Братья Коэн радостно захлопотали вокруг него, и через несколько минут он с удивлением обнаружил, что обладает каскеткой, фишками, клюшками, укулеле, концертино и шаром с золотыми рыбками.
Он огорчился. Расторопные братья, видимо, его не поняли. Скупо, но весомо, он объяснил им, что те годы, которые он протянет здесь, на земле, не будут отданы картам или поло, музыке или рыбкам. «Вы бы еще треуголку предложили, — закончил он. — Или швейную машинку».
— Сейчас, сейчас, — возрадовался Ирвинг. — Треуголочку? Сию минуту.
— Тащи машину, Лу, — приказал Изадор. — Да, загляни в обувной отдел, пригласи сюда мистера Бреддока. Ну, вам повезло! — сообщил он Осберту. — Та-акой человек, где он только не бывал!
Бакенбарды с усами скрывали все лицо; что оставалось на виду, то побелело.
— Б-бр-р-р?..
— Да, да. Тот самый. Путешественник.
— Мне душно! — сказал Осберт и кинулся к дверям, где столкнулся с человеком, поражавшим как величавостью, так и военной выправкой.
— Эй, кто тут есть? — крикнул генерал ясным голосом патриция, а племянник мой сел на стопку брюк.
Братья, сколько их было, кинулись к посетителю, кто — с пожарным шлемом, кто — с микроскопом, кто — с головоломкой.
— Кнуты имеются? — спросил он.
— Конечно, конечно!
— Хорошо. Дайте мне кнут покрепче, а главное — упругий.
Тут вернулся Лу с Бэшфордом Бреддоком.
— Бэши! — воскликнул генерал. — А я смотрю — кто такой? Тут темновато.
— Включи все лампы, Ирвинг, — сказал Изадор.
— Не надо, — взмолился Осберт. — У меня болят глаза.
— Тогда вам нельзя ехать в тропики, — сказал Бреддок.
— Это что, твой приятель? — спросил генерал.
— Нет, первый раз видимся.
— Мистер… э-э… купил каскетку, — сообщил Ирвинг, — фишки для покера, клюшки для поло, удочку, укулеле, концертино, рыбок, треуголку и швейную машину.
— Да? — сказал Бреддок. — Тогда остаются шлем, краги и мазь от укусов аллигатора.
— А ты тут зачем, Бэш? — поинтересовался сэр Мастермен.
— Я? Да вот, хочу купить ботинки с шипами. Надо раздавить одну гадюку.
— Смотри, какое совпадение! А я покупаю кнут, тоже для гадюки.
— Не везет им, я вижу, — заметил Бреддок. — Ха-ха! Генерал важно кивнул.
— Правда, — признался он, — с моей гадюкой не все ясно. Может, кнут и не понадобится, хотя… вообще-то с ним спокойнее.
— Хорошая вещь, — согласился Бреддок. — Не зайти ли нам в ресторан?
— С удовольствием, с удовольствием.
— До свиданья, — кивнул Осберту Бреддок. — Когда отплываете?
— Завтра, на «Раджпутане»! — услужливо сообщил Изадор.
— Что?! — вскричал сэр Мастермен. — Вы едете в Индию? Да я там полжизни пробыл. И на старой, доброй «Раджпутане»… Старший стюард ест у меня из рук, да, ест из рук. Скажу ему пару слов… Нет-нет, непременно приду! Мне надо сделать доброе дело, а то совсем озвереешь.
Когда Осберт полз в гостиницу, он думал о том, что судьба немного перестаралась. На палубе, под ярким солнцем, генерал его узнает. Значит, плыть нельзя. Заказав две порции кофе, он обвязался мокрым полотенцем и стал размышлять.
Часто слышишь, что Маллинера можно смутить, но нельзя сломить. Вскоре план был готов. Бежать надо не за границу, а в лондонский пригород. Генерал-майор с легкостью отбудет в Индию, но ни за что не сядет в трамвай, направляющийся в Далидж, Криклвуд, Уиннмор Хилл, Брикстон, Балем или Сарбитон. Там и надо укрыться.
Осберт решил подождать до темноты, зайти домой, взять яшму и исчезнуть в неизвестном направлении.
Примерно в полночь он сунул ключ в свою замочную скважину.
Честно говоря, он боялся, что Бреддок караулит у дома, но его не было.
Скользнув в переднюю, Осберт с облегчением вздохнул — и тут же заметил, что из-под двери в столовую сочится свет.
Сперва он удивился, потом понял, что Паркер без него решил немного развлечься. Действительно, в столовой стояли два прибора. Питья и еды еще не было; видимо, лакей и его подруга пошли за ними в кладовую.
Дрожа от гнева, мой племянник спрятался за гардиной, чтобы, подождав немного, предстать перед наглым слугой в виде Немезиды. Да, генерал-майор и Бреддок его пугали, но то — они, а то — эта креветка. После всех испытаний даже приятно поставить ее на место, как-то бодрит.
