отражение. Частичка разума на мгновение вспыхнула в его глазах.
– Аннушка. – произнёс он, захлёбываясь от слёз и бросил чудо-камень в прорубь.
Было мне тогда двадцать три года. Окончив курсы десантников-пожарников, я устроился в авиалесоохрану. Какой-то романтический ореол профессии руководил моими действиями. Казалось, что это нечто сродни моряка, посещающего разные города и страны, либо археолога, приоткрывающего занавес прошлого. Это юношеское чувство, того что тебе всё по плечу, толкало меня на борьбу со стихией. Я ждал первого вылета, как встречи с девушкой, которую не видел несколько лет.
И вот в один из дней, прекрасных дней, как казалось тогда, в тайге авиаразведкой был обнаружен очаг возгорания. Нашу группу из шести человек, на вертолёте забросили за три километра от фронта пожара, в единственно возможном месте высадки – болото. Мы разбили лагерь у края леса, где хлюпающая жижа отступала перед твёрдой почвой. Руководитель группы назначил меня смотрящим за лагерем. «Таборный» – так называлась моя должность между нами, подразумевала она дежурство по кухне. Остальные занялись разведкой местности. Необходимо было установить интенсивность пожара и есть ли в районе естественные преграды на пути распространения огня.
Руководитель нашей группы, по совместительству вальщик, Степаныч и остальные члены команды вернулись в лагерь около семи часов вечера. Им удалось выяснить, что интенсивность горения низкая. Да, пожар устойчивый, но к месту нашего «табора» доберётся не скоро. На карте, Степаныч обозначил естественные преграды на пути распространения огня: в полукилометре от лагеря была обнаружена старая грунтовая дорога, которая соединяла две местные деревни, с противоположной же стороны на поверхность выходила скальная порода. Было принято решение завтра же утром вести минерализованную полосу от старой дороги, через наше болото до скал, и пускать встречный пал. Поужинав, мы легли спать.
Утром меня разбудил бурундук. Из рюкзака, в который были уложены крупы, торчала глазастая, мохнатая мордочка, щёки грызуна напоминали жировую прослойку откормленного борова. «Бежал бы ты лучше.» – подумал я и спугнул ночного воришку.
Я развёл огонь, принялся готовить завтрак для нашей команды. В котёл отправилось содержимое трёх банок тушёнки и перловая крупа. В то утро мне показалось это блюдо неимоверно изысканным и вкусным, на природе всё кажется более вкусным, даже воздух какой-то пьянящий.
Плотно позавтракав, мы направились к старой дороге, которую обнаружили вчера. Как преграда пожару она вполне подходила, густой растительности с обеих сторон не было. Меня, как самого неопытного, взял в напарники Степаныч. Он шёл впереди группы с бензопилой и валил деревья, которые могли помешать борьбе с пожаром. Упавший ствол, он распиливал на несколько метровых брёвен, которые мне приходилось, скрепя суставами и напрягая жилы, откидывать в сторону. Остальная группа шла позади нас расчищая граблями поверхность от сухой травы и лопатами ведя неглубокую траншею. Мы управились к полудню, там же у траншеи сели обедать.
Но как бы не был самоуверен человек, как бы он не кичился своим могуществом, есть один зверь способный уничтожить и его. Сама природа бывает страшна и жестока и ей нет никакого дела до маленьких человечков. Через пятнадцать минут ветер усилился, сменил направление. В нашу сторону потянуло густым, едким дымом. Бежать от этого удушья было некуда. Впереди огонь, ломиться сквозь тайгу назад бесполезно: дым нагонит, но и оставаться на месте опасно. Степаныч распорядился торопиться к лагерю и тащить всё в центр болота. Когда я положил в грязь последний рюкзак, мне явилось самое грандиозное зрелище, которое я когда-либо видел. В тридцати метрах от меня, как спичка всполохнул лес. Я не мог оторваться от этого жуткого, но в то же время завораживающего зрелища. Стена леса взмывала в небо метров на пятнадцать – двадцать, а над ней, словно титан из античных мифов полыхала стихия огня.
Белая пелена стлалась над болотом, воздух стал ядовит и смертелен. Мы рухнули лицами в жижу. Лишь у самой поверхности оставалась небольшая прослойка чистого воздуха. Я пытался вырыть ладонями ямку, чтобы опустить в неё лицо, чтобы как можно дальше уйти от дыма, но спасительный окопчик мгновенно заполнялся водой. Мне стало плохо. Рвотные позывы подступали к горлу. Мне кажется, что я несколько раз отключался. Так мы пролежали около девяти часов.
Огонь дальше не прошёл. Наша работа дала результат – пожар был остановлен. Но по стечению обстоятельств нам могло это стоить жизни. Я поднялся на ноги, меня тут же вырвало, всё-таки надышаться угарным газом я успел. Мы перетащили вещи и оборудование в лес, развели костёр. Поужинав тушёнкой и обогревшись, кто-то из группы посетовал, что сейчас не грех выпить. Все поддержали, но в процессе переноса вещей, бутылка которую взяли с собой, разбилась ударившись о бензопилу. Меня, как самого молодого решили отправить в деревню, к которой вела старая дорога. Степаныч сказал, что идти около трёх километров, что по дороге доберусь быстро. Мне дали рюкзак, вложили в него крупы, тушёнку, сахар для обмена на самогон, к ручке рюкзака привязали пятилитровую бутыль из-под питьевой воды. Я взял фонарик, запасную батарею и отправился на задание.
Путь оказался недолгим. Дорога, поросшая травой, чётко читалась под светом фонарика. Навсегда мне запомнилось как при входе в деревню грунтовка сменилась асфальтом. «В такой-то глуши и асфальт!» – подумал я. Но некогда было удивляться, у меня было задание, которое нужно было воплотить, да и болтаться по ночам – такое себе удовольствие.
Прежде чем ломиться в первый попавшийся дом я решил пройтись по улице, надеясь найти зажжённый в окнах свет. Но к моему изумлению, во многих домах свет ни то что не горел, оконные рамы были выломаны и дома напоминали безглазые, сморщенные, перекошенные лица. Я направил луч света на противоположную сторону улицы и на мгновение увидел, где-то впереди, отблеск. «Окно» – подумал я. Смотря себе под ноги я направился к месту блика. Это был не дом. У повалившегося забора стоял тральщик. Ржавый исполин до осей катков был погружён в грунт, словно земля медленно забирала то что некогда принадлежало ей. На кабине был прикреплён небольшой прожектор с сохранившимся стеклом, он то и отразил свет моего фонарика. Я двинулся дальше.
Не сказать, что ночь была звёздная, но всё же верхние силуэты построек под тусклым светом можно было различить. Их крыши сливались в единую линию, словно это и не дома, а поле, уходящее к горизонту. Внезапно равнина превратилось в гору. Высокий силуэт главенствовал над ровно стелящейся линией крыш. Я решил, что это многоэтажное здание и направился к исполину. Но
