная площадка на окраине Эфтона, штат Юта, отмечена как еще существующая. Дэгни была слишком взволнована и очень спешила, чтобы что-то чувствовать, но в последний момент, когда служитель включил прожекторы и она уже была готова подняться на борт, задержалась и взглянула в пустоту неба, а затем на Оуэна Келлога. Он твердо стоял в ярком белом свете, расставив ноги на цементном пятачке в кругу слепящих огней, за которыми простиралась безысходная ночь. Дэгни вдруг задумалась, кто же из них двоих движется навстречу большей опасности.