Раздались шаги. Осберт снял парик, очки, нос, бакенбарды и приготовился к эффектному выходу.
Но выйти ему не довелось. Напротив, он вжался в гардину, как очень робкая черепаха, и постарался дышать ушами, ибо вошли не Паркер с подругой, а два огромных мордоворота.
Осберт никогда не видел воров. С близкого расстояния они внушили ему то чувство, какое испытывал Даниил, пока не наладил отношения со львами. К счастью, звук, который он издал, не в силах задерживать дыхание, удачно слился со звуком вылетевшей пробки.
Видимо, воры не придерживались диеты. В наши дни, когда все трясутся над калориями, редко встретишь человека, который ест и пьет сколько влезет. Нежданные гости принадлежали к этому небольшому меньшинству.
Однако, утолив первый голод колбасой, ветчиной и бараниной, тот, что поближе к окну, расслабился и огляделся.
— Ничего квартирка, — признал он.
— Ну! — согласился его сообщник, видимо, немногословный, быть может, потому, что ел картошку с хлебом.
— Ба-альшие шишки живут!
— Ну!
— Лорды или там баронеты.
— Ну! — согласился второй вор, подливая в шампанское портвейна, хереса, вермута, бренди и шартреза.
Друг его задумался.
— Вот, эти лорды, — начал он. — Идут, понимаешь, обедать.
— Ну?
— У сэра, скажем, сестра, а у пэра — младший сын. Кто раньше за стол сядет?
— Раньше? — уточнил второй, выпив еще гремучей смеси. — Я так полагаю, кто шустрей. Коту ясно.
Первый вор поднял брови.
— Эрнст, — сказал он, — ты прям какой-то темный. Прям как будто в обществе не бывал.
Второй вор вспыхнул. Нависло молчание. Первый вор ел, второй смотрел на него, дожидаясь удобного случая. Он его дождался.
— Гарольд! — сказал он.
— Не чавкай.
— Чего-чего?
— Не чавкай.
— Кто это чавкает?
— Ты.
— Я?
— Ну!
— Чавкаю?
— Одно слово — свинья, — подытожил Эрнст. — Пэры! Сэры! Сестры, понимаешь, всякие. А я зато не чавкаю.
И наглядности ради впился в баранью ногу.
Этого Гарольд не вынес. Ловко схватив бутылку, он ударил Эрнста по голове.
Осберт прикрылся гардиной. Он понимал, что за такое зрелище многие заплатили бы, но вполне удовольствовался звуками. Судя по ним, борцы лупили друг друга всем, что было в комнате, кроме обоев и буфета.
Потом, после страшного треска, наступила тишина.
Осберт выглянул не сразу. Первый взгляд явил ему что-то вроде оргий из исторического фильма. Не хватало только приятных с виду, но не совсем одетых девиц.
Он вылез из укрытия. Вор по имени Гарольд лежал частично в камине, вор по имени Эрнст лежал под столом. Они очень изменились. Если, что вполне вероятно, полиция знала их с виду, ей предстоял нелегкий труд.
Мысль эта разбудила в Осберте гражданские чувства. Он позвонил в ближайший участок и узнал, что служители закона прибудут, чтобы забрать останки. Почувствовав, что надо бы вдохнуть свежего воздуха, он вышел — и тут же ощутил на плече чью-то тяжелую руку.
— Добрый вечер, — сказал голос Бреддока. — Есть разговор.
Осберт с удивлением заметил, что ничуть не боится. Все относительно в нашем мире. После встречи с Эрнстом и Гарольдом всякие Бреддоки — вроде кроликов.
— А, Бэши! — сказал мой племянник.
В эту минуту перед домом остановился фургон и из него полезли полисмены.
— Мистер Маллинер? — спросил сержант. Осберт радушно его приветствовал.
— Просим, просим! — сказал он. — Они в столовой. Кажется, я немного увлекся. Не вызвать ли врача?
— Сами напросились, — сказал сержант.
— И то правда, — согласился Осберт.
Бреддок слушал эту беседу с некоторым удивлением.
— А что тут у вас?
— Ах, вы еще не ушли?
— Нет, не ушел.
— Хотите со мной поговорить?
— Да, хотелось бы.
— Сейчас, сейчас, сию минуту. Вот управимся — и я ваш. Ко мне, знаете ли, забрались воры.
— Кто-кто? — спросил Бреддок, но сразу же увидел, как два полисмена несут Гарольда, а еще два — Эрнста. Сержант, замыкавший шествие, покачал головой.
— Да, сэр, — сказал он, — так и прикончить недолго. Вы уж поосторожней… Сами виноваты, нет спора, но тоже люди.
— Вероятно, я вышел из себя, — признался Осберт. — Бывает со мной, бывает… До свиданья, сержант, спасибо. Ну Бэш, я к вашим услугам.
Бреддок замялся. Лицо его, бледное в свете фонаря, стало в передней зеленоватым.
— Так о чем вы хотели поговорить? — осведомился Осберт.
