лишь свет коснулся края, я был снова удивлён. Это были деревья. Плотно стоящие рядом друг с другом сосны. Сделав ещё несколько шагов, я разглядел ограждение – узорную, стальную решётку. «Возможно это какой-то парк.» – подумал я. Но мои догадки были ошибочны. Оказавшись в нескольких шагах от ограды, я разглядел памятник. Стальная, остроконечная колонна, около метра в высоту, словно прячась от меня, стояла за сосной слегка покосившись на бок, макушку памятника венчала маленькая, металлическая звезда. Я подошёл ближе. Это было деревенское кладбище. Заросшее кустарником, травой и огромными соснами. Оно больше напоминало вход в сказочный мир, нежели обычное кладбище крупного города, где от горизонта до горизонта памятники, и нет ни единого деревца.
Пройдя деревню от края до края, я так и не нашёл жилых домов. Наткнувшись на обрыв, я сел на подвернувшийся пенёк, закурил, выключил фонарик. Я смотрел на мерно текущую воду. Редкие звёзды отражались голубым, синим, белым цветами на поверхности речки, которая бесшумно скользила куда-то на юг. Лишь одна звезда отражалась тускло жёлтым светом. «Да это окно!» – внезапно сообразил я. На противоположном, пологом берегу кто-то жил. Я включил фонарик и пошёл вдоль берега, надеясь найти переправу или на худой конец лодку. И снова я был удивлён. Я нашёл, сооружённый из железобетонных плит, мост. На его поверхности проросли и укоренились несколько берёзок, росла трава, даже кусты малины нашли себе здесь место. Переправившись, я поспешил к огоньку окна. Внутри меня всё бурлило от радости, ночное путешествие подходило к концу, банально хотелось согреться и есть. В несколько минут, быстрым шагом я добрался до желанного пристанища. Подойдя к домику, я без раздумий постучал в окно. Свет погас, колыхнулась занавеска, через мгновение распахнулась форточка и на меня наставили ствол ружья.
– Ты кто? – произнёс хриплый голос.
– Я из бригады. Из пожарной. Мы западнее лес тушим. – волнуясь ответил я.
– Один пришёл? Чего надо? – голос стал строже.
– Меня за самогоном отправили. На нашем участке интенсивность снизилась, вот меня и заслали. У меня и бутылка пустая есть. – я, трясясь, повернулся к ружью спиной, где к рюкзаку была привязана пятилитровая, пластиковая бутыль.
Несколько секунд я так и стоял спиной к дому, но они показались мне вечностью. Второй раз, за несколько дней, ходить под смертью было тяжким испытанием. Позади меня что-то скрипнуло, послышались шаги, я обернулся. Рядом со мной, вешая ружьё на плечо, стоял старик. Ноги были слегка согнуты в коленях.
– Пошли в дом. – спокойно и мягко сказал старик.
Мы вошли внутрь. Низенькие потолки давили, я невольно пригнулся.
– Садись. – хозяин указал мне на табуретку у стола.
Не сказать, что жилище было бедным. Для такой глуши скорее наоборот, даже комфортабельно. Небольшой старенький телевизор, холодильник, лампа, старый обогреватель и ведь всё это работало, в доме было электричество.
– Ой чумазый же ты. А запах! Чисто копчёный! – со смешком сказал старик.
– В пожар попали. Чуть не задохнулись. – ответил я.
– Отмыться не успели, а уже за самогоном бежите. Словно нет в жизни дел других. И даже не зная есть он тут или нет.
Старик что-то продолжил бубнить себе под нос, но я не расслышал. Он убрал ружьё за печь, оттуда же достал бутыль с жидкостью схожую по цвету с чаем. Я догадался что это самогон.
– Во! На кедраче настояно. – подтвердил старик мои догадки.
Я отвязал свой бутыль от рюкзака, отвинтил крышку, приготовившись перелить содержимое. Хозяин посмотрел на меня огорчёнными глазами и добавил:
– Что ты бежишь сломя голову то? Подай посуду! – он кивнул на полочку слева от меня. – Дюже крепкая зараза.
Он налил по четверти стакана поставленных мною на стол. Тут я спохватившись выложил из рюкзака принесённые продукты. Старик заметно повеселел.
– Давно тушёнку не ел. – он взял банку, щурясь начал про себя читать. – Казахстан! – произнёс старик. – А что, нынче в наших краях совсем худо, ежели из таких далей консервы везут?
Я пожал плечами. Что я мог сказать? Мне не было дела до того откуда эта тушёнка.
– На вкус нормальная. – добавил я.
Мы выпили. Закусили. В секунду я почувствовал усталость. События прошлой ночи, переход до деревни, и история с ружьём моментально дали о себе знать. Старик налил ещё по четверти. Мы снова выпили.
– Закурим? – спросил он, доставая из кармана папиросы.
– Закурим. – ответил я.
Я вынул из кармана свои сигареты и угостил старика. Хозяин после первой же затяжки оторвал фильтр. «Слабоваты сигареты.» – подумал я.
– Тебя как звать то? – спросил он.
– Владимир. – ответил я, кое-как шевеля языком.
– Владимир! Сына моего тоже так звали. Погиб бедолага – лесиной придавило. В Афганистане отслужил, а тут такие дела. Всей деревней хоронили. Тяжело было. Когда стариков хоронят, как-то легче воспринимаешь. А вот молодые… Больно очень.
Мы помолчали. Старик вытер слезу жилистой рукой и на мгновение застыл, видимо задумавшись о погибшем сыне. Я решил перевести тему.
– А что у вас в деревне ни в одном доме свет не горит? Как-будто вымерли все.
Старческие глаза взглянули на меня с долей удивления.
– А ему и не гореть больше. – ответил хозяин. – Мёртвая деревня. Я один тут живу.
Опьянение, безоговорочно обволакивающее меня, мгновенно исчезло. Я не был готов к такому ответу.
– Как это мёртвая деревня? Как один? А дома, техника? – переспросил я.
– Что дома, что техника! Пустое всё. Люди давно тут не живут. Кто уехал, кто помер. Я последний остался. Единоличный хозяин стал. – старик усмехнулся. – Раньше знаешь сколько народу тут жило? В лучшие годы до трёх тысяч человек. Школа была. Клуб был. Фильмы привозили каждые выходные из райцентра. Магазин был.
Хозяин налил ещё по четверти. Мы выпили.
– Леспромхоз был у нас. Всех местных кормил. Удобно было. В тайге мужики валят, а потом тральщиками тянут на пилораму. Что-то на свои нужды пускали, там доску или брус. А что-то в речку, а ниже по течению вылавливали, да на нужды страны пускали. Если сверх плана давали лес, то нам премии, грамоты. Путёвки давали для детей, в лагеря. Но я не брал, боязливо было сына отправлять, да и сам он не шибко горел желанием. А другие ездили. У Ливачей девчулька была, как звать не помню. Вот отправили они её в лагерь, та через месяц вернулась, чёрная как негритянок. Мы сами то никогда негров не видали, только на картинках, да в кино, а тут прям вылитый папуас, как в книжках. – старик улыбнулся, взглянул на меня. – Да ты мне не веришь, Вовка. По взгляду вижу, что не
